– Отношения между Россией и США остаются напряженными, как удается жить и успешно работать, Лазарь Соломонович?
Я родился в России и прожил здесь 39 лет. Для меня Россия – это не только прошлое, но и настоящее и будущее. Я искренне люблю страну, в которой родился, волнуюсь и переживаю за неё. В Америке живу более 30 лет и так же хочу, чтобы всё было хорошо, Беэзрат Ашем. В этом же духе воспитываю своих детей и внуков.
На мой взгляд, противоречия, которые сегодня существует между Америкой и Россией, – это не проблемы между людьми. Я не слышал и не наблюдал агрессивности. Будь-то студенты, рабочие, фермеры или элита. Негативное же отношение, на мой взгляд, – это банальный результат безграмотности, которая никому не идёт на пользу. Народы стран Запада не имеют ничего против России. Если же говорить о некой негативности, то речь идёт об особой категории людей, которых, к счастью, меньшинство.
– Как получилось, что вы оказались в Америке?
Моя жизнь – это череда необычных и подчас необъяснимых событий. До начала преподавательской деятельности я играл в государственном симфоническом оркестре. Однако под давлением обстоятельств был вынужден отказаться от музыки на профессиональном уровне. Затем поступил в Казанский университет на юридический факультет, но позже пришёл к выводу, что не обладаю необходимыми качествами характера, чтобы выступать обвинителем, адвокатом, и уж тем более выносить суровые приговоры.
Встал вопрос: «Что же делать дальше?» В результате решил начать с нуля. В определенный момент жизнь меня свела с интересным человеком, член-корреспондентом Академии педагогических наук СССР Воловичем Леонидом Аркадьевичем, выдающимся ученым и философом. Мы начали общаться и во время одной из встреч он попросил рассказать о себе и о том, что меня увлекает помимо музыки. Я ответил: «Помимо музыки меня увлекает музыка, и, пожалуй, всё,». Я был из категории тех музыкантов, которых называли «слухачами», потому что играл практически все.
Далее я рассказал Леониду Аркадьевичу, как в поисках дополнительного заработка начал работать в местном Дворце культуры. После трёх месяцев занятий ко мне как-то пришел местный районный участковый и речь зашла об кружке по обучению игры на гитаре. Он попросил рассказать о том, чем я занимаюсь с ребятами. «Учу играть на гитаре», — был мой ответ. Позже я поинтересовался чем был вызван его интерес. Он ответил, что совпадение или нет, но у меня занимаются ребята из местной группировки и преступность в районе пошла на убыль. После той встречи мне в голову пришла мысль, что каким-то образом неформальное общение с ребятами меняет их в лучшую сторону.
Леонид Аркадьевич выслушал и отметил, что это интересная история, вокруг которой можно разработать методики для других преподавателей. Результатом нашей совместной работы стала защита моей диссертации, но, что более важно, значительное сокращение преступности в одном из районов Казани.
Подчас случай играет важную роль в нашей жизни. В 80-х годах остро встал вопрос о реформировании системы профессионального образования. Именно этот фактор способствовал тому, что на меня пал выбор в организации первого коммунального колледжа в СССР. Был создан прецедент, который заложил основу для массового развития подобных учреждений по всей стране. Этот успех был замечен в США.
До Америки я никогда не был за границей и вряд ли мог бы поверить, что когда-то придется работать на другом континенте. В 1991 году меня пригласили по контракту на работу в коммунальный колледж в город Джексонвиль, штат Флорида. В том же году я с женой и ребенком пересек океан. В мои обязанности входила разработка образовательных программ для коммунальных колледжей Восточной Европы и странах бывшего СССР. Также мне предложили вести курс русского гуманизма. Студенты и местное руководство меня приняли и в итоге я проработал там не один год, как изначально планировал, а пять.
– Что такое коммунальные колледжи?
Это нечто среднее между ПТУ и первыми двумя курсами института. Именно эти учреждения в своё время помогли вывести Америку из Великой депрессии, когда стояла острая необходимость массовой переквалификации населения.
– Как получилось, что потом вы начали заниматься бизнесом и стали одним из основателей частной газовой компании?
Сам до сих пор не могу понять (улыбается). Я не был и не чувствую себя бизнесменом. Для меня бизнес – это инструмент, который позволяет улучшать окружающий мир и отношение между людьми.
– Так как же все началось?
Работая в коммунальном колледже, я решил написать письмо друзьям в Татарстане и пригласил их к себе в Америку. В результате приехала небольшая делегация, на деньги американских спонсоров, которых я нашёл. С этого всё и началось. Позже один из членов делегации сказал: «Времена тяжелые, все в растерянности, страна в разрухе. У меня есть молодой сосед, бывший спортсмен и участник олимпийских игр, встреться с ним, может, что-то придумаете». Так и состоялось мое знакомство с Игорем Макаровым. Результатом нашей встречи стало построение международной энергетической компании.
– Неужели все произошло случайно и спонтанно?
Я и сам до сих пор не понимаю, как. Компания, как взрыв вселенной, появилась из ничего, и в этом ее уникальность. Если анализировать большинство крупных компаний России, то они, как правило, создавались на переделе собственности, но наша же не имела к этому никакого отношения. Игорь во время нашей первой встречи отметил, что страна нуждается в продуктах первой необходимости и питании – с этого и было решено начать.
– То есть в начале никакой газовой сферы не было?
Нет, в мыслях даже не было. Мы осуществляли закупки и поставки больших партий куриных окорочков и сахара на территорию России и Туркменистана. С последней страной ситуация оказалась очень сложной. Стало очевидно, что мы не сможем вернуть заемные инвестиции. В результате Игорь каким-то образом добился встречи с президентом Туркменистана. Он был известным советским спортсменом, который вырос в Туркменистане, где его знали и уважали. Однако деньги нам не вернули и вместо этого предложили миллиард кубометров газа. Мы понятия не имели, что с ним делать, как и куда продавать. Однако Игорь успокоил нас и заверил, что он найдет выход. В результате в кратчайшие сроки он лично разработал схему поставок туркменского газа на Украину.
– Как стоял вопрос с оплатой?
Вначале пришлось работать на бартерной основе. Никому и в голову не приходило, что такое возможно. В те времена туркмены предлагали крупнейшим мировым компаниям: «Приходите и осваивайте наши месторождения, берите, покупайте и продавайте наш газ». Однако этого никто не делал. Так наши дела и пошли в гору, поставляли газ, потом получали всевозможные товары и продавали, где только могли. Из-за того, что первый транш прошёл удачно, в Туркменистане о нас заговорили. Вскоре мы стали эксклюзивными экспортерами местного газа на Украину, а затем и в другие бывшие республики СССР.
– Получается, что ваша компания помогла запустить экономики?
Именно! Несмотря на риски, мы вкладывались в малоэффективные, с точки зрения «Газпрома», месторождения. Мы также помогли восстановить экономики таких стран, как Грузия, Армения и страны Балтии, не говоря уже об Украине. В 2013 году нам было сделано предложение, и мы продали компанию. Для каждого из нас – это был важный этап нашей жизни.
– Верите ли вы, что у каждого человека есть миссия?
Верю. Мне также кажется, что я знаю свою. Только за последний год мой благотворительный фонд построил синагогу в городе Джексонвиль, штат Флорида. Также был возведен монумент погибшим офицерам полиции с вечным огнем в том же городе. Начато строительство штаб-квартиры одной из крупнейших благотворительных организаций Make a Wish. Этот список можно продолжать… Безусловно фонд также осуществляет ряд проектов и в России. В частности, оказывает помощь еврейскому детскому дому в Москве и этим дело не ограничивается.
По моим убеждениям, не должно быть рамок у благотворительности. Никакой десятины, сколько хочешь, столько и давай. Что душа твоя говорит – то и делай. Даже после тяжелой операции, которую я перенес, мои первые слова были: «Спасибо Всевышнему!» Не за то, что он оставил меня живым, а за то, что провел меня через эти испытания. Мне неведомо, почему он это сделал. Я думаю и стараюсь найти ответ. Каждый день живу так, чтобы мои слова и мысли соответствовали поступкам.
– Что для вас быть евреем?
Быть евреем – это, прежде всего, ответственность и стремление помогать. Однажды мы ехали в Казани в трамвае, и я услышал немецкую речь, а дед говорил в совершенстве на немецком. Я говорю: «Деденька, ты так по-немецки здорово говоришь, о чём они говорят?». Он мне стал переводить, и тогда я узнал, что он был семь лет в плену, где и выучил язык. И вдруг он с этими немцами заговорил, это были туристы из ГДР. Я его спросил: «Как ты можешь с ними разговаривать? Они убили твоего сына?» Он ответил: «Внучок, Давида, моего сына, убили не немцы, его убили фашисты». Вот какой уровень интернационализма у нас, нашей культуры. Он начал рассказывать, что немцы – это великий народ, начал называть известных писателей и поэтов, композиторов и так далее. И вот это осталось со мной на всю жизнь.
Убежден, что Б-г создал многообразие религий, как цвета радуги и только в этом многоцветии мир прекрасен. Он послал людей и создал человека, чтобы люди жили здесь, материальной жизнью, а не только посвящали всю жизнь одной цели – Его достичь. Я это нашёл во многих комментариях, включая каббалу. Живите материальной жизнью здесь, любите, живите духовной жизнью. А духовная жизнь – это не биться головой о стенку, это слушать Бетховена, посещать театры, любить и растить детей.
Особенная роль, на мой взгляд, отводится лидерам религиозных общин, которые управляют общинами. Они могут либо породить агрессивных людей, либо миротворцев.
– Как вы пришли к вере?
Мой деденька каждое утро в 5 утра вставал и надевал тфилин. После моей бар-мицвы я делаю тоже самое каждый день. Всё это было в Казани. Синагога располагалась в коммунальной квартире. Там сидели одни старики, 10 человек и я 11 был, ребёнок.
– Шабат соблюдаете?
Обязательно!
– Отключаете телефон, соблюдаете трапезу, жена зажигает свечи?
Всё, что перечислил, но бывают исключения, и я не считаю это грехом. Например, если стоит вопрос, что мне надо подняться на 20-й или 30-й этаж, то я поеду на лифте. И у меня не возникает сомнений, что я поступаю неправильно. В Торе не написано, что на лифте ездить нельзя. Ну не было тогда лифтов. Евреи жили вокруг храма. А сейчас? Ну как я дойду до Марьиной Рощи? Это реалии нового времени, к которым необходимо приспосабливаться.
– Вы говорили, что читаете и Тору, и Теилим. Что вам интересно?
Всё интересно, и всё в разной степени, но Тору читать интереснее всего.
– С комментариями? Или сам текст?
Я читал и с комментариями. Однако сейчас мне нравится читать Тору без них. Почему? Я хочу сам давать комментарии, сам разобраться. Что я услышу и что пойму. Уникальная вещь – каждый год читаешь совершенно новую книгу и открываешь постоянно что-то новое.
Есть ещё одна книга – это Зоар. Здесь сложнее. До Зоар я прочитал Танию и, честно говоря, ничего толком не понял. Иногда возникало ощущение непонимания, что эти описания сфирот, как они взаимодействуют. Иногда ощущения, что это из категории высшей математики. И вдруг в одном месте Тании было ощущение, что я чего-то коснулся. Не могу описать словами это чувство.
– Если бы вы встретились с Б-гом, что бы ему сказали?
Я бы Его обнял и сказал, как счастлив нашей встрече.
