Почетный караул без евреев
— Григорий Ильич, вы родились в 1943 году. Время военное, непростое. Кто занимался вашим музыкальным образованием?
Сначала опишу условия, в которых мы жили. Петровка, 26. Очень известная улица, на которой находятся Большой театр и Петровский пассаж. На Петровке, 22, кстати, жил Андрей Миронов, он учился с моим старшим братом. В коммунальной квартире проживали 32 человека; в нашей комнате площадью 24 метра ютились мы с родителями, мамин двоюродный брат с женой и его бывшая супруга. Потом они отселились, а я продолжил там жить, пока мне не исполнилось 20 лет.
Мои родители — сироты, папа потерял родителей в два года, а мама в девять месяцев. Маму воспитывала тетя, а папу — старший брат. Родственников мне заменили соседи, пожилые люди, у них было две дочки. Дедушка Беня, так я звал соседа, выполнял функции казначея в синагоге, был уважаемым человеком и в квартире, и во дворе. Он нас с братом иногда водил в закусочную; милиционер перекрывал движение, когда дедушка Беня с длинной бородой и в кипе шел через дорогу. С еврейскими традициями я познакомился благодаря этим соседям, узнал, что делать можно, что нельзя, что в Песах едят, а что нет.
Дочь соседа работала референтом министра сельского хозяйства и периодически брала меня с собой на службу. Министру я понравился, ему присылали много билетов на разные культурные мероприятия, включая Большой театр, и он мне их дарил. С пяти лет я пошел заниматься в музыкальную школу по классу виолончели.
— По какому принципу выбрали именно этот инструмент? Скрипка более еврейская, пианино более солидное…
Скрипка была занята: на ней играл брат. Струнные инструменты нашей семье близки, и я пошел учиться по классу виолончели. У меня был очень хороший педагог — Ефим Михайлович Гендлин, за которым я потом ходил из школы в школу. Он был очень принципиальным человеком, и из-за этого ему приходилось часто менять места работы. Параллельно я учился в общеобразовательной школе. Как раз сегодня вспомнился эпизод: умер Сталин, все ученики школы должны были по очереди стоять в почетном карауле, каждый по минуте. В нашем классе взяли всех, кроме меня и двоих одноклассников, которые тоже были евреями. Я очень расстроился. Мы с друзьями всё же проникли в Колонный зал, даже попросили каких-то людей: «Возьмите нас похоронить дедушку Сталина».
Кстати, учительница, которая нас не поставила в почетный караул, потом вышла замуж за еврея. Так бывает.
— Карма?
Видимо, карма. Они прекрасно жили потом.
В музыкальном училище моим педагогом был Валентин Александрович Берлинский. Это мой второй отец. Я сформировался как музыкант и человек благодаря своим родителям и Берлинскому и благодаря им ношу высокое звание народного артиста России.
Григорий Ковалевский
Я рано женился, появился ребенок, надо было зарабатывать деньги. Поэтому я два с половиной года выступал с Марком Наумовичем Бернесом. Из-за частых гастролей для занятий на виолончели времени не было, и я перешел на контрабас.
— Почему на контрабас?
У Бернеса я играл на бас-гитаре. Бас-гитара и контрабас — родственные инструменты. После виолончели играть на контрабасе гораздо легче. Деканом факультета был Мстислав Леопольдович Ростропович. После того как я сыграл экзамен, он сказал: «Старичок, это гениальная идея, будешь хлеб с маслом кушать». Он оказался прав: на хлеб с маслом хватало всегда, ну а икра — по праздникам.
— Какие воспоминания у вас остались от работы с Бернесом?
Это была школа жизни. Два с половиной года выступлений в залах, на стадионах, вместе с Лидией Руслановой, Зоей Федоровой, Борисом Андреевым и другими. Я довольно общительный, и эти великие люди взяли меня в свою компанию. Они собирались вечером, я заранее, как говорится, накрывал поляну в номере у Руслановой, садился в углу и слушал этих людей. Это гордость русского народа.
Марк Наумович не скрывал своего еврейства. Когда он выходил на сцену, зал всегда вставал, потому что это была легенда. Прекраснейший человек, благодаря ему я увидел Россию, побывал в глубинке. Я сильно люблю провинцию, потому что там очень чистые и хорошие люди, с ними всегда приятно общаться.
— Почему сегодня нет звезд уровня Руслановой и Бернеса?
Я очень часто задумывался над этим. Не могу найти ответа. Может быть, таких людей воспитала та непростая эпоха. Но сегодня есть Женя Миронов, Володя Машков, Сережа Безруков. Есть Денис Мацуев, есть Валера Гергиев, близкие мне люди, с которыми я дружу. Они тоже выдающиеся артисты.
Я живу недалеко от Жуковки, душу греет тот факт, что там появился замечательный еврейский религиозный и культурный центр. В этом большая заслуга нашего раввина Александра Моисеевича Бороды. Я часто бываю там, чувствую себя как дома, мои дети занимаются в воскресной школе. Рад, что они ощущают свою принадлежность к еврейскому народу.
В прошлом году в центр «Жуковка» приехал известный бизнесмен и меценат Леонард Блаватник. Осмотрелся и говорит: «Тут так хорошо, так чудно». Я ответил: «Единственное, рояля нет». Блаватник сказал: «Я сделаю подарок». На его деньги был приобретен рояль Yamaha. В прошлом году в канун пандемии у нас в «Жуковке» появился рояль. Год он стоял завернутым в пленку. 15 марта была презентация, выступал Денис Мацуев с классической и джазовой программой — он, кстати, является лицом компании Yamaha. (Интервью с Денисом Мацуевым, в котором он делится впечатлениями от этого концерта, читайте на стр. 24. — Прим. ред.) В позапрошлом году мы провели в помещении центра концерт Юрия Башмета с его ансамблем. Приезжала «Клезмерата Фиорентина», ансамбль, известный в еврейском мире. Это три заметных события, которые, слава Б-гу, мне удалось организовать.
— Есть ли в еврейской музыке интересные лично вам имена?
Для меня является эталоном кларнетист Гиора Фейдман, выдающийся музыкант современности. Когда слушаешь его музыку, на глаза наворачиваются слезы и вспоминается тысячелетняя история нашего народа. Другой эталон — уже упомянутый ансамбль «Клезмерата Фиорентина». Его создатель — мой товарищ Игорь Полесицкий, он живет в Италии 35 лет и великолепно знает еврейскую музыку. Он подвигнул троих коллег-итальянцев, и теперь те играют клезмерскую музыку, как будто они евреи в 20м поколении.
— Во время молитв исполняют хасидские нигуны?
Конечно.
— Вам, человеку глубоко знакомому с симфонической музыкой, простота этих народных мелодий не мешает?
В простоте сила. Когда всё это слушаешь, ты сидишь, медитируешь и уходишь на тысячу лет назад. Вспоминаешь еврейскую историю, всё, что наш народ прошел за много веков. Это правильная музыка.
Музыкант развозит пиццу
— У вас, кажется, есть израильское гражданство.
В 1993 году я стал израильтянином, чем очень горжусь. Обязательно несколько раз в год приезжаю в Израиль, жду встреч с нетерпением. Я много лет собирал коллекцию фигурок с контрабасом. Собралось примерно 600 штук, и на определенном этапе я задумался: «Что станет с коллекцией после меня?» (Смеется.) Половину подарил музыкальному отделению Тель-Авивского университета. На церемонии был выдающийся дирижер современности Зубин Мета, он разрезал ленточку. После этого был концерт, где присутствовал Денис Мацуев, которого я очень люблю. А вторую половину я подарил Гнесинской школе, где работает прекрасный директор Михаил Хохлов. Половина там, половина здесь, как и моя жизнь, которая проходит и в России, и в Израиле.
— Когда вы в первый раз побывали в Израиле?
В 1988м. Тогда не было дипломатических отношений. Кикабидзе, Магомаев, Кобзон и мы приезжали по линии коммунистической партии Израиля. Визы делали в голландском посольстве, летели через Париж. Сентябрь, концерты сочетались с еврейскими осенними праздниками. Я влюбился в Израиль. Хотелось каждого человека поцеловать, поговорить, подержать за руку бородатых стариков, которых там много. К тому времени уже было немало репатриантов из СССР, которые знали оркестр «Виртуозы Москвы».
Григорий Ковалевский
С 1988 года мы постоянно приезжаем в Израиль, где нас любят и ждут. В это же время я познакомился с маэстро Зубином Метой. Он сделал для Израиля, может быть, больше, чем кто-то другой. Вы знаете, как он стал руководителем Израильского филармонического оркестра?
— Расскажите.
Началась Шестидневная война. Дирижер, который в это время выступал с оркестром, взял ноги в руки и уехал. А надо же показать дух: война идет, а музыка играет. Дирекция кинула клич, и отозвался Зубин Мета. Он возглавлял оркестр более полувека. Когда приезжали мировые артисты, они даже не интересовались гонораром. Главное, что это Мета, Израильский филармонический оркестр и обстановка. Люди помнят, не сколько им заплатили, а как их приняли.
— У вас растут двойняшки, им скоро исполнится шесть лет. Можно ли приучить современного ребенка к качественной симфонической музыке?
Когда дети играют, я фоном включаю классическую музыку. Благодаря этому они познакомились с Вивальди, Моцартом, Бахом, Мендельсоном, Григом. Когда звучит «Карнавал животных» Сен-Санса, дети уже знают, где слон, а где жираф. Вожу их на концерты понемножку, хотя бы на одно отделение. Есть специальные программы, которые ведут музыковеды.
— Хотели бы, чтобы дети пошли по вашим стопам?
Нет-нет. И раньше профессиональным музыкантам было тяжело, а сегодня подавно. Тем более из-за пандемии. В Метрополитен-опере люди получали огромные гонорары, а сейчас некоторые из них развозят пиццу. При этом веры я не теряю, дай Б-г, будущее у всех нас будет хорошим.
Чтобы вырасти профессиональными музыкантами, детям придется много заниматься и много времени тратить на дорогу. Детства у них в этом случае не будет. Мы-то успевали на коньках кататься, а нынешнее поколение бежит из одного кружка в другой. Мои дети музыкальные, пусть немножко поиграют на рояле, потом на гитаре. Если полюбят музыку, этого будет достаточно для их развития и внутреннего состояния.
— Откуда вы черпаете силы для творческой деятельности и отцовства? Режим, спорт, правильное питание?
Пытаюсь соблюдать всё понемногу, надеюсь, что мои гены передадутся детям. Стараюсь много ходить. А еще мы с Мацуевым играем в футбол. Как-то раз всей компанией вышли на поле в субботу. Я надел кипу и пропел: «В шаббат играют настоящие евреи, трус не играет в шаббат!»
— Традиционный вопрос о творческих планах.
Возвращаясь к еврейской музыке: мы сейчас работаем над новым, уникальным проектом. В Холокосте погибло много евреев-композиторов, которые сочиняли классическую музыку. Мы хотим, чтобы их произведения прозвучали в больших залах. Люди должны помнить о Холокосте и о композиторах, которые погибли в застенках.
В настоящее время я работаю помощником художественного руководителя и директора Мариинского театра Валерия Гергиева, который пригласил меня и сказал: «У тебя есть большой опыт, я хочу, чтобы ты, твои знания и энергия послужили для Мариинского театра». Я очень благодарен ему и надеюсь, что своим трудом смогу это всё доказать.
