«Царь Давид» и Менахем Бегин

Первобытное чувство мести подталкивает народы в спину, одиночек – взашей. Кто посеял вражду, раздул конфликт? Бикфордов шнур отношений уходит вглубь времени, к событиям, утратившим отчётливость очертаний и едва различимым… Но – око за око, зуб за зуб! И если не самому обидчику, то его родне или хотя бы потомкам – отомстить. 

Что говорить, Третье тысячелетие, едва начавшись, принесло нам немало сюрпризов, и один из них – исламский террор, опутавший мир невиданной прежде сетью. Арабский Ближний Восток – плетельщик этой сети, а мы, израильтяне со своим «краеугольным камнем» на Храмовой горе, оказались на просцениуме, в сердцевине пролога, за которым ещё последует немало драматических событий. Привыкли ли мы к происходящему у нас? Скорее да, чем нет. 

Да разве мы одни? Попривыкли, похоже, и те шутники, которые, далеко-далеко от наших заминированных краёв, анонимно звонят в полицию и предупреждают о бомбах в гражданских самолётах или в местах скопления публики. Властям не остаётся ничего иного, как принимать эти «шутки» всерьёз – и вот поспешно эвакуируют людей из аэропортов, вокзалов, торговых центров и театров. Кто они, эти шутники? Хулиганы? Сумасшедшие? Садисты? Дегенераты? Вряд ли… Когда какое-либо событие становится объектом шуток или пусть даже «анти-шуток» – это верный признак того, что обыватели воспринимают его как обыденность, устоявшуюся часть жизни.

Шутники водились и до всеохватного разгула террора. Приведу историю, рассказанную Менахемом Бегиным в конце 1972-го года. Бегин пригласил нас на завтрак, и мы втроём – он, моя мать и я – сидели за столом на открытой террасе иерусалимского отеля «Царь Давид». Всё для нас, с месяц назад вырвавшихся из советской Москвы, было здесь внове, и я с великим интересом слушал рассказ Бегина – он говорил на чистейшем русском языке – о знаменитом роскошном отеле. Потом он чуть подкорректировал ход рассказа – перешёл к теме подрыва летом 1946-го года подпольной боевой организацией ЭЦЕЛЬ, находившейся под его командованием и боровшейся с британскими мандатными властями в Палестине, южного крыла «Царя Давида». Там, в Южном крыле, обосновалась английская администрация, центр телефонных коммуникаций и штабы боевых подразделений британской армии на подмандатной территории. Рассказывая, Бегин делал ударение на том, что находившиеся в здании люди, во избежание человеческих жертв, были за полчаса по нескольким каналам предупреждены о взрыве. Но предупреждения не подействовали – англичане, скорей всего, приняли их за «еврейский розыгрыш», и это обернулось немалой кровью. 

Свой рассказ Бегин заключил другой террористической историей. Во время его выступления перед еврейскими общественными деятелями и журналистами, за границей, было получено сообщение о том, что в зале собрания заложена бомба. Зал был небольшой, собравшиеся, слушая оратора, сидели за обеденными столами, за едой. Узнав грозную новость, Бегин прервал своё выступление и сказал, что желающие могут без зазрения совести покинуть помещение, а он, Бегин, продолжит свой доклад. Спустя минуту зал был чист, как будто присутствующих ветром смело. Лишь один-единственный приглашённый, журналист из Еврейского телеграфного агентства, как ни в чём не бывало, остался сидеть за столом, над своей тарелкой. В ускоренном темпе закончив выступление, Бегин подошёл к нему.

 – Мы вдвоём остались во всём зале, – сказал Бегин. – Спасибо за отвагу!

 – Это не отвага, – сказал в ответ журналист. – Просто я очень люблю бульон с кнейдлах, – он указал на почти пустую тарелку, – и никакие угрозы не могут меня отвлечь от этой еды! 

 Многие наблюдатели назвали взрыв Южного крыла гостиницы «Царь Давид» террористическим актом. Ну, что ж! От этого борьба евреев за национальную независимость не стала менее справедливой. Наша борьба продолжается, и на чаше весов сегодня не только наша с вами судьба, но и тревожное будущее цивилизованного мира. Хорошо бы этот мир усвоил наши уроки, и они пошли бы ему впрок.