Александр Лебедев: «Мы крипто-хасидский ВИА»

— В чем уникальность и изюминка вашего проекта? 

Нам удалось создать удивительный формат: мы идем по очень тонкой грани между поп-музыкой и глубоким еврейским, хасидским посылом. «Чистое небо» в популярной музыкальной форме и, на первый взгляд, в светских текстах песен передает любовь к Творцу и Его творению, несет еврейское позитивное мировоззрение в массы.

О чем сегодня в основном поют популярные артисты? Я тебя люблю — ты меня любишь; я тебя люблю — ты меня не любишь; я тебя не люблю — ты меня любишь; и  мы с тобой не любим друг друга. Про любовь? Да, но, как правило, про любовь ниже пояса. А есть, которые поют о депрессии, наркотиках, тяжелой жизни, подростковых проблемах, криминале… грязь, негатив и ненормативная лексика. Или вот еще тема — бессмысленное веселье. Вот всем этим мы вообще не занимаемся. Мы не бьем ниже пояса — мы стреляем в сердце.

Все наши песни о высокой любви.

Ты постой, я иду с тобой,
Морской ветер дует
Нас прибой манит за собой
Ночной пляж рисует.
Мы в небе одни,
В море нырни.
Звезды достань руками.
Мы здесь рождены лишь для любви
Летать над облаками.

— Песнь Песней?

Да, именно. 

День ушел на закат,
Ночь наступает.
Вот мой дом, в облаках,
И я поднимаюсь
Выше и выше!

Простой человек подумает: ну, я живу в высотке, поднимаюсь на лифте, класс! Высоко, красиво, захватывает дух. На самом деле, это аллегория. Мы же все оттуда пришли, с неба. Наш дом на небесах. И так далее. Все наши песни имеют двойной смысл. Такой крипто-хасидский ВИА у нас. А то, что идет от сердца, обязательно доходит до сердца. То, что мы зашифровали в наших песнях — расшифровывается на уровне души каждого человека при прослушивании.

— Откуда взялось название «Чистое небо»?

У меня есть друг, тогда работали вместе, Филипп Изотов зовут, у него сейчас свое рекламное и дизайнерское агентство. Я его спрашиваю: «Слушай, как группу назвать?» Он говорит: «Ну, а что ты чувствуешь, когда свою музыку играешь?» Отвечаю: «Чистое небо». Зарегистрировал домен PureSky.ru, не Clear Sky, а именно Pure — чистое, безупречное, в духовном смысле. С самого начала это была именно духовная история.

— А ты уже тогда был религиозным?

С детства чувство Всевышнего было. Просто тогда я не знал, что это связано с Торой, с еврейством. В какой-то момент подумал, что здесь что-то есть. Начал изучать религии. Очень быстро я понял, что первоисточник — это Тора. Помню, когда первый раз читал Пятикнижие почувствовал нереальный резонанс — понял — «мое»! 

— Ну, а кто папа-мама, бабушки-дедушки…

Один дедушка был Героем Социалистического Труда, между прочим. Он это звание в 30 лет получил, будучи моряком. Строил ГЭС. Управлял земснарядом, это был огромный корабль, поднимающий из воды грунт. Другой дедушка прошел войну — стал директором Первой в мире атомной электростанции.

— Где она находилась?

В Обнинске, до сих пор там находится, в 100 километрах от Москвы. Мой дед ее строил, потом возглавил. А отец — доктор наук, физик-ядерщик, герой Чернобыля. А в прошлом году император Японии наградил его наградой «Восходящее солнце, золотые лучи с нашейной лентой». Это высшая японская награда, которую может получить иностранец.

— За что он получил?

За участие в ликвидации аварии на Фукусиме. 

— После такого впечатляющего вступления давай о тебе поговорим.

После физмат-лицея я поступил в МИФИ, но пошел в Государсвенный университет управления на Мировую экономику —  тогда менеджмент, экономика стали престижными направлениями. Окончил с отличием. Работал в Министерстве экономического развития и торговли, тогда министр был Герман Греф. Я первое антидемпинговое расследование вел в России. Это когда другая страна специально возит сюда товар по заниженным ценам, чтобы захватить рынок. А мы, соответственно, имеем право против них ввести специальную пошлину. В России так никто не делал до этого.

— Стоп-стоп, про экономику успеем еще побеседовать. На каком этапе в твою жизнь вошла музыка?

В 5 лет мама меня повела куда-то: «Это музыкальная школа, сынок. Я тебя сюда записала». Я отвечаю: «Ты записала, ты и выписывай». Теперь это у нас такая семейная фраза. В семье вообще все играли на фортепиано. Дедушка, который прошел войну и был директором станции, сам научился играть на трофейном аккордеоне. Он до сих пор стоит у нас на даче. У него была вся коллекция пластинок Высоцкого, которую я в детстве постоянно слушал.

А потом я всегда вел двойную жизнь: утром — учеба, наука и работа, вечером — музыка. Первый ансамбль собрали с друзьями еще в школе. Мы только на пианино играть умели, в музыкалке учились. А прямо во дворе дома был эстрадно-джазовый филиал нашей 33-й музыкальной школы. Там были барабаны, саксофон, гитара. Туда и пошли. Именно в тот год нам очень повезло —  в филиал пришел Юрий Николаевич Куликов, одессит, джазист, нереально крутой клавишник и гитарист. Он год нас учил играть на гитаре. Причем учил так — берет гитару и начинает что-то из аккордов джазовых брать: «Ну, повторяйте». А сам за фортепиано. Я после этого еще несколько лет каждый день проводил дома по шесть часов за фортепиано и гитарой. Звали в музучилище без экзаменов. Не пошел.

— Записи ансамбля остались?

Недавно первый басист прислал. С ужасом прослушал. Но ты представляешь: полный актовый зал школы, ученики, директор, завуч, все нас слушают и аплодируют… а мы коряво играем какую-то ахинею! Только ведь начали учиться играть и сразу — концерт. Но мы тогда реально были звездами района. Люди на улице подходили, автографы брали. Через несколько лет я узнал, что все предыдущие классы имели наши записи писанные-переписанные. Знал бы тогда — пошел бы в музыку. А тут группа развалилась, поступаю в институт.

На первом курсе встречаю в автобусе парня из школы, а я собрал уже институтский состав, но барабанщика не хватало. Артем, говорю, пойдем с нами —  и мы пошли записываться на студию в первый раз. Это было в 1998 году. «Триадо» группу назвали, потому что у нас сначала было три А: я — Александр, Артем-барабанщик, известный в кругах электронной музыки диджей и композитор, и Алексей Петренко — сейчас он известный актер. Еще был Дима Прошкин, скрипач.

— Где репетировали?

Был такой Еврейский центр искусств при Хоральной синагоге, а Артем работал там секретарем. Сначала было помещение на Таганке, потом переехали на Китай-город, прямо в синагогу на 3-й этаж. Я тогда первый раз кипу надел. Владимир Плисс, директор центра, рассказал мне, что я еврей по еврейскому закону, потому что у меня бабушка еврейка. 

— А раньше ты не знал?

В 3-м классе ко мне подошел мальчик, каратист такой здоровый, Денис Панов. Спросил: «Ты еврей?». Я говорю: «Чо?». «Ты еврей, я тебе говорю. Ты же умный, посоветуй что-нибудь». И мы с ним подружились. С тех пор я начал обращать внимание на свое происхождение. 

— Обычно после фразы «ты еврей» сразу бьют.

Да, а у меня как-то сложилось позитивно. Никогда по отношению ко мне агрессии не было. Наоборот, подходят, просят помолиться. Я тут иду из синагоги, в талите прямо. 35 минут надо идти через все эти дворы. И старушка навстречу идет: «Ой, как же хорошо, что у нас на районе живет такой человек». Один подошел: «А вы можете за меня помолиться в синагоге? У меня вот дочка в Америку уехала. Гиюр прошла, а я нееврей. Помолитесь за меня». 

— А что с музыкой-то было?

Отлично все было — играли по клубам московским, в больших залах даже выступали. Тогда мы играли джаз-рок. На «Мосфильме» в 2000 году записали небольшой альбом. Всем диски свои разносили, на радио «Максимум» и другие станции, продюсерам разным и так далее. Работу провели колоссальную. И — ноль реакции. Я сейчас только понимаю, что так и должно было быть. Но в конце института все развалилось, переженились. Семья, надо работать. Но вечерами как-то раз — одна песенка написалась, потом — другая. Потом раздался звонок: «Здравствуй, ты меня не знаешь, а я тебя знаю. Я на два года младше, у меня все твои школьные записи есть. Я хочу сделать профессиональный проект, мне нужен композитор». Это было в 2005 году. Так я попал на студию «Правда продакшн». И решил вернуться в музыку профессионально. Позвонил ребятам из институтского проекта: «А давайте играть?». Они все сказали: «Давай!». И в 2007 году мы создали «Чистое небо». 

— Вернемся к истории «Чистого неба». Сокурсники вернулись, и…

К моменту, когда мы уже действительно вышли на профессиональный уровень и у нас появился продюсер, ребята, которые не тянули или смотрели на это, как на хобби, ушли. Но мы до сих пор все дружим, все нормально. Постепенно присоединялись другие ребята. И вот сейчас состав постоянный. Из старого состава только гитарист Сережа Жинко. Он однажды пришел к нам на концерт в качестве зрителя. После концерта говорит мне: «Все классно, но чего-то вам одной гитары не хватает». А я ему: «Умеешь?». Он: «Да». «Ну, приходи на репетицию». Он умел 3 аккорда зажимать тогда, и все. С нуля сам себя как музыкант сделал. За 8 лет он действительно превратился в профессионального гитариста под чутким руководством продюсера, репетиторов и так далее. Это человек, который благодаря нашей дружбе стал бен-Ноах.

— Круто. 

Состав у нас такой, уникальный. Бас-гитарист Иван Калинин был антисемитом до того, как со мной познакомился. Слава Б-гу, поменял свое мнение. Теперь всем друзьям рассказывает, что евреи классные, у них надо учиться, как в Б-га верить. А барабанщик Артем Рулев, белорус, порывшись в своих корнях, обнаружил, что у него дедушка еврей.

— Ты — единственный еврей в группе?

Да, если не считать продюсера. Мне кажется с евреями невозможно сделать именно такой проект. Еврей должен быть один в такой группе, я так считаю. Потому что каждый еврей — это нереальная энергия, это лидер, это свой взгляд на все. Два еврея вместе — это перебор. Я бы не смог. Хотя история знает и такие примеры. Но у нас именно интернациональный проект, можно сказать  образец настоящей дружбы народов и межконфессионального согласия.

— А с раввинами насчет творчества советовался?

Конечно. Я пришел к раввину Лазару, спросил, стоит ли заниматься музыкой вот так. Он сказал: «Это опасная вещь. Матисиягу вон сбрил бороду вообще. Нужно, чтобы с тобой на концерте обязательно был  кто-то кошерный, контролировал».

— И?..

Ну я нашел раввина. Сама судьба нас свела. В свое время раввин Лазар нас и познакомил, чтобы помочь детям с ивритом. Мамаш Скалка. Он мой музыкальный раввин. Рок-н-ролл — это его тема.

После наших концертов неевреи подходят и говорят: вау, вы еврей, а вот у меня дедушка был еврей… уникальное позитивное отношение. А некоторые благодаря нам узнают, что они евреи. «Чистое небо» — это культурный мост.

— А как же чисто еврейская музыка? Хасидский нигун?

У «Чистого неба» есть отдельная программа — нигуним на русском, которую мы сделали совместно с институтом «Махон ХаМеШ». Есть два диска, для мальчиков и для девочек. На одном диске я пою основную партию, на другом — девушки из института и общины. 

Там действительно хасидский текст, не зашифрованный: «Ты не полагайся ни на что, только лишь на Б-га одного, нет надежней в мире ничего, чем Его Тора». И вот наш басит и друг Иван всем своим друзьям эту песню показывает: «Ты посмотри, как круто!»

— Так может, перестать петь намеками? 

Мы пытались играть еврейскую музыку с прямым текстом, но это воспринимается широкой публикой просто как этника. Это не доходит до людей, которые далеки от еврейства. А мы идем в народ. Каждому человеку — прямо в сердце. После наших концертов неевреи подходят и говорят: вау, вы еврей, а вот у меня дедушка был еврей… Это уникальное позитивное отношение. А некоторые благодаря нам узнают, что они евреи. «Чистое небо» — это культурный мост.

Однажды я прочел в книге «Обретение Неба на Земле 365 размышлений Ребе» как к Любавическому Ребе однажды пришел музыкант известной французской группы и сказал что решил завязать с музыкой в связи с религией. «Ребе неожиданно заявил ему: — Нет ничего случайного, все имеет свою цель. Все, что встречалось на вашем пути, если только это не окончательное зло, содержит Б-жественность. Вы, конечно, можете использовать музыку, вашу “рок-музыку”, для доброго дела, возвысив таким образом мир рока». Я думаю, что это имеет отношение как раз ко мне и к ВИА «Чистое небо».

—  Вы выступали на фарбренгене 19 кислева.

Это выступление особенное, чудесное. Меня пригласили скорее рассказать, чем петь. Просили рассказать, как я перенес год назад очень опасную операцию на сердце и чудесным образом еще раз родился, как я пришел к Торе и что значит для меня хасидизм и еврейская община. И заодно попросили спеть. И вот мы, «Чистое небо»,  исполнили нигун Хасидей Цемах Цедек на русском из нашей еврейской программы, текст для этого нигуна я составил сам.

— Какие творческие планы?

Выпустить наконец первый большой альбом. Материала уже есть на три альбома, но не хотим стрелять в воздух. Нужна серьезная информационная поддержка.

— Ты же еще и ректор Еврейского университета и института «Махон Хамеш». Как получается все это совмещать?

Вот так же, как я всю жизнь совмещаю с детства науку и музыку (Смеется). Днем я ректор —вечером артист. Успеваю и репетировать и концерты играть, вот едем на гастроли — пригласили на семинары Zoom в Томск, Пермь, Брянск. Думаю, что работа ректора не только не страдает, но наоборот, музыка помогает мне быть эффективным руководителем.

— Где послушать записи «Чистое небо»?

Чтобы было проще донести нашу музыку до слушателя — мы сделали свое мобильное приложение. Так и называется «Чистое небо». Доступно на в Play Market и в Appstore. Бесплатно там 5 треков, а кому понравиться —  приложение с 12-ю песнями по цене обычного альбома за смешные деньги. Приложение прикольное — со своим дизайном, с текстами песен, фотографиями и разной информацией о нас.

— Каким вы видите будущее вашей группы? 

Первая десятка России.

— Прямо так?

Да, прямо так. Я же получил благословение от Ребе на этот музыкальный проект.

— Как это произошло?

Однажды я подал заявку от «Чистого неба» на один еврейский грант. Задача была простая – провести пару концертов, но для меня было очень важно выиграть, потому что я заявил там именно такой «крипто-хасидский формат», для меня это означало признание моей концепции. А в то время я проходил регистрацию как шалиах Ребе. Давно работая в шлихуте я не хотел регистрироваться: не видел в этом смысла, но потом решился. И вот я заполнил форму, отправил и стал ждать — это сложная процедура, несколько согласований, на это уходит пару недель. Пришло время объявления результатов гранта, но приходит письмо: извините, сегодня мы еще не договорились, кто выиграл, будем завтра объявлять. На следующий день: извините за задержку —ждите, завтра будут результаты.  Прихожу вечером, уставший. Дзынь-дзынь, два письма падают. Одновременно! Первое: «Поздравляем, вы выиграли грант». Второе: «Поздравляем, вы шалиах Ребе»! Совпадений же у нас не бывает.