Прошлое и будущее еврейской общинной жизни в Москве

Накануне Песаха в Москве состоялся откровенный разговор руководителей трех общин об актуальных проблемах московского еврейства. Наш корреспондент Константин Андреев побеседовал с раввином Шломо Злотским, раввином Давидом Юшуваевым и ребом Залманом Вишневским. И хотя назвать созданные ими общины «типичными московскими», пожалуй, нельзя – каждая из них достаточно уникальна, вместе они дают представление об образе современной еврейской жизни. Той жизни, у которой есть прошлое, настоящее и, хочется верить, будущее.

Ведущий: Уважаемые господа, более 30 лет назад рухнул «железный занавес», началась перестройка, а с ней и возрождение еврейской жизни. Давайте поговорим об итогах: что, собственно, было достигнуто за это время?

Рав Давид Юшуваев: Я приехал сюда 20 лет назад, в августе 1998 года. Кризис в стране был страшный. Вообще-то я ехал только на год, чтобы попытаться открыть образовательный центр и таким образом привлечь молодежь. И, если честно, когда я зашел в синагогу, то увидел печальное зрелище. Средний возраст людей, которые приходили туда ежедневно и на шаббаты, был 80+. А сейчас в субботу в синагоге вы практически не увидите пожилых лиц – только молодежь. Если раньше люди приходили, чтобы сказать кадиш, и порой кадиш читала вся синагога, то сегодня есть миньяны, которые ни разу не произносят кадиш, потому что нет никого, по кому его нужно говорить.

Ведущий: Другими словами – еврейство помолодело?

Рав Шломо Злотский: Когда я вспоминаю 1988-89 годы, то первое, что всплывает в памяти: еврейство как национальный, аутентичный институт просто не существовало. Тогда стали возникать первые попытки построить ешивы, восстановить еврейскую общественную жизнь, общинные институты, прежде всего образовательные, чтобы удовлетворить неимоверный духовный голод. Но все эти инициативы шли извне, потому что своих учителей, своей традиции практически не сохранилось. Сегодня есть сотни, а может, и тысячи соблюдающих людей, которые прошли через этот период возрождения. Поэтому, с одной стороны, можно говорить о каких-то колоссальных, немыслимых достижениях. Но с другой, подавляющее большинство тех, кто вернулся тогда к еврейству, сейчас находятся не здесь, а в тех местах, где существует настоящая религиозная еврейская жизнь: в Израиле, в Америке. Считать ли произошедшее успехом или неудачей для московского еврейства? Не знаю, большой вопрос. В каком-то смысле это, несомненно, успех: люди пришли к Торе, серьезно продвинулись, построили семьи. И таких людей очень много. Но они не здесь в подавляющем большинстве…

Ведущий: Как произошедшее отразилось на общинной жизни?

Реб 3алман Вишневский: Как правильно заметил рав Шломо, инициатива возрождения еврейской жизни пришла извне. И лишь единицы из тех, кто вернулся тогда к Торе, остались в Москве, чтобы самим продолжать строить еврейскую жизнь здесь. Ведь что такое настоящая община? Прежде всего это инициатива снизу. Люди объединяются, понимают, что им нужно быть вместе, соблюдать традицию, приглашают к себе раввина. И сегодня этот процесс, на мой взгляд, только начинается, очень медленно и очень слабо. Пока мы видим только первые ростки.

Рав Давид Юшуваев: Я не согласен с реб Залманом. Почему только сейчас начинается и почему только ростки? Вот рав Шломо правильно сказал, что достигнут огромный успех: тысячи людей стали за это время соблюдающими, стали мудрецами Торы…

Реб 3алман Вишневский: Мы с вами о разных вещах говорим. Рав Шломо сказал, что Россия дала и продолжает давать миру прекрасных представителей еврейства, действительно очень толковых и великих мудрецов. И это всегда было, на протяжении как минимум 300 лет последних. Но что касается качественной еврейской жизни – ключевые слова здесь «ответственность» и «преемственность». Преемственности после 70 советских лет было ноль, ей неоткуда было взяться. В СССР просто все выжгли, обрубили корни и все еврейство выкинули в космос. Реально. Единственная возможность была – получить ее извне. А сейчас продолжается возрождение с акцентом на ответственность. Что значит: человек сознает свою ответственность? Это значит, что он думает о своей общине, а не выбирает, куда ему сходить на праздник, сюда или туда, в эту организацию или в ту, а его община тем временем остается без миньяна. Сегодня, если человек хоть куда-то ходит, считается, что он живет еврейской жизнью. Но, с моей точки зрения, он просто является потребителем религиозного сервиса.

А без понимания своей ответственности за общину, без понимания необходимости ее поддерживать, нет никакой общинной жизни. На самом деле роль каждого еврея очень велика. Любой человек важен, и когда он выпадает, община страдает. «Отряд не заметил потери бойца» – это не про нас. Хотя общин, где действительно много ответственных людей, очень мало. Но попытка построить такие общины есть.

Рав Шломо Злотский: Главная цель проектов конца 80-х – начала 90-х, напрямую финансировавшихся из внешних источников, была вывезти и спасти как можно больше евреев. И на это выделялись колоссальные бюджеты из Америки. Люди, которые вкладывали деньги в этот процесс, не ставили перед собой цели возрождения еврейской жизни в России. Что будет здесь – никто об этом не думал.

Рав Давид Юшуваев: Уже в начале 2000-х, может, чуть раньше, эта тенденция поменялась. И люди поняли, что надо строить здесь общинную жизнь. Да, мы все считаем, что евреям нужно собраться в Израиле и что Машиах придет именно туда. Но до этого момента надо строить крепкую общину в России. Постепенно люди стали это понимать и вкладываться в общинные проекты сами. И это привело к большому рывку в развитии местной общины.

Реб Залман Вишневский: Я, наверное, не соглашусь с рав Давидом. Разговоры о том, что здесь можно что-то создать, идут действительно с начала 2000-х. Но фактически я на примере своей общины могу сказать, что как только люди сколько-нибудь серьезно начинают соблюдать и у них появляются дети, они решают свои проблемы переездом в Израиль, в крайнем случае в Марьину рощу или ближе к большой хоральной синагоге. Это мой опыт.

Ведущий: Как известно, у истории нет сослагательного наклонения. Но все-таки с позиции вашего опыта (а вы все основатели успешных общинных проектов): что не было сделано?

Реб Залман Вишневский: Мне кажется, объективно невозможно было сделать что-то другое, нежели то, что было сделано. Единственное, о чем я жалею, – что мы в начале нашей деятельности не приобрели недвижимость, чтобы у еврейских общин была своя собственность. Ведь в чем сегодня беда многих общин: практически ни у кого нет своих помещений. Квартирный вопрос, как говорится, испортил москвичей, и он продолжает стоять очень остро. И так-то все сложно, а без постоянного места общине добавляется много ненужных проблем.

Рав Шломо Злотский: Тогда невозможно было это сделать, потому что деньги давались спонсорами на вывоз евреев, а не на долгосрочное планирование еврейской общинной жизни в России.

Ведущий: А можем ли мы говорить о некоей типичной московской еврейской общине и ее типичных проблемах сегодня?

Реб Залман Вишневский: Я не считаю, что в Москве есть типичная еврейская община. Есть, наверное, типичные черты. И главная проблема у всех – это проблема с финансированием. Общины зависят от спонсорских денег.

Ведущий: То есть община сама себя не обеспечивает?

Рав Шломо Злотский: Не просто не обеспечивает, а у людей зачастую нет понимания, что это их ответственность. И формирование такого понимания – это тяжелейшая работа.

Реб Залман Вишневский: Мы, например, платим раввину за приезды, мы платим чтецам Торы, у нас бюджет очень небольшой, но он есть. И мы экономим каждый рубль, так как не получаем внешних денег совсем.

Ведущий: Бедные, но зато независимые…

Реб Залман Вишневский: Самообеспечение и ответственность – неразрывные понятия. Еще одна черта московских общин – это их состав и личность руководителя общины. Я бы сказал, личность руководителя определяющим образом влияет на облик общины. Это даже более ключевой момент, чем финансирование.

Ведущий: То есть люди идут «на раввина»?

Реб Залман Вишневский: Правильнее сказать, раввин их организует, «толкает» и в буквальном смысле приводит на общинные мероприятия.

Рав Шломо Злотский: Это все последствия того, что 70 лет выкорчевывалась религиозность. Самосознание еврейское возрождается по крупицам, и процесс этот происходит очень медленно. Но постепенно ситуация, мне кажется, меняется.

Реб Залман Вишневский: В этом отношении горские общины в чем-то превосходят литовские. Они приехали сюда из Грузии, из Дагестана, еще откуда-то, но приехали уже сложившимися общинами-кланами. Правда, у них другие сложности. Допустим, приехала горская община сюда, живет здесь своей общинной жизнью, но понимание необходимости серьезного еврейского образования у ее членов только начинает появляться.

Рав Шломо Злотский: Я не вижу другого пути формирования полноценной еврейской жизни, кроме усиления традиционных еврейских институтов и работы над сознанием людей. А что еще можно сделать? Воспитывать людей, влиять на них, объяснять им. Это задача раввинов, руководителей общин.

Реб Залман Вишневский: В принципе сегодня, чтобы община реально могла себя обеспечивать, нужно минимум 100 семей. Тогда будет сбалансированный портфель взносов и бюджет. Под такую общину уже можно открывать школу. И это та цель, к которой нужно стремиться. А община получается тогда, когда людей целенаправленно учат жить общинной жизнью. Учат помогать друг другу, учат понимать, что ты являешься ее частью.

Ведущий: Другими словами, нужно строить горизонтальные социальные связи.

Реб Залман Вишневский: А без этого общины не бывает. Я придумал одно такое ноу-хау, как нам одновременно и построить общину, и заработать денег. Мы сейчас будем пробовать это реализовать. Члены общины обладают определенными профессиональными навыками (врачи, специалисты в разных областях). Мы хотим сделать соответствующие сервисы и оказывать услуги всем членам общины дешевле, чем они получили бы на стороне. Специалист не останется внакладе и одновременно сделает мицву.

Ведущий: Так сказать, скидки для членов профсоюза?

Реб Залман Вишневский: И это только первый этап. Надеюсь, это ноу-хау будет работать и на привлечение в общину новых семей, для которых входной билет в такой клуб пока что недостаточно привлекателен. А второй – мы идем намного дальше. Мы будем рисковать, например, помогая за счет общины человеку встать на ноги, начать карьеру. Ведь если он станет самостоятельным, то общине это будет только выгодно.

Рав Давид Юшуваев: Чтобы привлекать семьи, они должны чувствовать и понимать, что еврейская жизнь – это важно, и что без общины нет еврейского будущего. Есть объективные потребности еврея, и они раскрываются в результате изучения Торы, когда появляется потребность в синагоге, в микве, в магазине кошерных продуктов и т. д.

Ведущий: Но на процесс формирования потребностей и на их дальнейшее удовлетворение опять же нужны деньги.

Рав Давид Юшуваев: Нужны, конечно. Но, как говорится, свеча для одного – она свеча и для ста человек. Если уже существуют какие-то программы, то нужно привлекать на них больше людей.

Ведущий: Помогите разобраться. Если все говорят, что нужно заниматься построением общинной еврейской жизни, то, может быть, это и есть тот самый продукт, который, что называется, нужно коллективно «продавать» спонсору? Но когда этим занимается отдельно взятый раввин, это один уровень возможностей, порой весьма ограниченный, а когда будет консолидированная позиция, может быть, появятся другие возможности? Почему бы не объединиться по принципу общности насущных проблем, не выработать некую программу, поставив перед спонсорами приоритет: главное – это развитие общинной жизни? Или такое объединение невозможно и каждый играет сам за себя? И ситуация выглядит, как в одной популярной песне: «все говорят, что мы вместе, все говорят, но немногие знают, в каком»?

Рав Шломо Злотский: Это очень сложный вопрос. Так сложилось, что деньги, которые вкладываются в существующие программы даже российскими спонсорами, все равно остаются как бы внешними. Потому что люди, которые дают деньги, сами зачастую не являются частью общинных программ. Они не удовлетворяют свои религиозные потребности с помощью тех проектов, которые сами же финансируют. Но ведь в еврейской общине главное – это как раз общинная жизнь.

Мне кажется, что мы находимся в ситуации некоей зашоренности, которая сложилась за последние два десятилетия. Каждый бежит свою собственную дистанцию, он должен самостоятельно добывать деньги и подбрасывать все время хворост в общинную печку, чтобы паровоз доехал до следующей остановки. Перестанешь подбрасывать хворост – все остановится, и ты останешься за пределами процесса. А вот воли создать нечто объединяющее и помогающее действительно всем общинам нет.

Ведущий: Но, может, этот вопрос нужно как-то начинать обсуждать? Потому что если не говорить, то ничего и не будет.

Реб Залман Вишневский: Нужен тот, кто будет в этом заинтересован. Кто-то авторитетный. Человек, условно говоря, должен принести себя в жертву для блага евреев. Потому что эта работа очень неблагодарная, сложная и тяжелая.

Рав Шломо Злотский: «Настоящих буйных мало, – как пел Владимир Высоцкий, – вот и нету вожаков».

Ведущий: Что мы видим в Москве? Владимир Путин приезжает в Еврейский музей, Дмитрий Медведев вслед за ним. Многие говорят, что существует феномен ренессанса еврейской жизни. Но все меняется, как известно. Не чувствуете ли вы какой-либо угрозы в обозримом будущем? Есть ли будущее у еврейских общин в Москве?

Рав Шломо Злотский: В каком-то смысле мы даже не осознаем до конца происходящее в современной России. Мы порой недовольны, критикуем, бьем себя в грудь. Но то, что мы видим, – это, конечно же, чудо. Нынешнее руководство Российской Федерации в лице одного человека перевернуло 300-летнюю историю антисемитизма в России! Это просто невероятно.

Рав Давид Юшуваев: Когда по телевизору показывают периодически, как главный раввин встречается с руководителем государства, это огромный сигнал всем. С Б-жьей помощью! Недаром написано в сидуре: «Мы молимся за это царство, за эту власть».

Ведущий: В диалоге с властью лидирует Хабад. Так сложилось случайно, или у литваков есть принципиальная позиция не иметь тесных отношений с властями? Можно ли говорить о некоем «перераспределении обязанностей» между литваками и Хабадом, о партнерстве между ними?

Рав Шломо Злотский: Ну, я не стал бы говорить о партнерстве, это было бы сильным преувеличением. Сегодня нет открытой вражды, это уже большой шаг вперед. А то, что рав Александр Борода и рав Берл Лазар делают свою работу на благо всех евреев и делают ее на высочайшем уровне, – это видно невооруженным взглядом.

Ведущий: То есть нет никакой нужды дублировать действия ФЕОР?

Рав Шломо Злотский: Диалог ФЕОР с властями точно не нужно дублировать. Но есть специфические потребности и задачи нехабадского еврейства, и здесь, наверное, мы должны сами делать то, что можем и чего от нас ждут общины.

Ведущий: В конце немножко оптимизма. Что нужно сейчас сделать, чтобы изменить ситуацию к лучшему?

Рав Шломо Злотский: Движение должно начинаться снизу. Оно прямо зависит от того, насколько свет Торы касается каждого еврея. И только такое движение снизу может обеспечить долгосрочное и качественное функционирование еврейской общины.

Ведущий: Но ведь на деле люди часто расходятся, когда деньги заканчиваются.

Рав Шломо Злотский: Мы верим, что создание общин создает потребность, а истинная потребность общины удовлетворяется Всевышним. Общественная потребность гораздо сильнее, чем индивидуальная. Это то, что демонстрирует реб Залман Вишневский, который титаническим трудом и немыслимой дерзостью, при отсутствии денег и ресурсов, только на вере в то, что он делает правильные вещи, начал осуществлять первые шаги по созданию общины нового типа. Нужно прекратить создавать «проекты выживания». Ведь сейчас много программ, которые существуют на спонсорские деньги, и как только финансирование свернется, их сразу не станет.

Ведущий: А как перестроиться?

Рав Шломо Злотский: Нужно работать с людьми, повышать их еврейское самосознание, объяснять, убеждать их, что нужно вкладываться в свою общину. И нужно чаще обсуждать наши общие проблемы.

Ведущий: То есть рассчитываем на свои силы, правильно?

Рав Шломо Злотский: Как известно, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. А что нам действительно нужно – это кооперация и сотрудничество между общинами. Самосознание евреев – и прежде всего раввинов – должно подняться до такого уровня, когда станет понятно, что нужно взаимодействовать и строить какие-то совместные институты, вести релевантный диалог для решения своих и общих проблем.

Реб Залман Вишневский: Многие руководители общин друг друга немножко боятся. Почему? Потому что часто между ними идет борьба за «электорат» и спонсорские деньги. А надо перестать бояться и начать сотрудничать. Известный пример, когда один магазин в одном конце города, другой – в другом, и они друг друга боятся. А когда они на одной улице, то оба выигрывают.

Необходимо договариваться друг с другом, что мы будем вести себя таким образом, чтобы всем было лучше. Это возможно. И мне кажется, это именно то, что важно сделать в первую очередь. Пообещать, что ты, условно говоря, не пытаешься сделать для своей общины что-то за счет другой общины. А помочь реализовать это должен кто-то авторитетный для всех.

Ведущий: То есть нужен некий «кодекс чести»?

Реб Залман Вишневский: Да-да, что-то такое.

Рав Шломо Злотский: Он есть на самом деле, но он нарушается.

Реб Залман Вишневский: Возможно, потому, что у каждого он свой собственный? Приведу простой пример. Община в 20 семей. Легко представить ситуацию, когда часть людей пригласили на шаббат в другую общину. Казалось бы, что в этом плохого? А в результате два человека заболело, троих пригласили на шаббат, один в командировке. И вместо 15 человек пришло 8. Нет миньяна.
А человек, который их приглашает на шаббат, мог бы заранее подумать об этом, согласовать приглашение с руководителем общины: «я хочу их пригласить, какая у вас там обстановка?» Элементарно. Но такого нет сегодня в Москве. А всего-то нужно – научиться уважительнее относиться друг к другу и ценить еврейскую общинную жизнь.