Гебраистки Лариса Шор и Александра Полян долгие годы преподают в Институте стран Азии и Африки при МГУ. В издательстве «Книжники» вышла вторая часть составленного ими учебника современного иврита. Из-за коронавирусных и географических ограничений аудиокурс пришлось записывать в Zoom. Сколько евреев среди студентов, какие речевые ошибки характерны для москвичей и как вести себя с любопытными израильскими пограничниками
Смеяться над текстом
— Зачем понадобился еще один учебник? Можно навскидку назвать пару-тройку израильских самоучителей, есть также пособие, составленное доцентом МГИМО Юрием Костенко.
Лариса Шор: Так, чтобы целиком, ни один из них нас не устраивал. Мы постоянно собирали бесконечный пазл: отсюда кусочек, оттуда кусочек, потом что-нибудь сами придумываем, то переводы, то упражнения. Мы решили, что хотим создать один учебник: взял и работаешь.
Александра Полян: Это была действительно идея Ларисы Давидовны, она появилась еще в 2009 году. У нас с ней параллельно были группы первого курса, и мы посчитали, что на уровне «алеф» мы пользовались, кажется, восемью разными книжками: глагольные упражнения из одной, аудирование из другой, тексты из третьей, и тому подобное. Прыгать с одного пособия на другое непросто. Вы хотите интересный текст, а в книжке, откуда вы его берете, к тому моменту объяснен какой-то материал, который ваши ученики еще не проходили. Соответственно, вы этот материал должны спешно объяснять и спешно вводить новые слова.
Мы пользовались израильскими наработками, например, главным учебником последних лет «Иврит ме-аатхала». Он предназначен для ульпанов и поэтому очень рыхлый. В ульпанах сперва группы большие, а потом они всё уменьшаются и уменьшаются, поэтому поначалу в учебнике материалы разжевываются со страшной занудностью, а ближе к концу невероятно ускоряются. Когда в ульпане из 50 человек остаются 13 самых стойких, мотивированных и способных, в студентов всё впихивают в огромном темпе. Работать по такому учебнику со студенческой группой, в которой с самого начала и до конца восемь человек, трудно. А еще у нас были учебники «Абет у-шма» и «Кра у-хтов», но они очень старые. Там занятные сюжеты, но нельзя же пользоваться учебником, когда каждое третье предложение ты комментируешь: «Так сейчас не говорят. Это устарело».
— С чего вы начали работу над будущим пособием: с текстов, с правил, с грамматики?
А. П.: С алфавита.
Л. Ш.: Мы решили разделить алфавит на две части. Сначала пройти письменный, чтобы можно было загружать студентов упражнениями, а потом печатный. У нас есть секретный прием, благодаря которому выучить алфавит очень легко, что всегда радует студентов. Параллельно мы сразу начинаем проходить лексику. Пока человек учит буковки, устно с ним уже отрабатывают основные глаголы: жить, учиться, работать. Вот это всё. Человек перестает бояться, он расслабляется, потихоньку загружаясь грамматикой. Тексты у нас тоже такие. Сначала мы долго-долго учим слова, грамматику, конструкции, а потом даем длинный-длинный текст. Реально длинный, на 22,5 страницы. Поскольку студент уже всё это выучил, он читает с большой радостью, вообще не напрягаясь.
А. П.: Тексты у нас тоже построены хитро. Мы открыли для себя главный прием: студент, который учит иврит на самом начальном уровне, должен считать идиотом не себя, а героя текстов. Поэтому персонажи учебника у нас идиоты, зануды, они без конца повторяют одно и то же, без конца попадают в одни и те же ситуации, без конца задают одни и те же вопросы — соответственно, студент сотни раз читает или слушает одно и то же, но при этом не скучает.
Л. Ш.: В разных вариациях.
А. П.: Как в сказке «Колобок». Слушает в разных вариантах, всё понимает, это ему нравится. Потом мы студента просим всё это пересказать, а затем даем второй текст: то же самое содержание, но прозаической выжимкой. И вот на этом втором тексте мы отрабатываем навыки чтения: быстрее, красивее.
Л. Ш.: Тексты все забавные. Мы решили, что наш учебник не будет нудным. Академичным, но не нудным. Все наши студенты, вне зависимости от возраста, радуются. Смеются в разных местах, но тем не менее смеются.
А. П.: Для удовольствия мы еще снабдили учебник очень остроумными картинками, которые нарисовала наша художница Анна Игнатьева.
— Как вы относитесь к популярной в интернете теории о том, что изучению грамматики вообще не надо уделять времени? Язык усваивается из воздуха, надо больше читать, чаще слушать и так далее.
А. П.: Эта способность работает лет примерно до четырех. А потом не работает.
Л. Ш.: Мы в основном имеем дело со взрослыми людьми, у них так не получается. У меня была ученица, которая год училась с преподавателем-израильтянкой. Когда она просила ей объяснить, как строится предложение, та отвечала: «Да ты сама поймешь». Девушка год учила, так и не поняла. Грамматика все-таки взрослому человеку нужна, не 90 % грамматического справочника, а некая разумная и необходимая доза.
10 минут на смихут
— Чем преподавание иврита российским студентам отличается от преподавания репатриантам в ульпанах?
А. П.: Во-первых, в израильских ульпанах совершенно огромные группы. Мои знакомые рассказывали, что в классе могло сидеть 50 человек. «Редкая птица долетала до середины Днепра» — редкий учащийся доучится до конца уровня в ульпане, и из этих 50 в конце оставалось человек 1520. Мы не можем позволить себе такую роскошь. Мы набираем небольшое количество студентов, но всех их должны довести хотя бы до конца первого курса. И мы очень стараемся никого из них не потерять.
Во-вторых, в ульпане (за редким исключением) действует методика «иврит на иврите», она очень хороша на продвинутых уровнях. На четвертом-пятом уровне мы и сами перестаем говорить по-русски, а начиная со второго уровня значительную часть уроков ведем на иврите. Но вот на начальном уровне «алеф» методика «иврит на иврите» неэффективна. Картинками, разговорами и мимикой довольно плохо можно объяснить, что такое прошедшее время, лицо или число, как строить те или иные формы. Еще одна причина — слушая речь только на изучаемом языке, начинающий студент быстро устает и отключается. Чтобы вся аудитория не заснула, преподаватель объясняет медленно, примитивно, много раз, со стендапом, пантомимой и балетом, а это время можно было бы использовать куда эффективнее.
Л. Ш.: У меня приятели в ульпане два дня пытались понять, что такое смихут (сопряженная конструкция существительных), потом мне позвонили и сказали: «Ты можешь объяснить, что это такое?!» Я им объяснила примерно минут за 10, со всеми примерами, подробностями. Друзья спрашивают: «И всё?»
А. П.: Кроме того, изучение языка должно выстраиваться в зависимости от родного языка изучающего. Например, носителю русского языка не нужно объяснять, что такое женский и мужской род. А вот что такое артикль, нужно объяснять и отрабатывать долго и подробно. В то же время англоязычному человеку про артикль всё понятно, а вот с женским и мужским родом не очень хорошо. Носителю русского заранее знакомы одни слова иврита, носителю английского — другие. На этой разнице и построены самые разные учебники, в том числе и наш.
— Где вы брали дикторов для записи аудиоматериалов?
Л. Ш.: С первой частью всё было просто, пришла атташе по культуре из израильского посольства с семьей. За один раз начитали весь курс. Дисциплинированно, друг за другом, все реплики предварительно разметив маркерами. Вторую часть мы дописали в канун пандемии. Звукооператор ИСАА, Татьяна Владимировна Батурина, совершенно замечательная, говорит: «Приходите со своими специалистами, мы всё запишем у нас в студии». Специалисты в Израиле, везде ковид, границы закрыты. И вдруг у звукооператора возникла идея: «А если через Zoom?»
А. П.: Мы никого не любим эксплуатировать, но тут, во-первых, оказались в безвыходной ситуации, а, во-вторых, многие из тех, кто откликнулись, — пенсионеры. Они сидели дома одни, выходить им было нельзя, общения не хватало. Они с радостью ухватились за этот проект — и провели с нами по два-три часа. Я ежегодно преподаю в Тель-Авиве на летней программе по идишу. Кинула клич, и кто-то из бывших студентов отозвался. Мне повезло: среди бывших учеников было два или три человека, которые имеют сценические амбиции. Кто-то играет в театрах, кто-то режиссирует. Они были рады немного поработать в жанре радиоспектакля.
Л. Ш.: Еще мы с Сашей решили, что во второй книге будет больше аудирования, мы же хотим как лучше. Надо было записать 90 аудиофайлов.
А. П.: Мы это записывали в Zoom, потом Лариса Давидовна со звукооператором собирали пазл. Где-то ошибки, где-то помехи, это надо вырезать, то — вставить. Квест просто невероятный: бесконечно с кем-то договариваешься, распределяешь тексты, назначаешь время, когда могут четверо-пятеро. Потом кто-то забыл, кто-то опоздал, кому-то надо убегать… Потом человек берет текст: «А-а-а, я это читать не буду, здесь же недостаточно феминистская повестка!»
Л. Ш.: А другой говорит: «Ладно, я сейчас с телефона», заходит — и не слышно. «Ладно, я сейчас с ноутбука». Заходит — шум. «Нет, я с компьютера». В общем, качество записи немного спорное…
А. П.: Зато в студию всех этих прекрасных людей мы скопом никогда не доставили бы.
— Кто изучает иврит в вузе? Потенциальные репатрианты или будущие дипломаты?
Л. Ш.: Просто люди. Примерно треть наших студентов — этнические евреи.
— Зачем просто людям локальный язык иврит?
А. П.: Интересно. Кому-то хочется получить хорошее историческое образование. Кому-то интересна Библия, истоки. Бывает самая неожиданная мотивация. Например, до отъезда на постдок я вела очень хорошую группу, был там арабский студент. У него русская мама и сирийский папа. Я спросила: «А что вас сюда привело?» Он выбрал иврит самостоятельно. Говорит: «Хочу изучать экономику Израиля, мне это интересно». Там два отличника, и он один из них, очень умный, амбициозный, трудолюбивый.
Л. Ш.: У нашей кафедры очень хорошая репутация: у нас хорошо учат, любят студентов и интересно учиться. А я веду факультатив в группах арабского языка. Там прекрасные девочки на четвертом курсе, они выбрали иврит вторым языком. С ними работать одно удовольствие: очень быстро всё схватывают, после арабского им проще.
А. П.: К нам несколько человек убежали с японского. С японского! Это же вообще самый желанный язык в ИСАА. С китайского кто-то тоже перевелся. МГУ — это марка, это привлекает самых лучших абитуриентов, даже если они не знают, что потом с этим ивритом будут делать. Высшее образование часто воспринимается как возможность себя развить, хорошо провести четыре года.
Л. Ш.: Общий кругозор расширить. Надо сказать, что в Академии имени Маймонида у меня тоже очень хорошие студенты, им просто интересно учиться. Недавно они создали целый радиоспектакль по текстам из учебника.
А. П.: При этом учиться у нас — это каторга. Огромные домашние задания — это тяжело, но к нам идут люди с амбициями, и потом они делают хорошую карьеру. Например, одна выпускница работает в Министерстве экономического развития на достаточно продвинутой позиции.
Л. Ш.: Одна в Центробанке работает.
А. П.: В МИД тоже работают несколько человек. В посольстве довольно много наших выпускников, в разных еврейских организациях.
Кандидат наук под подозрением
— Вы периодически посещаете Израиль. От российских туристов ожидается максимум владение бытовым английским. Как пограничники и таможенники воспринимают вас, иностранок с ивритом на уровне родного?
Л. Ш.: Задают 150 млн вопросов. «А где ваш теудат-зеут?» (израильский внутренний паспорт), я говорю: «У меня нет». — «А даркон?» (загранпаспорт). Отвечаю: «Нету». — «А что же вы делаете?» — «Иврит в Москве преподаю». — «А почему вы не здесь?» Мне так надоели эти вопросы, что однажды я сказала: «Не хочу тут полы мыть, предпочитаю преподавать там в университете». Всё, отстали.
А. П.: Лично я с сотрудниками службы безопасности на иврите не разговариваю, потому что это чревато лишними проверками. Я перехожу на английский. Когда в аэропорту нужно встать в ту или иную очередь, я включаю иврит, но при этом свой паспорт не показываю. Поэтому меня, естественно, всегда отправляют в израильскую очередь. Мы, кстати, в учебник включили диалог между сотрудником службы безопасности и студенткой нашего университета, которая летит домой. Чтобы все выучили и отвечали на вопросы именно так, как в учебнике: сэкономят себе немало времени и здоровья.
Л. Ш.: Есть известный московский преподаватель иврита — Юрий Михайлович Корниенко. Он поехал главным в группе наших студентов на стажировку. Там было где-то 10 девушек и он. Их задержали, потому что решили, что Корниенко привез группу девочек на работу. Стали проверять во всех инстанциях, правда ли, что это студентки и что он кандидат наук.
— Представим, что наш читатель так воодушевился этим интервью, что проработал две части учебника от корки до корки. Что он получит на выходе?
А. П.: Сможет объясниться в разных бытовых ситуациях, спросить что-нибудь у прохожих, продавцов или служащих в банке, понять, что ему говорят (какие-то простые вещи), высказать свое мнение по самым разным вопросам. Рассказать кучу всяких историй в прошедшем времени, что с ним было вчера, позавчера, в детстве. Сможет худо-бедно понять какой-нибудь текст по истории, по страноведению. Например, то, что пишут в музеях или в городе на стендах.
Л. Ш.: Он сможет пойти на рынок, рассказать, что любит и чего не любит, что он ест, какая у него семья, где работает. К врачу сможет сходить, пожаловаться и понять вопросы и рекомендации. Песни можно будет понимать, мультики смотреть.
А. П.: Этот учебник в принципе на семестр с небольшим, уровень «алеф +». Это по меркам ИСАА, где 12 часов иврита в неделю.
Л. Ш.: Если в университете по восемь академических часов, то это на год. Два учебника покрывают год учебы. Домашний хронометраж оценить сложнее.
— То есть чудес и ускоренных курсов иврита не бывает?
Л. Ш.: Мы в них не верим. Если хотите приехать в Израиль, выучив 20 фраз, и считать, что владеете ивритом, то да. А если хотите действительно знать язык, то не бывает.
А. П.: Поступите в Институт стран Азии и Африки МГУ — и через четыре года вы будете прекрасно знать иврит. Сможете переводить переговоры, читать, изъясняться, писать на иврите диплом, делать всё что угодно. Повторюсь, года через три-четыре, при очень интенсивной учебе и домашних заданиях, на каждое из которых будет уходить по два часа и больше.
— Какие ошибки в иврите характерны для русскоязычных студентов?
Л. Ш.: Использование определенного артикля «эт hа» — вообще сложная тема. Построение будущего времени сначала дается тяжело. Смихут учат, понимают, но не применяют.
А. П.: Кальки с русского. В том, что касается фонетики, — оглушение согласных звонких на конце слова, «тоф меот» вместо «тов меод». Аканье, «ани ра-а-аца» вместо «роца».
Л. Ш.: Московские штучки.
— А в плане произношения? Картавить учите?
Л. Ш.: С произношением буквы «рейш» мы особо не упираемся. Израиль — не та страна, где властвует однородное произношение. Мы исправляем только грубые ошибки.
А. П.: Для этой цели мы записали разные акценты. В учебнике есть знаменитый диалог Миши и Зины, который все наши студенты уже знают наизусть, исполненный с русским акцентом. Есть тексты, начитанные с американским акцентом. Студенты смеются и стараются от противного произносить не так, а как-то по-другому. Получается вполне приемлемо.
— Как вы поддерживаете собственный уровень иврита, включая сленг и неологизмы? Смотрите телевидение, слушаете радио, еще что-нибудь?
А. П.: У меня несущей конструкцией для этого здания было преподавание идиша в Израиле ивритоговорящим студентам в течение месяца раз в год. В процессе, естественно, много общаешься с израильтянами. Кроме того, я постоянно кого-то переводила: последовательно, синхронно — и довольно много читала на иврите. Художественную литературу в большом количестве, научные публикации, новостные статьи. Сейчас я уехала на постдок в Германию, и времени поддерживать былой уровень иврита, к сожалению, уже нет. Но у меня есть книжка, которую читаю по выходным, и есть подкасты, которые слушаю где-то раз в неделю. В прошлом году магистранты попросили найти им какой-нибудь интересный подкаст. Оказалось, что есть человек по имени Дорон Фишлер, который ведет подкаст «Муван ме-элав» и интересно и ненапряжно рассказывает про разные мелочи: почему все пользуются раскладкой клавиатуры QWERTY, как устроены унитазы и канализация, почему бананы выглядят так, а не эдак, как появилась вера в зомби. Выпуски подкаста исчерпались к концу учебного года, теперь я слушаю другой подкаст того же автора, «А-тшува», который длится минут 50. Темы столь же интересные: как появляются картографические ошибки, правда ли, что Петах-Тиквы не существует (спойлер: неправда), какое место в мире наиболее населено, а какое наименее.
Л. Ш.: Больше всего помогает поддерживать язык преподавание на высоком уровне, потому что ты должен сначала всё это раскопать, почитать, послушать. Я еще сериалы смотрю. Студенты тоже смотрят, и если ты не знаешь каких-то современных сериалов, то ты безнадежно устарел. Приходится работать на опережение.
— Какой лингвистический совет вы дали бы отъезжантам?
Л. Ш.: Иврит надо обязательно начинать учить еще в Москве, просто обязательно. Если вы приехали в Израиль с языковым багажом, то попадете не в начальную группу ульпана, где долго и нудно учат алфавит, а в ульпан «бет», где люди уже что-то знают. Вы не потеряете кучу времени на изучение материала, который можно освоить за один урок. Вы не будете такими беспомощными, сможете делать покупки, пойти в банк. Лучше изучать иврит здесь в комфортных условиях, чем в Израиле — в экстремальных, по приезде.
А. П.: Полностью согласна. Я не видела ни одного человека, который приехал бы абсолютно без знаний иврита и сразу же нашел себя в Израиле. Не бывает такого. Верно обратное: все усилия, вложенные в иврит до отъезда, вознаграждаются.
