– Известные бизнесмены любят вспоминать о том, как разительно отличалось их детство от взрослой жизни. Откуда вы родом?
Я родился в Азербайджане, в Кубе. Мне исполнилось полгода, когда в 1975-м мы переехали в Пятигорск, к маминому дяде. Вообще, мы собирались в Израиль. Уже были оформлены документы, упакованы вещи. Приехали в Пятигорск попрощаться с родственниками. И тут дядя категорически воспротивился этому и ее отговорил.
– Как он мотивировал свою позицию?
Сказал: лучше приезжайте сюда, здесь хороший город, климат, есть много возможностей. Мы купили в Пятигорске дом и начали потихонечку обживаться. Потом были детский садик, школа, как у всех советских детей. Но у нас все равно соблюдались традиции. Отец никогда не разрешал дома свинину, даже колбасу. Все праздники – и Песах, и Рош ха-Шана мы всегда отмечали. Говорили на горско-еврейском. Я хоть вырос в Пятигорске, но джуури знаю. На нем общались в семье, с братьями я и сейчас говорю на этом языке.
– Какой вы брат – старший, младший?
Я самый младший. Еще есть две старшие сестры, всего восемь детей. Считаю, что у нас было счастливое детство. Никто не знал, что такое национальность, – любые мероприятия собирали большие застолья, где встречались и чеченцы, и русские, и армяне, и дагестанцы, и евреи. В 90-е в Пятигорске появилась еврейская община. У нас был легендарный, очень уважаемый человек, Роман Эммануилович Гаврилов. Масштаба даже не регионального, а российского. Тогда стали появляться первые коммерческие организации, кооперативы. Гаврилов на месте мусорной свалки организовал целый город в городе – десятки производств и так далее. Я очень горд, что мне довелось лично с ним общаться. Роман Эммануилович всегда относился ко мне по-отечески. Он, его семья и родители были основателями общины, оказывали большую поддержку, в том числе и финансовую, приобрели маленький домик для синагоги. Для меня Гаврилов всегда был примером того, как человек бизнеса должен посвящать всего себя своему народу.
– Вы так и жили все это время в Пятигорске?
В 16 лет я уехал в Израиль, жил там полтора года – в Нагарии, в Рамле и в Бат-Яме.
– Почему вернулись?
Там у молодежи другая ментальность. Я осознал, что в России все привычнее и понятнее, здесь я буду двигаться к поставленным целям. В то время я мечтал состояться как бизнесмен – открыть свое дело и развивать его. Поэтому мы с братом вернулись.
– Как выглядели ваши первые шаги в бизнесе? Сейчас, понятное дело, все молодые люди мечтают о стартапах. А как тогда – когда и слова такого не было?
– Я не стал экспериментировать. Еврейская диаспора Северного Кавказа практически на 70-80 % состояла из «меховиков», то есть люди занимались меховым бизнесом. Здесь всегда были выделочные цеха. Поэтому мы организовали небольшую фабрику, привозили мех и здесь шили.
– Результаты были соответствующими?
– За местными мехами приезжало огромное количество людей – Пятигорский рынок шуб известен на всю Россию. Я поработал годик-два, получалось неплохо. Потом понял, что я больше менеджер, чем производственник.
Вот, скажем, фабрике нужно закупить мех, раскроить, сшить. Руководитель ставит задачи, связанные с однообразным производственным циклом, системным и стандартным. А я, напротив, люблю созидать что-то новое.
Мы занялись коммерческими операциями, поставками сырья. Затем переключились на нефтепродукты, создали заправочную сеть. Потом перешли в девелопмент, строительство коммерческой недвижимости.
– Чем современный бизнес отличается от того, что делалось в девяностые? Я, конечно, не имею в виду бандитские разборки.
Тогда рынок только строился, и мы в работе опирались на доверие и интуицию. Сегодня все сложнее, потому что рынок уже сформирован и действует по своим строгим законам, приближающимся к европейским стандартам. Поэтому сейчас надо быть в первую очередь профессионалом. Цель – не обойти конкурента на повороте, а действовать, опираясь на свою высокую квалификацию и образование.
– Вернемся к вам. Производственником вы быть не хотели…
Я вошел в меховой бизнес и вышел из него. Остальные сферы деятельности, к которым мы обращались, были простыми и понятными. Например, торговый комплекс. Мы часто бываем в Москве, где живут старшие братья. Поэтому мы наблюдали за становлением девелопмента в Москве, в Израиле и некоторые вещи реализовали здесь, в Пятигорске. Когда вокруг были рынки и универмаги, мы построили первый в регионе торговый центр, в 1997 году ввели этот объект в эксплуатацию и к 2000 году сделали из него современный торговый центр. Не боялись экспериментов, открыли японский ресторан.
– Сейчас азиатская кухня очень популярна.
Что такое кавказский ресторан, все знали: шашлыки, хинкали, все остальное. Все говорили: «Кому будет нужен ваш японский ресторан?» Я открыл маленький зал, на 40-50 посадочных мест. Только начали работать, сразу хлынула толпа. Вечером приходилось отключать телефон, потому что все звонили с вопросом, можно ли заказать столик. Тогда я расширил ресторан и сделал еще один зал – на 100 мест.
– На каком этапе вы сблизились с еврейскими активистами Пятигорска?
Когда община формировалась, мы активно принимали в этом участие. Отец мечтал об открытии синагоги в Пятигорске. Он же вырос в Кубе, и в те годы там было 13 синагог. Как только появилась синагога, мы начали туда ходить, на все праздники он нас брал с собой. В зале площадью 50-60 квадратных метров собиралось 400-500 человек.
Агарун Мардахаев
С самого начала отец нас приучал, что синагоге нужно уделять время, внимание, а также поддерживать материально. Сначала этим занимались старшие братья, а потом и я присоединился.
В 2006 году папа скончался. Мы стали ходить в синагогу каждый день. Потом общинные активисты устроили собрание, я начал умничать – надо так, надо эдак, в Израиле я видел то, видел сё. И старшие сказали: «Всё, что знаешь, начинай реализовывать». Мне было тогда 35 лет, и я был в шоке. Председатели общин всегда избирались из самых авторитетных людей, не моложе 60 лет.
– Вам сложно было на первых порах? Какие первоочередные задачи стояли перед новым председателем?
В Пятигорске была маленькая синагога, религиозная жизнь практически отсутствовала. А я в силу характера плохо делать не умею. Я предложил создать структуру общины. Познакомился с раввинами, познакомился с р. Янивом Нафталиевым, общался и советовался с ним. Большую поддержку оказал р. Йосеф Бен-Порат, глава израильской ешивы. Его основным помощником был раввин родом из Пятигорска. Помощник ему рассказал о существовании на Ставрополье большой еврейской общины. Он Бен-Пората сюда и привез в первый раз.
– Как прошла встреча?
Активисты общины предложили купить земельный участок, были собраны деньги. Они сказали: «Давайте не будем ждать, соберемся, купим 20-30 соток земли в противоположном конце города». Купили два участка, и все зависло. А потом приехал р. Бен-Порат, собрал всех в маленьком домике на участке. Сказал, что здесь пройдет первая молитва и здесь будет синагога. Еще он сказал, что этот район станет одним из лучших в Пятигорске. Так и случилось. Стоявшие ранее вокруг общинного центра старые дома и трущобы снесли, построили шикарный новый супермаркет, расширили дорогу, обустроили парк. Район расцвел.
– В чем заключались ваши обязанности как председателя?
Надо было взять ответственность за строительство, за проект. Я ездил советоваться в Израиль. Сам участвовал в строительстве, приглашал других, задействовали московскую общину, наших общих друзей, дай Б-г им здоровья, семью Захарьяевых и их фонд, Артура Юнаева, раввина Янива Нафталиева, попечительский совет общины. В Российском еврейском конгрессе познакомился с Юрием Каннером. Он тогда сказал: «Агарун, построить общинный центр не так тяжело, как построить общину».
Мои наставники, с которыми я советовался и с которых брал пример, – это Юрий Исаакович Каннер, Герман Рашбилович Захарьяев и Артур Михайлович Юнаев. За 2-3 года я многому научился, узнал, какие еврейские организации существуют, что надо делать, как надо делать. За два года полностью построили здание общинного центра. Рядом находится ешива, открытие которой состоялось 11 февраля. Артур Юнаев подарил свиток Торы в память о своей матери. Это дало колоссальный духовный толчок, мероприятие прошло в особой атмосфере, приехали раввины из Москвы и Израиля.
– Ешива появилась, потому что спрос возник, или наоборот, вы ее построили в надежде на расширение общины?
Я на этом этапе осознал, что синагогу вроде строим, а людей на молитве не прибавляется. И я вспомнил слова Каннера. Надо было изначально создавать ешиву, а потом уже – общинный центр и синагогу. Самое главное – это молодежь. Когда дети и молодежь становятся частью общины, они приводят за собой старшее поколение. Мы это заметили, когда открылся детский садик. Родители рассказывают, что ребенок приходит домой и говорит: «Это есть можно, это с этим смешивать нельзя». Друзья с таким восторгом рассказывают, как пришел сын домой, ему дают что-то мясное, а потом дают конфету, его любимую конфету, а он отвечает: «Нет, я это сейчас не буду!». Не слыша раввина, человек прислушивается к своему ребенку.
– Впечатляет. В какую сумму обходится общинная деятельность?
Ежемесячное содержание двух синагог, с шаббатами, праздниками, зарплатами, детским садом, очень дорогое. А ешива – это вообще отдельная история. Сейчас вот планируем ее расширить на 25 студентов. Аренда, зарплата преподавателям, питание, стипендия – это около сотни тысяч в месяц. Нам помогает фонд Вольфсона, дает стипендию «STARS».
– Власти каким-то образом помогают?
– Мы им безмерно благодарны. Они поддерживали все наши начинания – и строительство общинного центра, и расширение земельного участка кладбища. Еврейская община включена в этнический совет, мы живем одной большой семьей со всеми конфессиями. Сейчас главная задача – изменить менталитет общины, чтобы люди стали меняться духовно, больше внимания уделять религии и соблюдать наши законы. Сегодня мы все силы кинули на молодежь.
– Какой принцип вы усвоили на посту председателя общины?
Человек должен уметь вовремя отдавать, вовремя делиться. Если Всевышний дает материальные возможности, надо со своей стороны быть милосердным. Давать цдаку и помогать нуждающимся. Сначала я полностью погрузился в дела общины и даже оставил работу, но через полгода пришел к раввинам и сказал: «Все, ищите другого председателя, мне просто некогда. Я не могу и не буду этим заниматься, я принял жесткое решение».
Мои друзья передали это раввинам Нафталиеву и Бен-Порату. Они сказали: «Все решения принимает Всевышний, от людей ничего не зависит. Раз тебя выбрали председателем общины, значит, это неслучайно. Ты чувствуешь себя сильным человеком? Тебе давалось легко что-то в жизни? Все хорошее всегда дается сложно».
Я головой покачал: да, все дается нелегко. Они мне ответили: «Это сложнее, чем быть начальником на работе. Это община, ты с каждым евреем должен найти общий язык. Если ты считаешь, что не потянешь, можешь встать и уйти».
– И вы остались.
Я вспомнил, как раввину Бен-Порату надо было срочно вылететь из Израиля в Москву до наступления субботы. Он ночью сел в самолет, всю ночь не спал, вылетел в Австрию, из Австрии прилетел в Москву. Девять часов был в самолете, а потом раввин Пинхас Гольдшмидт ему назначил встречу. Я ему сказал: «Хоть отдохните с дороги». А он ответил фразой, которую я с тех пор не забываю: «Всевышний дает нам те испытания, которые мы можем вынести». На каком-то этапе испытание переходит в радость. Слава Б-гу, рядом есть близкие люди, и этот коллектив расширяется.
