Истории «Кинг Дэвида»

«Кинг Дэвид» – как все гостиницы: лобби посмотришь, ресторан посмотришь, кухню подсмотришь, а самое интересное никогда не узнаешь: что там делается-то?

Приманка для Джеймсов Бондов

Построившие «Кинг Дэвид» братья Мосери имели хороший опыт — в Каире у них был «Шепард». 

«Шепард» был с репутацией. Знаменитый британский разведчик Тохай так говорил в «The secret corps»:

 «Эту гостиницу можно сравнить с отелем «Савой» в Лондоне, «Отель дю Рэн» в Амьене, «Белой Башней» в Салониках и «Континенталем» в Риме. Каирский отель, как и те, был злачным местом для шпионов с длинными ушами. Вся жизнь белых, казалось, вращалась вокруг «Шепарда». Здесь к пяти часам собирался «весь Каир»:  французские и итальянские дамы, которые, несмотря на сокращение тоннажа, не прерывали связей с парижскими портнихами, англичанки, пришедшие прямо с гольфа или тенниса в Гезире, генералы, офицеры, шотландские горцы, австралийцы, индусы, богатые армяне, греки, левантийцы и турки, сестры милосердия в серых и красных пелеринках — все сидели за столиками и уютно сплетничали».

Мосери понимали не только в гостиничном бизнесе — Альберт был директором египетского Нацбанка. «Кинг Дэвид» они создавали, как тонко выразился Кроянкер, «по сионистским и коммерческим соображениям». В конце 20-х в Иерусалим пришла пора элитных отелей: в столицу мандата поехали все — бизнесмены, политики, туристы, паломники, сионисты, археологи и просто члены королевских семей Европы и Африки.

На Юлиановой дороге

Мосери купили у греческой патриархии в 1929 большой участок напротив Старого города, на Юлиановой дороге — сейчас это улица Царя Давида. Julian’s Way названа не в честь Юлиана Отступника (с чего называть в честь отступника, хоть о нем и писал Мережковский), а в честь Юлиана Милостивого — католического святого, покровителя путников. 

Юлиан ушел на охоту, Сатана нашел его и сказал, что жена ему изменяет. Юлиан прибежал домой, увидел, что под одеялом лежат мужчина с женщиной, и изрубил их мечом. А  потом узнал, что в их спальне жена поселила его родителей. Тогда Юлиан потратил все свое богатство на больницы и постоялые дома для паломников и путников и стал святым, Флобер написал о нем рассказ, а Тургенев перевел.

(Подобный случай также произошел с Иваном Карловичем Швеем, старшим мастером на сталелитейном заводе Функ и Ко из рассказа Антона Чехова «Добрый немец», но он, увидев в супружеской спальне рыжего слесаря, никого не убивал, а только написал письмо к родителям жены, живущим в Серпухове.)
Место на Юлиановой дороге идеально годилось для отеля. Вид через Гай Бин-Эном на Старый город, за ним – Масличная гора, на западе через дорогу строилась YMCA, ниже по улице уже работал элитный отель, «Палас», рядом Мамилла — центр деловой жизни. Название, создающее полезное делу ощущение возвышенной роскоши, имело все основания: из окон гостиницы открывался вид на башню Давида, на Сионскую гору с гробницей Давида, дальше угадывался Шилоах — город Давида.

Архитектор Чайкин, он же Хайкин

Проектирование отеля поручили швейцарцам, в помощь наняли местного — Биньямина Чайкина. Он жил в двух шагах,  на а-Невиим, потом перебрался в Мошаву. Для Чайкина, рожденного в Петербурге Хайкиным, «Кинг Дэвид» оказался центром его иерусалимских работ: к югу он построил корпуса городской электростанции, к северу — больницу Штрауса, на востоке — университетский театр, на западе — будущую резиденцию израильских премьеров (а в ней — знаменитую «кухню» Голды Меир).
В «Кинг Дэвиде», который создавался самым роскошным и модерновым отелем, была новинка — «тематический дизайн»:  холл — в хеттском стиле, вестибюль — в ассирийском, ресторан — в финикийском, главное лобби первого этажа — в стиле дворцов Давида и Соломона.

Изыски Востока

В королевских и президентских номерах с самого начала были ванны с горячей водой (туалеты появились только после ремонта в конце 50-х, до тех пор обходились ночными вазами, их прятали в очень стильные шкафчики). Свежие продукты каждое утро прибывали поездом из Египта. Администрацию наняли в Швейцарии, шеф-поваров — в Италии. Ница Розовски описывает: «Огромные официанты из Судана в белых широких шароварах и красных фесках бесшумно скользили по натертым воском мраморным полам, держа над головами изысканные подносы. На подносах стояли чайники с чаем из Индии и с Цейлона, всегда теплые смазанные маслом тосты, экзотические джемы и накрахмаленные льняные салфетки». 

Королевские апартаменты

За почти девяносто лет в «Кинг Дэвиде» жили все, от бывших и будущих королей (свергнутые Георг Второй Греческий, Хайле Селассие, Альфонсо Тринадцатый Испанский; многообещающий принц Чарльз) до Тейлор и Гира. Сюда после судьбоносного ночного совещания у Эшколя заехали в четвертом часу Меир Амит и Моше Даян, и Моше рассказал, что будет «сверхраматкалем» («Буду следить, чтобы все операции проводились по духу и букве»). 

Здесь блистала королевой лобби друзская принцесса и египетская кинозвезда, шпионка всех разведок Европы Асмахан (возмущенные друзы на премьере ее первого фильма «Триумф молодости» стреляли в экран, у нее была очаровательная родинка на подбородке, британская разведка посылала ее в вишистский Дамаск подкупать лидеров Сирии, и лично де Голль благодарил ее за работу. Асмахан крутила интригу с королевским камергером только чтобы выселить из лучших апартаментов «Кинг Дэвиде» египетскую королеву-мать; в 1944-м поехала в Египет сниматься в «Любви и мести» и утонула в Ниле в результате автомобильной катастрофы, которую относят на счет британской разведки, гестапо, короля Фарука, у которого с ней не вышло, и, понятно, главной соперницы Асмахан — певицы Умм-Кульсум). 

Место действия

«Кинг Дэвид» взрывали, перестраивали, продавали и обносили колючей проволокой. В нем располагались офисы Красного креста, мандатной администрации и президента. 
Понятно, что в холлах, ресторанах и номерах отеля случались сотни тысяч историй, в их числе влиявшие на судьбы страны, региона и мира. А что мы про них знаем? 
Романы, действие в которых происходит в «Кинг Дэвиде», обычно носят названия типа «Медовая ловушка» и «Любовь за закрытыми дверями», тоже, конечно, интересно, а еще? Вряд ли в «Шепарде» в начале двадцатого века было интереснее, чем в Иерусалиме в середине, конце того же двадцатого. Или в начале двадцать первого.

Есть несколько, случайно просочившихся…

Как Хайфа не стала столицей

«Кинг Дэвид» строили с расчетом на уровень: чтобы Черчилль с женой могли там гостить (и с другом, лордом Мойном, — тоже не последний на Ближнем Востоке человек), Хаим Вайцман с шейхами Трансиордании встречаться, мэр Нашашиби каждый день приводить в порядок свою прическу у гостиничного парикмахера, а сам эмир Трансиордании Абдалла быть спокойным за качество ухода, получаемого в «Кинг Дэвиде» и конями его, и верблюдами. Еще в «Кинг Дэвиде» на постоянной основе сидели мандатные службы, власти старались арендовать помещения в еврейских и арабских гостиницах равномерно. Само собой, отель служил местом общественных и правительственных мероприятий. 

Вплоть до заключительного: все сотрудники главного секретариата правительства и штаба армии оставили свои кабинеты в «Кинг Дэвиде» и отправились к выезду из города в половине восьмого утра 14 мая 1948-го. Флаг перед отелем спустили, и мандатной его истории, казалось, пришел конец. 

Но ровно в восемь на галерею Дворца Верховного комиссара поднялся Верховный комиссар, генерал сэр Аллан Каннингем, приветствовал караул из пятидесяти солдат, сел в бронированный «Даймлер» и спустился к «Кинг Дэвиду». Только обойдя там почетный караул, Каннигэм уехал из Иерусалима в Каландию, где его ждал маленький самолет, за штурвалом которого сидел командующий ВВС его величества в Палестине. 

(Ровно в полночь, в минуту официального завершения мандата, Каннигэм поднялся на борт корабля ВМФ его величества в Хайфском порту. Между прочим, все могло быть короче — армия еще в январе 1948-го требовала перенести центр власти из Иерусалима в Хайфу, и если бы сэр Аллан не припугнул Лондон отставкой, к маю в «Кинг Дэвиде» уже не было бы ни одного англичанина. Хайфа хоть на полтораста дней, но побыла бы столицей, а что было бы с Иерусалимом, лучше не представлять.)

В разделенном городе «Кинг Дэвид» оставался главным отелем, в том числе, и для политиков, потом тоже, поэтому у нас такие истории.

«Кинг Дэвид» в карьере Шарона

Первая про Шарона, он в конце 60-х рассорился с командованием и ему не продлили контракт, обычно полному генералу («алуфу») продлевают автоматически. Шарон критиковал «линию Бар-Лева», как позже выяснилось, увы, справедливо, а Бар-Лев был начальником генерального штаба. Премьером уже была Голда, Шарон обратился к ней, премьер ответила, что во внутренние дела армии, тем более назначения, не вмешивается.

Шарону был 41 год, его стратегия в битве при Абу-Агейле изучалась в штабных колледжах по всему миру, специалисты по стратегии утверждали, что он открыл новую парадигму в оперативном управлении, открытки с его портретами продавались в киосках. Он не стал умолять Бар-Лева, не стал убеждать Голду, а встретился с их политическими противниками — лидерами ГАХАЛ, будущего «Ликуда», Менахемом Бегином и Иосифом Сапиром. Встречу назначили в «Кинг Дэвиде», быстро договорились о присоединении Арика к ГАХАЛ и выпили «лехаим». Это был политический успех Бегина и Сапира. Приближались выборы, а генералов на правом фланге тогда совсем не было, Бен-Гурион заложил в армии жесткие критерии продвижения (Даян был избран от МАПАЙ еще в самый первый Кнессет, Шарет после беседы с Шароном с удовлетворением записывал в дневник, как Арик заботится, чтобы командиры не попадали под влияние «фракции Бэт» — соперника партии власти). 
Встреча в «Кинг Дэвиде» получила рекламу, популярность правого блока возросла, были такие, кто считал, что опытные политики обвели Шарона вокруг пальца — конкретными обещаниями себя не связали, а предполагаемый рейтинг себе подняли (реально рейтингов в Израиле еще измерять не умели).

Тогда главный Сапир израильской политики — министр финансов Пинхас, поговорил с Голдой. 

Голда поняла серьезность ситуации и надавила на Даяна. 
Шарон получил звонок от кадровички: приходите подписывать контракт. 

При подписании он узнал, что занимает новую только что учрежденную должность — генерал, ответственный в армии за проведение лекций иностранцам (для такой работы не достаточно ведь капитана?), и услышал тихий совет не шуметь до выборов. Шарон передал Бегину, что остается в армии.

Непонятно, была ли встреча в «Кинг Дэвиде» маневром Шарона, понятно, какие плоды она принесла. После выборов, до которых Шарон не шумел, он получил Южный округ. 

В 1973-м Шарон с Бегиным создал «Ликуд», в 1976-м вышел из «Ликуда», в 1977-м вернулся в «Ликуд», в 1999-м возглавил «Ликуд», в 2005-м вышел из «Ликуда». Встреча в «Кинг Дэвиде» вряд ли была ключевым моментом в истории и Шарона, и «Ликуда» и могла произойти с тем же успехом в любом другом месте. 

Историю, которая могла произойти только в «Кинг Дэвиде» и имела влияние даже не на израильскую, а на мировую историю, Шарон рассказал знакомому фотографу через несколько десятилетий. 

Вид из окна и судьба мира

В декабре 1998-го Джордж Буш-младший, еще не кандидат в президенты, а губернатор Техаса, прилетел в Израиль. Шарон был министром иностранных дел, жил на ранчо, у них возник общий язык. Когда Шарон заехал за Бушем в «Кинг Дэвид», тот поделился сокровенным (а Шарон с фотографом, а фотограф с телевизором, а телевизор со мной, а я с вами).

Короче, у Буша с Лорой дела были не очень, и Буш решил разводиться. А утром встал в «Кинг Дэвиде», увидел в окно Старый город, Храмовую гору, Масличную — и подумал: чего это я? Так на него подействовало. История, конечно, сладкая до приторности, но кто видел Иерусалим в декабре — утром, в солнечный день, с запада, может представить. 

Через два года Буш шел на выборы с консервативной повесткой. Будь он разведенным, не видать ему Белого дома, и не будь в апартаментах «Кинг Дэвида» окна на восток, наш мир, во многом продукт 11 сентября и принятых после него решений, выглядел бы не так.

Подстава Кристофера

В отеле, само собой, размещались международные комиссии и делегации. Американо-английская в 1946-м, например. Ее участник, член парламента от лейбористов Ричард Кроссман, писал в дневнике: «Атмосфера производит неописуемое впечатление: частные детективы, агенты сионистов, арабские шейхи, специальные корреспонденты со всего мира и множество прочих странных людей — все они осторожно подслушивают, пытаясь шпионить друг за другом».

В августе 1993-го в «Кинг Дэвиде» был штаб делегации госдепартамента США.

Рабин тогда занимался договором с Сирией. Он перед выборами пообещал быстро договориться с палестинцами, месяцев за шесть — за девять. Пошел второй год — ничего не получалось. Тем временем в Америке прошли свои выборы, пришел Клинтон и решил, что мир с палестинцами — не тот масштаб. 

Кристофер, госсекретарь Клинтона, в начале августа прилетел в Иерусалим и сказал Рабину: «Президент хочет договора с Сирией». Рабин в ответ объяснил, что двух договоров ему политически не потянуть, и даже вдался в подробности: сказал, что если будет договор с Сирией, то он отдаст палестинцам только Газу, а если не будет — сможет еще и Иерихон.

(Такое поведение Рабина, конечно, загадка. Даже не с позиций политической или дипломатической мудрости — сколько карт можно выдавать самому ближайшему союзнику? Непонятно, что творилось в те годы с Рабином, бежавшим всегда любого оглашения планов, жене на вопрос насчет следующей среды отвечавшим «Говори со мной про завтра», — и вдруг выложившим чужому министру иностранных дел столько «если» и «тогда»)
Кристофер спросил: «Ты готов отдать Голаны в обмен на удовлетворяющие тебя меры безопасности?». Рабин, перед выборами возглашавший: «Только психбольной уйдет с Голанских высот!», сказал «Да».

«Дай мне это в письменном виде», — сказал Кристофер. 
Рабин написал то, что потом стало называться «залог» («пикадон»), — перечень условий, и Кристофер улетел с ним в Дамаск. Там вместо того, чтобы плавно подходить к теме («у меня есть основания предполагать, что если бы вы сделали так, Израиль, возможно, отреагировал бы так…»), государственный секретарь Уоррен Кристофер сказал президенту Асаду: «У меня есть обязательство Рабина уйти с Голанских высот». Сдал с потрохами.

(Само собой, Рабин взорвался, когда узнал, как его — и Израиль — подставили. Загадка, как он дал себя так легко развести. В международных переговорах Рабин участвовал с конца сороковых, сам работал дипломатом — и именно в Америке; в политических нравах, командуя округом, генштабом, министерствами, правительством, партией, коалицией и оппозицией, у него тоже было время разобраться. Пересу, своему министру иностранных дел, не сказал про «пикадон» ни слова, а на американского положился?)

Асад сенсационную информацию Кристофера принял без видимого энтузиазма. Стал задавать вопросы, отказался принять некоторые запрошенные Рабином меры. Короче, повел себя умно и профессионально. (Рабин почему-то был уверен, что, узнав, что Израиль согласен отдать Голаны, Асад запляшет от восторга.)

Как отпуск спас Голаны, но не уберег от Осло

Кристофер вернулся в Иерусалим ни с чем, представил Рабину это ничего и, оставив того думать, как это все получилось и что теперь со всем этим делать, поехал в «Кинг Дэвид». Там он собрал в госсекретарских апартаментах свою команду (Индик, Росс, Керцер…) и сказал: «У нас сейчас лето, оно может оказаться решающим. С палестинцами вряд ли что-то выйдет, а сирийцами есть шанс. Вопрос в том, продолжать нам сейчас челночную дипломатию Иерусалим-Дамаск-Иерусалим-Дамаск или пойти в отпуск?». 
А это было четвертого августа, очень непрохладное время на Ближнем Востоке. И все (Индик, Росс, Керцер…) начали рассказывать, что обещали дома не пропускать в этом году отпуск, что дети растут, а жены сердятся и т. п.

Тогда Кристофер сделал очередную странную штуку. Он предложил голосовать: кто за продолжение челночной, кто за отпуск. 
Как из нас любой проголосовал бы — очевидно, мы люди ответственные, а эти американские официальные лица оказались хуже трех сестер («В отпуск! В отпуск!»). И проявили то же умение хранить секреты, что их шеф днем раньше в Дамаске: к вечеру про голосование знали все причастные к переговорам израильтяне.
В результате, когда в середине августа Рабин должен был решать, можно ли в Осло секретно подписывать секретный договор с палестинцами, американцев в «Кинг Дэвиде» не было — они загорали на тихоокеанском побережье. 

И Рабин, уверенный, что на сирийском направлении не маячит никаких надежд, разрешил подписание соглашений Осло. Которые, не приходится угадывать, включали не только Газу, но и Иерихон.

Как невозможно представить, например, какой была бы история США и мира после 11сентября, если бы Буш не посмотрел из окна «Кинг Дэвида» на утренний Иерусалим, так невозможно представить, куда пошла бы история Израиля, не предложи хозяин госсекретарской свиты своим подчиненным странного голосования. Что было бы, не снимись дружная команда Кристофера из «Кинг Дэвида» на Запад — сначала в Бен-Гурион, оттуда в США, а там, уже порознь, наверное, на Западное побережье, а останься на Ближнем Востоке?