Егор Одинцов и Константин Фам: «Мы разные, я — хаос, он — структурирование»

– Буквально два года назад на еврейской карте столицы появилась новая точка, новое явление – Московский еврейский кинофестиваль. Откуда он появился, и откуда взялись вы? 

Егор. В течение нескольких лет я вел Киноклуб израильского кино при посольстве Израиля. Там мы и познакомились с Костей. Я старался вывести киноклуб из формата культурного центра в формат кинотеатра, в итоге мы делали показы в кинотеатре «35 мм». Потом были Костин фильм «Туфельки» и проект «Киноальманах “Свидетели”», который из него вырос. Мы были на многих кинофестивалях: на Каннском, в Монако, во многих городах США и Европы. Оказалось, что еврейские кинофестивали – отдельная история. Даже если форматы немного отличаются, это именно фестивали фильмов на еврейскую тематику, которые проходят по всему миру в каждой европейской столице. Тогда появилась идея, что это нужно делать и в Москве. Параллельно мои хорошие знакомые, Ваня Боуден и Русина Лекух, вели проект «Мабат» – киноклуб еврейских фильмов в «Сохнуте». Мы всегда думали о том, чтобы сделать что-то вместе. И когда появилась такая возможность, мы сразу поняли, что это должен быть Еврейский кинофестиваль.  

Костя. Для меня все началось с фильма «Туфельки», который сам по себе начался с поиска корней. У меня папа –вьетнамец, а мама – еврейка. Я поехал и разыскал родственников во Вьетнаме. А поиск по маминой линии привел меня в Освенцим. Я думал, сделаю памятник своим близким и пойду двигаться дальше. Но потом я увидел, что это целый мир. Когда все говорят, что о Холокосте столько снято, я говорю: «Перечислите». На пятом наименовании все затихают. А потом в процессе фестивальной жизни нашей первой картины мы с Егором поняли, что в России огромная, третья в мире, по-моему, еврейская община, а еврейского кинофестиваля нет.

– Каким образом вам удается оставаться независимыми от известных еврейских структур? 

Егор. Никто просто больше не пытался. Это проект большой, на самом деле. Пока еще ни одна организация не предложила его проспонсировать полностью. Пока этого предложения не было – мы взаимодействуем со всеми. Фестивалем мы объединили много организаций на уровне Москвы и России. При этом очень важно быть в большей степени кинематографистами, и в меньшей – «профессиональными евреями». И поэтому мы рады всем, кто готов нам помогать и поддерживать то, что мы делаем.

Костя. Мы идем от кино. Когда мы начали «Туфельки», в кармане был гонорар за сценарий, я сел за руль и поехал в Освенцим. Мы не от денег шли, а от задачи. Нам нужны съемки в Освенциме, говорят: «Тут не снимают, не разрешается». И мы начинаем выяснять, каким образом можно получить разрешение. Нам нужны камеры для съемки. Их можно взять в аренду, а можно попросить. Нам нужно 100 человек массовки, они могут прийти за гонорар, а могут… ну, и так далее. Вот этот принцип независимого кино. 

– Как вы работаете? Наподобие упомянутых Ильфом и Петровым братьев Гонкур, когда один делает то-то, а другой – то-то?

Костя. У нас интересный альянс. Мы совсем разные. Я – хаос, беспорядок, Егор – порядок и структурирование. И мы одновременно разделяем функции, но и одновременно их дублируем. Надо позвонить важному человеку. Я говорю: «Я мертвый совсем, звони сам», или наоборот, Егор отвечает: «Я не чувствую, звони ты». При этом нужно понимать, что у каждого проекта, который мы ведем, а мы ведем уже несколько проектов, есть лидер. С фестивалем – это Егор. 

– Мне как кинематографисту очень интересно: чем вы руководствуетесь при отборе фильмов? 

Егор. Есть два критерия. Первый – это качество. Мы всегда за профессиональное кино. Студенческое и любительское кино – очень сложная категория. Второй критерий – совокупность еврейской тематики и контекста фильма. Мы в прошлом году во внеконкурсной программе показывали фильм «Битва за Севастополь». Возник небольшой спор с программным директором, в чью работу я стараюсь принципиально не вмешиваться. Я сказал: «Да, еврейского содержания в фильме немного, но давайте посмотрим эволюцию еврейских персонажей в советских и отечественных фильмах о Великой Отечественной войне!» Есть блестящий фильм «Летят журавли», главного героя зовут Яша, он музыкант, отсиживается в тылу, у него большой нос, он уводит невесту главного героя. В других лентах еврейских персонажей или нет, или они отрицательные. То, что Сергей Мокрицкий показал еврейского солдата, героя, который идет на жертву, является необходимым контекстом. 

У нас есть фильмы, которые могут задеть те или иные общины. На нашем первом Еврейском кинофестивале специальный приз жюри получила картина, которая рассказывает об истории первой женщины-раввина. Понятно, что не ортодоксального раввина. Но тем не менее на этой церемонии были Александр Моисеевич Борода и Борух Горин. 

– Приз за лучший полнометражный фильм получила картина на очень скользкую тему. Я так понимаю, вы не боитесь?

Егор. Наша принципиальная позиция: пусть критикуют, мы готовы со всеми вести диалог. Наш кинофестиваль должен быть открытым и немного провокационным. Если фильм все умеренно хвалят, то, скорее всего, он не доберет по сборам.

Костя. А у меня единственный критерий – интересное кино. 

– Что в этом году вы могли бы отметить? Чем этот фестиваль отличается от предыдущих, какие были достижения?

Егор. Наша задача была все равно – расти количественно и качественно. Количественнo уже нет сил расти, в этом году было 50 фильмов. Это уровень самых крупных кинофестивалей. Наш фестиваль длится 8 дней с перерывом на шабат, потому что нам неправильно иметь в названии слово «еврейский» и нарушать одну из самых важных заповедей. Мы будем стараться расти качественно, в первую очередь за счет проводимых нами мероприятий и приглашенных гостей. В этом году мы привезли на фестиваль Ларса Айдингера. Это европейская звезда. Звезда европейского масштаба. Понятно, что от нас ждут других фамилий – Портман, Кунис, Спилберг, Аллен. Мы будем в этом направлении работать. 

У нас есть отдельная история про первый кинофестиваль. Он был совсем камерный, с небольшими ресурсами. И на этот кинофестиваль приехал папа актрисы Рэйчел Вайс. Есть документальный фильм «Регина» про первую женщину-раввина, он его спродюсировал. Закадровый голос – это голос его дочери Рэйчел Вайс. 

– Звезды мирового уровня.

Костя. Оскароносная супруга Дэниела Крэйга.

Егор. Я приезжаю на площадку, подходит администратор: «У вас тут гости». Подхожу, сидят пожилой человек и молодой человек. Пожилой человек начинает рассказывать историю: «У меня есть дочь, она актриса…» Думаю, как замучали все эти люди впаривать своих дочерей. И он продолжает говорить с венгерским акцентом: «Моя дочь Рахель, вы ее, наверное, знаете. У нее первый муж – Даррен, а второй – Джеймс Бонд». Думаю, какой-то бред сумасшедшего. 

Потом до меня что-то начинает доходить. Я смотрю на того молодого человека и по его глазам понимаю, что он знает русский. Я его спрашиваю: «Это папа Рэйчел Вайс?» Он улыбается. Это был Гидеон Виттенберг, консультант семьи Вайс по всем вопросам бизнеса. Они инвесторы. У него свободные русский, английский, немецкий. Но я настолько не верил в тот факт, что на наш первый кинофестиваль вообще кто-нибудь приедет, что до последнего сложно было сопоставить фамилию продюсера и знаменитой актрисы, озвучивающей фильм.

Костя. Еще была история о том, как мы вручали приз.

Егор. Да-да, в 2015 году среди победителей была картина «Наступит ночь», продюсером которой был Бретт Рэтнер, один из топовых продюсеров в Голливуде. Создатель таких фильмов, как «Выживший», режиссер трилогии «Час пик» и многих других. Почти во всех фильмах о киновселенной DC вы можете увидеть вначале логотип его компании. И Бретт написал нам, что очень хочет получить награду. Костя в Калифорнию передал ему награду, и Бретт за несколько дней согласился на встречу, которую другие кинематографисты могут добиваться годами. Сейчас мы планируем привлечь Бретта в жюри нашего Фестиваля.

– Все мы знаем, как выглядит «Оскар», все мы знаем, как выглядит «Золотая пальмовая ветвь» и даже «Ника». Что вы вручаете в качестве приза?

Егор. Очень сложно создавать символику новых еврейских событий. У нас вообще не так уж много символов по понятным причинам. Есть шестиконечная звезда, есть менора. Хамса – это не совсем еврейский символ, он ближневосточный. Есть ковчег, но он уже нами использован в названии и символике нашей компании «Арк Пикчерс». И в итоге мы приняли решение не принимать решение. Мы стали работать с аббревиатурами. Так у нас появился ключ, который на самом деле состоит из двух букв Ф: это английская F – festival, и русская Ф – фестиваль. Мы решили для себя, что это метафора, так как еврейский кинофестиваль находится на стыке культур самых разных стран. Так появился наш ключ, который мы назвали «Ключ к открытиям». К нам часто обращаются, просят сделать дубликаты, потому что наш приз выглядит неплохо, по-моему.

Костя. В конечном итоге мы можем сделать когда-нибудь бизнес. 

– Да-да, на этих ключах. Теперь вопрос об аудитории. Кто эти люди? Сколько их?

Егор. Почти 6 тысяч.

– 6 000 зрителей, которые упорно приходят в эти летние теплые дни, вместо того, чтобы отсиживаться на дачах, – кто они? Что это за народ?

Костя. Друзья, друзья друзей, это большая социальная сеть на самом деле. Есть активность фейсбучная, и есть такая же организационная.

Егор. Конечно, аудитория очень широкая.

– Насколько она еврейская? 

Костя. Мы не просим показывать обрезание.

Егор. Я знаю, что на многих мероприятиях раздают анкеты с разными вопросами: «Алахический ли вы еврей? Были ли в Израиле?». Мы всем организациям, которые с нами сотрудничают, говорим: если у вас есть желание, можете организовать сборы статистики, но делайте это ненавязчиво, пожалуйста. При этом, хоть мы и не делаем наружную рекламу, но мы вкладываем значительный процент от ресурса нашего кинофестиваля в продвижение. Мы сильно-сильно заинтересованы в том, чтобы привлекать неангажированную аудиторию.

Недавно раввин Берл Лазар говорил, что в общине мало проектов для среднего класса. Большое количество проектов для детей и большое количество закрытых мероприятий для попечителей. Нам кажется, что фестиваль – это хороший проект для среднего класса и для аудиторий разных возрастов. 

– Членов жюри и оргкомитета вы просили сформулировать в одной фразе отношение к Фестивалю, к еврейскому кино. Я со своей стороны спрашиваю: как бы вы в одной фразе смогли объяснить и сформулировать, что такое еврейское кино для вас? Какое еврейское кино вы предпочитаете? Какое кино можно назвать еврейским?

Егор. Это любой фильм, который так или иначе несет в себе часть еврейской культуры. При этом мне лично близка твоя позиция – что любое кино, которое делает мир лучше, соответствует концепции «Тикун олам».

– Запомнил, однако. Теперь поговорим про деньги.

Егор. Когда мы говорим про качество развития Еврейского кинофестиваля, мы говорим про те вещи, которые не можем закрыть фондом и финансированием. Мы не можем брать у фонда на образование. Мы не можем привлекать средства на вечеринки, мы не можем привлекать эти средства на привоз гостей на частных самолетах и так далее. И когда мы говорим про независимость, основное ее условие – сильные попечители. Сейчас мы надеемся, что поэтапно развивая, показывая востребованность и имиджевость, мы сможем создать попечительский совет московского кинофестиваля. Мы делаем Еврейский кинофестиваль в Екатеринбурге, в этом году – в Санкт-Петербурге. Мы хотим, чтобы у каждого кинофестиваля был свой попечительский совет, куда войдут как местные предприниматели, так и люди федерального масштаба.

Костя. Сначала мы говорили: нам ничего не надо, просто придите и посмотрите. На втором Фестивале мы уже начали задавать вопрос: «Вам нравится?» После третьего, после переполненного открытия и просто аншлага на закрытии, фильмов, качества, «сарафанного радио», мы можем говорить: давайте идти вместе, давайте идти с нами. Еврейский кинофестиваль – это культурное событие в жизни Москвы, в еврейской жизни, в общине. Те организации, которые специально созданы для поддержания этой активности, должны идти дальше вместе.