Максим Валецкий: «Москва переживает расцвет еврейской культуры»

— Расскажите, как вы пришли в общину? Было ли это спонтанным решением или продолжением семейных традиций?

Как и многие советские дети, я вырос в светской семье. Мой дед был польским революционером, деятелем Коминтерна. В 1937 году его расстреляли, обвинив, как тогда было принято, в шпионаже и троцкизме. Отец после расстрела деда попал в детский дом, вырос под государственной опекой и вообще евреем себя не считал. Мама и ее родственники старались не привлекать внимания, поэтому в синагогу не ходили, сидели тихо дома и переживали, как бы не пришли за ними.

После распада Советского Союза я уехал в США, но не по еврейской линии, а благодаря американской компании, где в то время работал. Они перевели меня в американский офис и сделали рабочую визу. Мама уехала годом позже, в 1994-м, как беженка и поселилась в том же городе, что и я, — Пало-Альто, Калифорния, рядом со Стэнфордским университетом. Если я продолжал жить там, как и прежде, то мама присоединилась к местной реформистской еврейской общине и начала ходить в синагогу. В возрасте 70 лет она умерла от лейкемии и завещала похоронить ее согласно еврейским обычаям.

Мне тогда был 41 год, и я с ужасом обнаружил, что совершенно не знаю, как похоронить собственную мать. Это абсолютный шок, хорошо, что рядом был раввин, который очень сильно помог мне. Именно с этого момента началось мое возвращение в общину — моя личная «алия». Постепенно я начал больше узнавать об иудаизме, перестал есть свинину, мясное с молочным и морепродукты. Сейчас еврейская жизнь для меня стала нормой. Мне приятно и хорошо в общине, в том числе благодаря друзьям.

— Как участие в жизни общины отразилось на вашей жизни? Может быть, были какие-то личные открытия?

Могу сказать, что пришло осознание себя, собственной культуры, собственной семьи. Мои моральные ценности остались прежними, но я стал лучше понимать, на чем они основаны. Я понял, какой след оставила во мне многовековая история моего народа.

В советское время иудаизм в еврейской среде был уничтожен. Я даже не знал, когда отмечают еврейский Новый год, почти все праздники для меня стали откровением. Пришло понимание многих вещей на свете.

Если раньше старались скрывать свою особую этническую принадлежность, то сейчас быть евреем модно. Большая часть людей, к сожалению, идет в общину по меркантильным соображениям. Меня же привело к корням в 2003 году чувство стыда, я по-настоящему ощутил, что я никто. К тому времени уже был долларовым миллионером, но не мог понять, кто я есть. Русский? Православный? Американец? Не могу сказать, что русская культура мне чужда, это тоже часть моей идентичности, но всё же я никогда не ощущал себя русским.

Ко мне постепенно пришло осознание, что я русский еврей. Именно тогда я понял, почему у меня столько друзей из общины, ведь нас объединяют культура и общие ценности. Мне легко с этими людьми, и я понимаю, что если прихожу в московскую синагогу, то обязательно встречу своих знакомых, новых интересных людей и уйду просветленным и счастливым. Это дает неповторимый заряд энергии.

— Как в вашей семье относятся к возвращению в еврейскую общину? Прививаете ли вы своим детям традиции народа?

Возвращение в общину — это моя личная история, поэтому я не настаиваю, чтобы дети следовали по этому пути. Обе мои жены русские, что также повлияло на воспитание и развитие детей. Дети появились в моей жизни до того, как я вернулся к своим корням. Они люди мира, выросли за границей в светской культуре и не религиозны в принципе. Поскольку они не евреи изначально, то решение, например, принимать гиюр или нет, остается за ними. Но я стараюсь рассказывать им больше об общине, нашей культуре, взаимопомощи, и они уже знают больше о еврейской жизни, чем я когда-то.

— Вы долгое время прожили в США. Расскажите, отличается ли еврейская жизнь за океаном от российской?

Могу сказать, что в США нет единой еврейской жизни, а в России она есть. Например, две сестры моего деда сбежали в Штаты в 40-х годах, но, несмотря на преследования, скитания и сложную судьбу близких, их отношение к Израилю находится на грани антисемитизма. Один их брат погиб в Варшавском гетто, одна сестра оказалась в России и попала в тюрьму, еще одна со своей семьей осталась в Польше и постоянно скрывалась, спасаясь от Холокоста, еще одна выжила в Париже благодаря Движению Сопротивления. Но когда я получил израильское гражданство и сказал об этом своим троюродным сестрам в США, то поверг их в шок, так как они считают Биньямина Нетаньяху чуть ли не главным мировым врагом после Гитлера и Сталина.

Могу сказать, что американское и русское еврейство в моей жизни не сильно пересекались. Это все-таки две разные, в том числе культурные, истории. Дети русских евреев в Штатах становятся уже американцами. Те же евреи, которые переехали в Израиль, уже адаптировались и стали просто сабрами.

— Что вы посоветовали бы человеку, который хочет вернуться в общину?

Если человек хочет узнать, кто он и откуда, то лучше всего идти в синагогу. Москва сейчас переживает расцвет еврейской культуры. Я посоветовал бы для начала обзвонить друзей, узнать, кто куда ходит, самому посетить несколько синагог и понять, где тебе комфортнее.

Сейчас у людей есть огромное количество возможностей. Например, «Гилель» России объединяет почти 5 тысяч студентов по всей стране и дает возможность узнать больше об истории народа, традициях, Израиле, приобрести лидерские навыки. Российско-еврейский конгресс делает очень много для пожилых людей.

В целом, община неоднородная, поэтому нужно найти ту часть, где тебе будет душевно и радостно. Главная ее ценность, конечно же, в формировании самоидентичности, поддержке и безопасности. Если сейчас евреем быть модно и почетно, то могут, не дай Б-г, наступить другие времена, и тогда тебе быстро напомнят, кто ты такой. Поэтому надо держаться вместе.

— Как вы считаете, есть ли антисемитизм в России?

Если говорить об антисемитизме, то я бы его разделил на государственный и бытовой. Могу с уверенностью сказать, что сейчас Россия переживает, наверное, второй период за всю ее тысячелетнюю историю, когда отсутствует гонение евреев на официальном уровне. В результате люди боятся открыто манифестировать свою нелюбовь к нам на бытовом уровне, которая, безусловно, есть. Но именно сочетание бытового и государственного антисемитизма приводит к очень непредсказуемым и печальным результатам. Если государство не поощряет подобное поведение, то у подрастающей молодежи всё больше шансов не заразиться антисемитизмом дома, на работе или среди друзей.

— Может ли случиться так, что евреям придется когда-то бежать из России? Что может это спровоцировать?

К сожалению, да. А спровоцировать может именно сегодняшняя мода на еврейство. Евреем сейчас быть модно. Еврейство стало ассоциироваться с успешностью и деньгами. Много успешных евреев сегодня известны всей стране. Зависть никто не отменял. При смене власти, которая рано или поздно наступит, не исключено, что во главе страны окажется человек, который не будет так симпатизировать евреям, как нынешний президент. И тогда всё возможно.

— Если сравнивать еврейскую жизнь в России со странами Европы, почему, на ваш взгляд, у нас дела обстоят намного лучше? С чем это связано?

Я думаю, это связано с тем, что тяжелее, чем российским евреям, приходилось, наверное, только польским. Унижение и бесправность в царской России, зверства гражданской войны, репрессии, Холокост, отказы в выезде в Израиль. Общие беды сплотили народ.

— Почему, как вы считаете, среди евреев столько предпринимателей? С чем это связано?

Про это можно говорить очень долго, но лучше всего прочитать замечательную книгу Юрия Слёзкина Jewish Century, которую на русский стыдливо перевели как «Эра Меркурия».

Всё очень просто. Национальные и религиозные меньшинства, жившие среди коренной нации, но отдельно от нее, всегда шли в профессии, табуированные или непопулярные у основной нации. Так было с евреями, цыганами и многими другими. Так ростовщичество, торговля, обмен денег стали еврейскими профессиями. Кроме того, нельзя забывать, что во многих странах евреям было запрещено владеть землей. Поэтому главное занятие доиндустриальной эпохи — сельское хозяйство — для них было исключено. Когда, согласно Слёзкину, в XIX веке эра Аполлона, эра дворян и землевладельцев, сменилась эрой Меркурия — эрой торговцев и промышленников, евреи, которые в эре Меркурия уже давно жили, стали успешными предпринимателями.

— Как вы относитесь к еврейской благотворительности? Насколько она необходима?

Могу сказать, что в России всё неплохо с еврейской благотворительностью. Существует мнение, что все евреи мультимиллионеры и среди нас нет нуждающихся в помощи. Если кто-то живет скромно, то он просто жадный. Поэтому очень важно, что есть еврейские детские дома, программы для престарелых бедных евреев, и эти программы действительно помогают им. Никто не поможет, кроме нас самих, так как все считают наш народ безумно богатым.

— Назовите пару самых значимых для вас проектов в области еврейской благотворительности.

Ну, прежде всего это «Гилель», с которым я часто пересекаюсь и пару раз помогал. Их деятельность очень ценна тем, что они помогают молодым еврейским студентам обрести национальную идентичность, понять, кто они, прикоснуться к своим корням.

Очень правильное дело делает РЕК, поддерживая пожилых евреев. Когда его директор Аня рассказала мне об этой программе, я сначала удивился, что есть евреи, которым не помогают дети. Но есть и одинокие люди, и есть семьи, где у детей денег мало. Все ведь считают евреев очень богатыми, а бедных у евреев тоже немало, и помогать им надо, особенно пожилым. 

Просто бизнес и немного личного

— Какими качествами должен обладать человек, чтобы стать предпринимателем?

Настоящий предприниматель — всегда авантюрист. Любое новое дело — это стопроцентный риск, что бы тебе ни врали консультанты. Надо поверить самому и зажечь партнеров, сотрудников, заказчиков. Без веры и авантюризма ничего не сделать.

— Принимая решения, вы прислушиваетесь к разуму, интуиции, теории, советам?..

Мне кажется, важно принять решение быстро. От того, что ты затягиваешь с принятием решения, оно не станет лучше. Но если ты принял неправильное решение, его можно исправить. К чему я прислушиваюсь? К разуму, к сожалению, редко. К интуиции? Она часто подводит. Больше всего прислушиваюсь к советам. У меня есть два очень близких друга-соотечественника, и мы часто втроем обсуждаем вопросы в режиме стопроцентной откровенности. Это очень-очень помогает.

— Что вы считаете своей самой большой ошибкой в бизнесе?

Серийное предпринимательство. Всегда хочется создавать что-то новое, иначе сдохнешь от тоски. Теперь я всё новое строю вокруг своего самого успешного бизнеса — Mr.Doors. Смотрю на проекты, где есть синергия с Mr.Doors. Раньше я метался в разные стороны и терял кучу денег. Стартовать новый бизнес, как только стало скучно в главном, — это как всякий раз уходить к новой жене, когда со старой стало скучно. Так и будешь бегать между бизнесами и женами, и ни там, ни там ничего хорошего не будет. Посмотри на тот бизнес, что у тебя уже есть, и пойми, что еще можно там сделать. В общем, купи жене новую шубу.

— А что самой большой удачей?

То, что 19 августа 1991 года я начал делать бизнес с Леонидом Халфеным и Алексеем Аванесовым. То, что я делал без них, не было успешным, а то, что вместе, — почти всегда приносило успех. Партнер — важнее, чем жена. Жена за эти 28 лет у меня сменилась, а партнеры нет. Мы ругаемся, не могу вспомнить матерного слова, которого мы друг к другу не применили бы. С партнерами надо ругаться, надо орать друг на друга по поводу того, как сделать что-то лучше, но быть честным в деньгах и обязательствах.

— Что больше всего огорчает вас в большом бизнесе?

Отношения бизнесменов друг к другу. Оно немного улучшается, но прогресс не большой. Я слышал, что 80 % уголовных дел по бизнесу возбуждается с подачи других бизнесменов. К сожалению, очень много в бизнесе нечестности, и поэтому я всем советую: любой ценой договоритесь. Если вы евреи — сходите к раввину. В корпоративной войне между партнерами — никто не выигрывает, только решалы. К сожалению, у нас нет нормальной судебной системы. Судьи не понимают, что они делают, подходят к делам формально. Иначе очень многие конфликты улаживались бы в суде, а не с помощью уголовных дел.

— Мебель, садоводство… Вас привела в эти сферы удачная бизнес-модель или приязнь к самому объекту бизнеса — шкафам, саду-огороду?..

Ну, с садоводством у меня ничего не получилось, это как раз таки был неудачный проект, потому что я его делал не со своими партнерами. Никогда ничего не делайте с человеком, с которым вас не связывают общая культура и общие корни. А вот со шкафами получилось. В 90-е мы достаточно успешно занимались разным экспортно-импортным бизнесом. Но чем дальше, тем больше я понимал, что это не мое. Бизнес с откатами — это как спорт с допингом. Выигрывает не тот, кто лучше продумал свою стратегию, а тот, кто успел сожрать химию и остался не пойманным. Я понял, что мне интересен, как говорил наш соотечественник, турецкоподданный Остап Бендер, «честный отъем денег у населения». С живыми людьми интересно работать, можно придумывать бренды, можно фантазировать. Это весело, это заводит, это драйв. Шкафы получились достаточно случайно. Один мой партнер — мебельщик в третьем поколении, другой — научился продавать пластиковые окна, я тоже притащил что-то свое. Один знакомый рассказал нам, что компания Stanley гребет большие деньги, и мы подумали, а чего бы и нам тем же не заняться. Важно выбрать направление, которое тебе интересно.

— Как вы относитесь к безденежью? Как оно характеризует человека в ваших глазах?

Если это молодая мама с маленькими детьми, которых бросил муж, или инвалид — таким людям надо помогать. А когда в безденежье сидят здоровые люди, я считаю, это неправильно. Мы живем в эпоху быстрых изменений, многие профессии будут исчезать. Большинство сидит без денег, потому что не хочет меняться. Иди и выучи другую специальность. Вот у нас школа дизайна при Mr.Doors, где вы научитесь домашнему дизайну. Мы постоянно набираем людей.

— Какие ценности вы в первую очередь стараетесь привить своим детям?

Я хотел бы, чтобы они были честными, независимыми, свободными. Чтобы они не принимали мнение общества на веру. И, самое главное, чтобы они не пасовали и не сдавались.

— Кто в основном составляет ваш ближний круг? Кто по определению не может рассчитывать на вашу дружбу?

Мой ближний круг — это мужчины, дружба с которыми скреплена годами. Это люди, с которыми у меня какой-то равноценный обмен, что-то даю им я, что-то они мне, с ними можно честно всё обсудить, они примчатся к тебе, когда тебе плохо, и ты к ним примчишься. Моими друзьями не могут стать скучные люди, нытики, зануды. Я вообще не понимаю, как зануды живут на свете.

— Есть принципы, которыми вы никогда не поступитесь?

Главный принцип — нельзя обижать людей, которые слабее тебя. Нельзя обирать людей, которые беднее тебя. Нельзя неуважительно относиться к тем, кто от тебя зависит. Можно наорать на партнера, но нельзя оскорбить человека, которому ты платишь зарплату. Я сейчас не говорю про 10 заповедей — это само собой.

— Что помимо бизнеса увлекает вас в жизни?

Говорят, что в России две беды, а у меня два счастья — друзья и дорога. Я очень люблю ездить на мотоцикле. Люблю уехать далеко, на тысячу километров. А с друзьями я готов общаться каждый вечер, очень скучаю, когда мне это не удается.