Домик в лесу
— Добиться вашего согласия на интервью было непросто. Не противоречит ли это общей открытости движения Хабад, к которому вы и ваш супруг принадлежите?
Трибуну для выступлений я не ищу. Хабад занимается распространением иудаизма, его хасиды максимально открыты, готовы помочь любому человеку. Самопиар — это нечто другое.
— Говорят, что ваши предки были хасидами, но не любавическими.
Родители отца принадлежали к двору хасидов Александра, есть такой польский город Александрув-Лудзки. Папина мать умерла при родах, в Холокосте погибли все родственники отца, кроме сестры. Отец был ученым человеком, разговаривал на польском диалекте идиша. Владелец магазина иудаики подтрунивал: все говорят «кугель», а твой папа — «кигель».
Четыре года тому назад я поехала в Польшу вместе с мужем и участниками проекта EuroStars. Сначала мы побывали в Освенциме, а потом поехали в Вышкув — так называется место, где родился мой папа. Племянник, который живет в Австралии, заранее всё точно разузнал, и когда я попала в этот город, моментально почувствовала: я дома. У меня не было бабушек и дедушек, и я к ним вернулась.
— Прямо до такой степени?
В детстве у нас дома над пианино висела картина: лес, издалека виден маленький дом, возле него человек сгребает листья. Папа говорил, что именно так выглядело местечко, где он жил. Я могла рассматривать это изображение часами, тем более что других пейзажей дома не было, только портреты лидеров Хабада. В Вышкуве нас сопровождала экскурсовод, но я не столько прислушивалась к объяснениям, сколько разглядывала местный ландшафт и вспоминала эту картину.
— И что, похоже?
Один к одному. Вышкув во время войны был разрушен, потому что он находится на берегу реки. Нацисты боялись, что Красная армия воспользуется мостом для наступления, и поэтому уничтожили и мост, и сам город. Местных евреев сожгли в синагоге. Кладбище тоже было уничтожено, сегодня там есть мемориальная стена.
Мой муж почувствовал, что я «прикипела» к этому городу, и предложил что-нибудь купить в качестве сувенира. Мы пошли в местный торговый центр, я приобрела туфли, муж — галстук. Потом мы направились в Отвоцк, это недалеко по польским масштабам, час езды.
— Чем знаменито это место?
Там действовала хабадская ешива. Во время Второй мировой ученикам удалось эвакуироваться в Шанхай через Москву, они один день провели в Марьиной роще. Визы ешиботникам выдавал знаменитый Тиунэ Сугихара, праведник народов мира. Папа был одним из последних в списке, после окончания войны он переехал в США.
Мы нашли здание ешивы, длинное, с двумя входами. Одна половина отремонтирована, а вторая осталась как прежде, те же кирпичные стены, что и сто лет назад. Мы постучались — никакой реакции, кроме лая собак. Потом вышел человек, английским он не владел, но нам удалось объяснить, кто мы и чем это место для нас важно. Он позволил войти внутрь. Как только мой муж поднялся по ступенькам, он стал наизусть цитировать хасидскую книгу «Тания»: «Мы в той самой Отвоцкой ешиве! Великая честь — изучать здесь Тору!»
Надо всегда понимать человека, который сидит напротив тебя, и смотреть на его положительные стороны. Понимать, что мы не всегда правы, не фокусироваться на отрицательном.
— Круг замкнулся, да. Откуда родом ваша мать?
Она родилась в Нью-Джерси, но ее отец — родом из Киева, а мать приехала из белорусского местечка. Дедушка с бабушкой несколько лет жили в подмандатной Палестине, потом переехали в Америку. Дедушка, раввин Шалом Познер, известен в Хабаде. Он учился в Ростове у Пятого Любавического ребе Шолома-Дов-Бера, известного под акронимом РАШАБ.
— Владимир Познер не ваш родственник?
Ничего определенного сказать не могу, но, когда Познер интервьюировал моего мужа, тот преподнес ему книгу Think Jewish авторства раввина Залмана Познера, моего дяди.
Вот характерная история тех лет. Приближался Суккот, дедушка вместе с другими ешиботниками находился за пределами Ростова, но хотел попасть к Ребе. Ребята, которым было по 1517 лет, сначала поехали группой, но их в прямом смысле выбросили из вагона. Спаслись они чудом и решили пробираться в Ростов поодиночке. После того как последний из участников путешествия добрался до Ребе, дедушка рассказал РАШАБу о деталях поездки. Тот вздохнул, его жена, ребецн, сказала: «Ты заботишься о них, как отец». Ребе без тени иронии ответил: «Больше, чем отец». Дедушка об этом не рассказывал полвека, ему было неприятно, что он заставил Ребе страдать.
Привет от Познера
— Чем ваш дедушка занимался после переезда в США?
Поначалу был служкой в чикагской синагоге. Несмотря на колоссальные знания, дедушка старался не выделяться, вел себя как простой человек. Когда несколько прихожан поехали к Шестому Любавическому ребе Йосефу-Ицхоку, он попросил передать ему привет. Чикагцы так и сделали, сказав Ребе: «Тут некто Шалом Познер вам привет передает. Вы его знаете?» Ребе встрепенулся: «Знаю?! Это мой человек!»
Потом Шестой Ребе отправил дедушку своим эмиссаром в Питтсбург. Рабби Йосеф-Ицхок (РАЯЦ) стал открывать религиозные заведения для нерелигиозных евреев, это было в диковину в то время. Мою маму назначили директором школы для девочек.
— Как она их воспитывала? И вас?
Мама никого никогда не боялась. Была прирожденным оратором, выступала на разных мероприятиях. Папа умер молодым, и мама активно занималась моим образованием, заботилась о том, чтобы я читала не только религиозную литературу, ходила со мной в библиотеку, выбирала книги. Мама повторяла, что эмиссары Хабада должны знать духовный мир тех, с кем они работают. Мы обсуждали прочитанное, дискутировали. Мама показывала мне документальные фильмы. Помню, как мы несколько часов стояли в очереди, мама, ее подружки и я, чтобы купить билеты на популярную ленту о космосе. В результате билетов не хватило.
— Через год после свадьбы вы оказались в Москве. Как ваша мать отнеслась к переезду из благополучной Америки в перестроечный Советский Союз?
С мужем я познакомилась в 1989 году благодаря шидуху. К тому времени мой будущий супруг успел три раза посетить СССР. Мама об этом знала и сказала мне: «Задавай ему вопросы, не стесняйся». Я начала расспрашивать, но собеседник был немногословен: «Когда время придет, расскажу». Я поняла, насколько для него важна эта тема, как он любит советских евреев. Вернулась домой, говорю: «Кажется, он всерьез хочет поехать эмиссаром в Россию». Мама отвечает: «Ну так поезжай вместе с ним».
После свадьбы мы написали Ребе, попросили совета. Он дал согласие, но указал, что в течение года до переезда мы должны жить в полноценной религиозной общине. Мне потом рассказывали, как мама пришла в школу, невероятно радостная: «Девочки, потрясающая новость!» Те, наверное, подумали, что Машиах пришел. Мама говорит: «Хани с мужем едут в Москву», и пустилась с ученицами в пляс.
Она нас неоднократно посещала. Во время одного из первых визитов сказала: «Хани любит играть на пианино. Купите пианино, чтобы она была спокойна». Мы так и сделали. Когда мама была в гостях, я попросила ее выступить перед московскими евреями. Мама встала, ей никакая аудитория не была страшна, и… залилась слезами, повторяя: «Какие вы потрясающие, какие вы особенные!»
— Несмотря на успехи движения Хабад, Москве пока еще далеко до Бруклина и американских городов с религиозным еврейским населением. Вы не скучаете по родине детства?
Я недавно была в Америке и поняла, что скучаю по Москве. Мне нравится, как расширяется община. Мы живем неподалеку от Марьиной рощи, и так приятно видеть людей в кипах, с кистями цицит. Раньше мы всех религиозных евреев столицы знали поименно, а сегодня их гораздо больше, постоянно появляются новые лица.
— В английском языке есть популярное выражение gloomy Russian. Не кажется ли вам, что российские евреи чересчур серьезны?
Жизнь была тяжелой, это передается через гены. Но всё поправимо. У меня на уроке сидела женщина, которая очень серьезно всё слушала. Я сказала ей: «До конца лекции вы обязаны научиться улыбаться». И у нее получилось, она рассмеялась.
Думай хорошо — будет хорошо
— Детей вы воспитываете так же, как вас воспитывала мать?
Читать у нас любят все. И по-русски, и на иврите, но на иврите больше. Всякий раз, оказываясь в Израиле, мы покупаем новые книги. Девочки отдают предпочтение хасидским рассказам и мемуарам. Одна из дочерей рассказала мне, что у ее сверстниц много вопросов, касающихся религии, и поэтому она сейчас читает серьезную книгу, не беллетристику, в которой есть ответы и разъяснения.
— Интервью мы ведем на иврите, но вы периодически вставляете слова по-русски.
Я по сей день занимаюсь языком, беру уроки, выполняю домашние задания. Всем эмиссарам, собирающимся в Россию, говорю: «Вы обязаны учить русский язык». Мы были у Ребе после нашего первого приезда в Москву, он вручил мужу традиционную долларовую купюру, чтобы тот пожертвовал ее на благотворительность, и сказал по-русски: «Это дадите там». Секретарь Ребе спросил у моего мужа на идише: «Вы поняли?» Ребе ответил за него: «Он понял, он раввин в Марьиной роще». Потом обернулся ко мне, вручил доллар и улыбнулся шестимесячной дочери: «Она понимает по-русски? Еще нет?»
— Вы много лет консультируете семейные пары, даете советы, помогаете в решении конфликтов. Есть ли универсальные правила, следуя которым, можно обрести любовь и гармонию в отношениях?
Надо всегда понимать человека, который сидит напротив тебя, и смотреть на его положительные стороны. Понимать, что мы не всегда правы, не фокусироваться на отрицательном. Поговорка «Думай хорошо — будет хорошо» абсолютно верна, если думать о плохом, и жизнь будет плохой.
Нередко муж переадресовывает ко мне супружеские пары. И в 12 часов дня, и в 12 часов ночи. Я первым делом напоминаю, что любовь — это когда дают, а не берут. Любовь не должна быть связана с причиной, «я тебя люблю, потому что ты покупаешь мне цветы к субботе». Вы купили новую обувь, поехали в отпуск, съели шоколадку. Сколько времени продлится радость от пережитого? Дождь пошел — обувь грязная, на работе рутина началась — отпускные впечатления забылись, сладость от шоколадки тоже не вечная. А теперь представим, что вы помогли другому человеку. И он, и вы будете это помнить долго.
— А если второй половине не нужна помощь?
Помните о правиле: сколько даешь, столько и получаешь. Муж пришел с работы — не выплескивайте на него скопившиеся проблемы, улыбнитесь. И он улыбнется в ответ. Если моя консультация слишком затягивается, я говорю: «Хватит рассказывать о взаимных обидах, переходите к практике. Начните утро с улыбки».
Расскажу две истории о ребецн Хае-Мушке, жене Ребе. Когда она сломала бедро и попала в больницу, Ребе навещал ее каждый день, а также попросил раввина Залмана Гурарье проконтролировать процесс лечения. Однажды Гурарье увидел, как возле палаты стоит медсестра и плачет. Он забеспокоился, начал ее расспрашивать. Медсестра рассказывает: «Ваша подопечная перед приходом мужа всегда просит, чтобы я помогла ей надеть красивое платье и накраситься. Она такая святая женщина! Другие пациентки, когда приходят мужья, плачут, истерят, изливают на них все проблемы».
Ребецн призналась Гурарье, что ей сложно ходить и что у врачей есть разные мнения относительно методов лечения. Кого слушать? Гурарье удивился: «В таких случаях пишут Ребе». Хая-Мушка отказалась: «Не хочу, чтобы он знал, как я страдаю».
— Вы — мать четырнадцати детей. Не сложно совмещать заботу о семье и общинные обязанности?
После того как я родила десятого ребенка, я решила, что семья на первом месте, а преподавание на втором. Через 1020 лет ученики не будут укорять учительницу за то, что недостаточно уделяла им времени, а вот родные дети будут. Раз муж, что называется, находится снаружи, работает с людьми, я буду внутри. У супруга воистину святая работа, я не докучаю ему расспросами.
Если детям что-нибудь надо, я никогда не скажу, что занята. По сей день, несмотря на то, что наши дети достаточно взрослые, я возвращаюсь домой в 17:00. Ужинаем, разговариваем, вечером я опять отправляюсь преподавать. Есть женский клуб, которым я руковожу. Два раза в неделю даю уроки каббалы и хасидизма, мы организуем семинары, концерты, поездки в резиденцию Ребе.
— В Кремле вы бывали?
Когда мужу вручали орден, он взял меня на церемонию. Потом президент подошел, я представилась. Он улыбнулся: «Вы уверены, что вы — мать всех четырнадцати детей?» jm
