Чтобы оценивать работу «Натива», нужно понимать историю этой организации. Много лет она действовала за железным занавесом, была частью израильского разведывательного сообщества. Железный занавес давно рухнул, но ощущение консулов, что они стоят на передовой и защищают Израиль от проникновения нежелательных элементов, пытающихся получить израильское гражданство, — это никуда не ушло. Более того, частично это соответствует действительности.
Несмотря на то, что большая часть моего диалога с «Нативом» происходит в суде и я очень часто не согласен и с решениями консулов по конкретным делам, и со многими общими позициями, но один момент я точно не ставлю под сомнение. Это профессионализм консулов. «Натив» — это очень маленькая организация, с очень внятным эпосом. Консулы действительно уверены в своей правоте — даже в тех делах, где они придерживаются позиции, отличной от моей.
И когда к нам обращаются люди с вопросом: а нельзя ли как-нибудь старыми дедовскими методами «найти» еврейские корни там, где их может не быть, или не может быть, мы совершенно честно отвечаем им так: «Спасибо, что сказали нам правду. Теперь мы можем дать вам правильный совет, а себя избавить от неловкой ситуации: если хотите куда-то уехать по поддельным документам — выберите другую страну. Въехать в Израиль у вас, скорее всего, не получится, потому что профессионализм, который выработали консулы «Натива» за последние десятилетия, на порядок превышает профессионализм любого фальсификатора.
Но у высокого профессионализма, как ни странно, есть и оборотная сторона. Любая большая система по определению очень инертна. Она и ее сотрудники живут по системе: как действовали наши деды, так будем и мы. Когда по окончании юрфака Тель-Авивского университета я возглавил отдел надзора военной прокуратуры, мой предшественник передал мне толстую папку, в которой были примеры документов и протоколы поведения почти для каждого конкретного случая. В начале пути у меня не было ни времени, ни знаний, чтобы размышлять, всё ли в этой папке написано верно. А потом рутина проложила свои колеи. Понятно, что от этой проблемы не свободен и «Натив».
Еще один очень важный момент при столкновении гражданина с системой заключается в разнице «весовых категорий». «Натив», как любую госструктуру, представляет в Верховном суде генпрокуратура, а в окружном суде — прокуратура окружная. И там, и там есть возможность мобилизовать большое число человеко-часов на любое стратегическое дело. Гражданина же обычно представляет небольшой адвокатский офис. И поэтому истец просто не видит такой полной картины, как ответчик.
Но за последние годы мы провели столько дел, что даже если не видим всего слона, то понимаем разницу между хвостом и хоботом не хуже «Натива». И наша работа приносит результаты. Хочу привести три самых важных, с моей точки зрения, примера.
Пример № 1
В течение 27 лет консульство, отказывая новым репатриантам, не считало нужным оформлять этот отказ в письменном виде. Более того, в консульстве в Москве висел распечатанный на компьютере плакат: «в случае отказа визы на ПМЖ причины не объясняются».
Эта позиция не просто затрудняет потенциальным репатриантам защиту своих интересов, она еще и в лоб противоречит израильскому законодательству, которое гласит, что каждый чиновник в случае отказа на письменное прошение (а прошение о репатриации — письменное) должен выполнить три требования закона:
• отказ должен быть дан в срок 45 дней;
• отказ должен быть дан в письменном виде;
• отказ должен быть мотивирован.
Единственное, что соблюдали консульства, — отвечали очень быстро, буквально на месте. При этом не считали необходимым давать людям какой-либо документ. У нас были дела, когда мы приходили в суд оспаривать аргументы, которые услышал клиент, а генпрокуратура нам отвечала: вашему клиенту было отказано совершенно не из-за этого. И нам приходилось по второму кругу обращаться в Верховный суд.
Этой незаконной практике был положен конец. Сделал это юридический советник правительства по нашему требованию. На это ушло девять месяцев. Потом «Нативу» понадобилось еще восемь месяцев, чтобы это предписание дошло от Иерусалима до Москвы.
Пример № 2
Второе изменение касается «Просьбы о визе репатрианта». До недавнего времени государство относилось к этой анкете, как к военной тайне. Консульства отказывались предоставлять нам эти анкеты, утверждая, что их и Верховному суду можно показывать только при закрытых дверях. Так всегда было, есть и должно быть. Никто не задавался вопросом: а почему должно? Но в какой-то момент этот вопрос был задан нами. И сегодня в самом перегруженном московском консульстве уже не приходится заполнять анкету на месте, с сидящими на голове детьми. Ее можно скачать на сайте и заполнить в спокойной обстановке. Это позволяет консулу принимать в день больше посетителей и, надеюсь, приведет к тому, что очереди не будут назначаться аж на пять месяцев вперед.
Должен признаться, что меня радует динамика в позиции прокуратуры в случаях, когда мы пытаемся не решить проблему конкретного клиента, а привести к неким стратегическим изменениям.
Два года назад прокуратура называла меня серийным истцом и утверждала, что я ставлю перед собой цель затащить в Израиль людей, которые не имеют на это право. И что удовлетворение моих исков приведет к тому, что все сотрудники «Натива» будут заниматься только моими делами.
Сегодня прокуратура пишет суду, что ведет с нашей адвокатской коллегией продуктивный диалог по многим направлениям. И это правда.
Пример № 3
Третье изменение затрагивает небольшое число претендентов на репатриацию, но является очень показательным.
В юриспруденции, как и в математике, тоже есть задачи. Предложу вам такую. Дано: если еврейская семья усыновляет не еврейского ребенка, то этот ребенок получает право репатриироваться в Израиль вместе с новыми родителями. Вопрос: теряет ли еврейский ребенок, которого усыновляет не еврейская семья, право на репатриацию?
Рассмотрим стандартный случай: в браке русской и еврея рождается сын, отец умирает, мать выходит замуж за русского, тот усыновляет сына, у сына рождается ребенок, который биологически является внуком еврея, юридически — внуком русского. Имеет ли он право на репатриацию?
Задача действительно непростая. Если решать ее на основании принципа взаимности, то очевидно: права на репатриацию там быть не должно. Но принцип взаимности здесь не действует, а действуют два других — разных — принципа.
Один — это принцип неделимости семьи. Израиль исходит из того, что хорошие еврейские родители не бросают своих детей, даже усыновленных.
Если же речь идет о биологическом потомке еврея, то здесь действует принцип крови, который гласит, что юридические действия других стран не могут сделать из еврея — не еврея. И ответ на эту задачу дал не ваш покорный слуга, а Верховный суд Израиля.
Логично предположить, что после этого все израильские инстанции берут под козырек и начинают исполнять решение Верховного суда. Вынужден вас разочаровать. Так происходит не всегда. Так произошло и в случае с «Нативом». Решение о том, что усыновленные «наружу» евреи и потомки евреев не должны получать отказы в репатриации, было принято в 2009 году. По утверждению самого «Натива», по крайней мере до 2016 года консулы продолжали давать отказы. Обратившись в суд, нам удалось и этот атомный авианосец развернуть на 180 градусов. Мы получили заявление «Натива», что такая политика больше не проводится, а главное — что допущенные в прошлом ошибки будут исправлены.
Конечно, мы, помогая этой организации, даже немножко против ее воли, попытаемся проверить, что это действительно так. И если есть люди, которые получили отказ в репатриации по причине усыновления их или их предков не евреем, мы этих людей найдем и доведем информацию до «Натива».
Считаю ли я, что все вершины нами достигнуты? Конечно, нет. Нет предела совершенствованию. Например, я не вижу причин, почему консульство закачало анкету в виде картинки: люди должны ее распечатать и заполнить от руки, а потом сотрудник консульства разбирается с этими каракулями. Почему не сделать как мы — компьютеризировать анкету? Думаю, что со временем и это произойдет. В бизнесе одним из основных способов повышения эффективности является перенос действий от сотрудников к клиентам. «Натив», конечно, не бизнес, но надеюсь, что принципы эффективности будут задействованы и там.
Я не особо верю, что «Натив» сильно благодарен нам за всё, что мы делаем, и за то, что мы, с моей точки зрения, ведем систему «железной рукой к светлому будущему». Но надежда на то, что один из департаментов «Натива» когда-то назовут моим именем, как больницы называют именем мецената, меня не оставляет. jm
