Максим Леонидов: «Приезжая из Петербурга в Тель-Авив, понимаешь разницу между европейским городом и закусочной»

– Иван Ургант получил израильский паспорт. Если б он к вам пришел и спросил: «Ехать или не ехать», что бы вы ответили?

– Урганту? Не ехать, конечно. Что он там будет делать? Он тут востребован, ему хорошо работается и хорошо зарабатывается. Ехать надо не тем, кто хочет просто называться израильтянином по факту гражданства, а тем, кто намерен жить в Израиле. 

Расскажу одну историю, которую я слышал в пересказе моей приятельницы. Однажды она ехала в трамвае в Ленинграде и услышала разговор. (Тогда как раз шла одна из израильских войн. По-моему, Шестидневная.) Сидят двое работяг, и один другому говорит: «Ты знаешь, что евреи там делают? Они там бьют арабов. Это вообще как?!» А тот отвечает: «Да нет, это же древние». То есть те евреи, которые сильные и которые бьют арабов, – они древние. Они настоящие. Вот из-за этого стоит уехать в Израиль, чтобы из карикатурного еврея стать евреем древним и настоящим.

– Сколько времени длился ваш израильский период жизни?

– Я прожил там 6 лет. В 1996-м вернулся в Россию. Я очень люблю Израиль и приезжаю туда каждый год. Мои дети открыты для мира, и мир открыт для них. Сейчас есть замечательные выездные англоязычные лагеря, поэтому они бывают в Америке, Великобритании, Швеции… Это и есть самое главное. А выбор будут делать они: считать себя русскими или израильтянами, или вообще никем, как я, например. У меня сложности с самоидентификацией. 

– Почему? В детстве вы себя кем считали?

– В нашем детстве все были красноармейцами в буденовках. И песни мы пели такие: «Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса». Потом с годами я понял, что, во-первых, человек я не русский.

– В смысле национальности?

– Хоть я и наполовину русский, черты, присущие русскому народу, мне не присущи. Например, эмоциональная возбудимость, безалаберность. Даже не в плохом смысле этого слова. Разудалость мне не присуща и на авось я не полагаюсь. Но одновременно с этим я не считаю себя израильтянином.

– Почему вы говорите «израильтянин», а не «еврей»?

– Потому что я гражданин государства Израиль. Свое еврейство я ощутил, пожалуй, только накануне отъезда, потому что заинтересовался им. Что это такое, какая это культура, религия, кто такой Элиэзер Бен-Йехуда. У нас была абсолютно ассимилированная семья. 

– В современном Израиле вы разбираетесь? Скажем, придет кто-нибудь и спросит — что это за хасиды такие, литваки, какая там расстановка сил? 

– На дилетантском уровне я, конечно, смогу объяснить, кто такие хасиды и чем отличаются ашкеназы от сефардов. Мне понятно, как устроено государство Израиль. В общем-то, это государство светское, а не религиозное. Потому что израильские религиозные деятели не вмешиваются так в жизнь страны, как православная церковь в России. Например, только что в Израиле прошел огромный гей-парад, и никто его не запрещал, и не было никаких эксцессов.

– Вы с верующими евреями пересекались? 

– У меня есть умеренно религиозные друзья.

– Брили, например?

– Брили. Или даже есть такая семья умеренно религиозная… Там в пятницу вечером телефон выключается, все посещают синагогу. Глава семейства знает Талмуд, читает молитвы, то есть он полностью погружен в тему – не просто надел кипу и перестал есть свинину. 

– Вернемся к израильскому периоду вашей жизни. Вы участвовали в предвыборной кампании Ицхака Рабина…

– Да, мне Рабин был очень симпатичен. Был, кажется, 92-й год, мне позвонили из штаба партии «Авода»: не хотите ли джингл записать? Я не помню даже про деньги. Может, и были, но не судьбоносные.

– Другие предложения такого рода поступали?

– Нет, это был единственный раз. Потом я в составе делегации прилетел в Москву на самолете. Рабин, целая свита. И мы с Ириной Селезневой, тогдашней женой, были как представители артистического класса. Мы вели этот концерт, прилетел ансамбль Армии обороны Израиля. 

– А в России вы участвовали в избирательных кампаниях?

– Нет, это вообще не мое. Я так себя веду, что мне никто не предлагает. Никому в голову не придет позвонить мне и пригласить агитировать за «Единую Россию». Есть для этого вполне понятные персонажи. А я не свой и не стремлюсь им быть. 

– Вы уехали и вернулись. Не жалко тех потерянных лет?

– Я очень ценю этот опыт. Мало кому удается за одну жизнь прожить две. Это сейчас, если человек уезжает из России в Израиль, многое меняется, но точно не все. А тогда для меня началась совсем другая жизнь. Чековые книжки, кредитные карты, банкоматы… В России ничего этого еще не было, надо было учиться жить.

– Многие жалуются на местечковость Израиля.

– Нет, не было у меня тогда такого ощущения. Мы уехали из двухкомнатной квартиры, где жили с родителями. Несмотря на то, что я был очень популярен, купить квартиру я не мог. Жилье не продавалось, если вы помните. Можно было только менять с доплатой. Что у нас еще было? Дача деревенская? Была у меня возможность пойти в советский магазин и выбрать себе иномарку?

Сейчас, когда ты приезжаешь из Петербурга в Тель-Авив, ты, конечно, понимаешь разницу между огромным европейским городом и закусочной на берегу моря, чем, собственно, Тель-Авив и является. Но в этой закусочной на берегу моря настолько потрясающая атмосфера…

– А где вы чувствуете себя своим?

– В Питере, безусловно. Когда я говорю, что я не русский человек, это не означает, что я не питерский. Это разные вещи. Русский человек – это человек, который любит Россию, всю ее. Поля бескрайние, леса, озера, реки. А я не могу любить, например, Челябинск, потому что ничего про него не знаю. Питер я люблю, и то не весь. Но я свой, безусловно, в Петербурге, хотя у меня нет никаких званий. Я даже не заслуженный деятель искусств.

– Звания – это так важно?

– Вам полагается на 99 метров больше жилплощади, и вас похоронят на Ваганьковском кладбище. В программе «Время» скажут, что «сегодня умер народный артист», а про ненародного не скажут такое. Если бы мне было это важно, я, пожалуй, смог бы добиться, чтобы мне дали звание. Поскольку мне это безразлично, я этим и не занимаюсь.

– Когда вы были в Израиле последний раз? Какие впечатления?

– Совсем недавно я купил там квартиру в Нетании. Жить там не собираюсь, квартиру сдаю. Взял израильскую ипотеку, аренда покрывает ежемесячные взносы. 

– Вы назвали Тель-Авив одной большой закусочной. А если поподробнее? Где вы питаетесь во время очередного приезда?

– В Израиле вкусно везде. Сейчас в Яффо полно ресторанов. Потом мне очень нравится ферма «Дерех a-Шалом». Еще Сарона, там куча всевозможной еды, от гамбургеров до шмамбургеров, все есть, и все очень вкусно. 

– Чем вы занимаетесь на отдыхе?

– В позапрошлый раз мы приехали с детьми и отправились в Негев на два дня с ночевкой. Поехали по этим печально известным школьным тропам, которые потом затопило. Ночевали в бедуинском лагере. Шатер, мешки, разогнали пауков. Но перед этим крепко выпили, потому что иначе там было невозможно. 

Иногда я просто еду на север, потому что очень люблю Кинерет и окрестности. И хотя я не принадлежу ни к какой конфессии, мне нравятся христианские места вокруг озера, мне там хорошо. А еще мы ездили с женой на Банияс, катались на каяках. 

– Где планируете жить на пенсии?

– Знаете, у меня такая проклятая профессия. Я же буду по сцене скакать, пока будут силы.

– Дай Б-г!

– А когда уже не останется этих сил, не знаю. Я бы хотел жить в движении. На более жаркие месяцы с удовольствием уезжал бы куда-нибудь в Швейцарию или Норвегию, в Петербурге в пригороде жил бы, а более прохладные месяцы проводил бы в Тель-Авиве. 

– Вы зарабатываете исключительно концертной деятельностью?

– Да.

– Не бизнес? Не биткоины?

– Я не умею, к сожалению. Всю жизнь стараюсь делать то, что люблю. И по любви. Не по любви – не надо. 

– Есть какие-то еврейские штучки, которые вы обожаете? 

– Анекдоты еврейские – мои любимые анекдоты. Еврей сорвался в пропасть и висит. Висит и кричит: «Б-г, Б-г, милый Б-г, я сорвался, спаси меня!» Открываются небеса: «Ты правоверный иудей?» Еврей отвечает: «Да». – «Субботу соблюдал?» – «Да». – «И кошерное ел?» – «Да». – «Так чего ты боишься? Отпускай руки». Еврей некоторое время висит, потом кричит: «Эй, там на небе кто-нибудь другой есть?» 

Или вот, например. Дохнут у человека куры, идет он к раввину консультироваться. Тот говорит: «Нарисуй на курятнике краской квадрат». Через неделю еврей возвращается: еще две куры сдохли. «Теперь внутри квадрата рисуй треугольник». Человек приходит через неделю: «Еще одна сдохла». – «Ну, теперь внутри треугольника нарисуй круг». Через пару дней еврей сообщает, что кур больше нет. Ребе вздыхает: «Жаль, у меня было еще столько идей».

– Над чем вы сейчас работаете?

– Я пишу много театральной музыки. У меня пять мюзиклов, которые были поставлены в театрах Москвы и Петербурга. Одновременно иногда мы играем с «Секретом». Сейчас у нас был тур, мы объехали несколько волжских городов, Сибирь, девять городов Германии. В Петербурге мы играли в Ледовом дворце. Там было десять тысяч человек.

– Вы свои старые записи слушаете?

– Зачем? Мне на концертах хватает этих песен.

– Народ требует?

–Конечно. Ну, а как? Выйдет Моцарт и не сыграет «Маленькую ночную серенаду»? Какой же это концерт Моцарта!

– Какая музыка у вас играет в машине?

– Джаз, блюз и соул. Это не надоедает, по крайней мере. Потому что все остальное я не могу уже слушать, не интересно. А вообще я ставлю что-то новостное, «Эхо Москвы», например. Мне нравятся их исторические передачи и аналитика. «Особое мнение», когда гость попадется хороший. Слушаю, пока не становится окончательно противно. Потом на музыку переключаю. 

– На концерты ходите?

– Иногда. Когда приезжала группа Roxette, захотелось мне вспомнить 90-е годы. К сожалению, меня постигло разочарование. Я так часто разочаровываюсь на концертах. Хочу получить те эмоции, которые получал, а не получаю ничего, энергия от этих артистов не исходит. Вот на джазовые концерты хорошие можно сходить, там энергия есть. Еще Стинг, безусловно, – человек, из которого прет энергия. 

– А книги? Фильмы?

– У меня приятель есть, по рекомендации которого я могу купить книгу и не разочаруюсь. Люблю кино, еще больше я люблю современные американские и английские сериалы, они лучше, чем кино! А кино превратилось в цирк.

Сейчас я посмотрел, например, «Лето»…

– Все ругают.

– Мне понравилось. Я шел с опаской, потому что я близко был знаком с Мишей, с Майком Науменко. И в этой комнатке одиннадцатиметровой, которая в этом фильме показана, провел много времени, распевая песни и распивая портвейны. Поэтому я не очень себе представлял, как Рома Зверь будет его изображать… но мне понравился язык этого фильма, мне понравилась режиссерская задумка, мне вообще все понравилось. 

Это не важно, похоже или не похоже. Я в этом кино видел Майка! Это очень симпатично сделано. И очень хороший ход, когда какие-то пассажиры, незнакомые люди начинают петь Лу Рида или там песни группы The Who, причем явно не артисты. Это круто. И забавно.

– Про группу «Секрет» кино еще не снимают?

– Много очень предложений по этому поводу было, но ни одно из них не сработало пока что. Просто фильм-биографию группы не хочется делать. Но вот недавно появилась одна идея, уже есть сценарий. Гриша Константинопольский написал и сам же будет снимать. Это будет сумасшедший дом, смесь марвеловского боевика с мюзиклом, никакого отношения к реальной истории группы «Секрет» это не будет иметь. Это будет альтернативная история группы «Секрет».

– Вас там задействуют?

– Мы играем сами себя в старости, а молодых нас, конечно, будут играть другие ребята.

– Вот вы сейчас вернетесь домой, откроете холодильник, а там – что?

– Недавно сварил целую кастрюлю борща, если вам интересно.

– Еврейское что-то любите?

– Хумус, но держу себя в руках, стараюсь. Потому что подсев на хумус с питами, далеко по сцене не поскачешь.