Из советских тисков в шанхайское гетто, через тайгу за доллары, изучение Торы под бомбежкой — история легендарной ешивы «Мир», насчитывающая почти два века, состоит из череды невероятных событий. «Мир» пережил гонения трех государств и много раз должен был погибнуть, но каждый раз его спасало чудо или воля Всевышнего. Впрочем, это одно и то же.
Пролог
Раввин стоял напротив сидящего за столом японского чиновника. Из донесения разведки чиновник заранее знал, что едут евреи, что у них транзитные визы, выданные бывшим консулом Японии в Литве. Но на момент выдачи виз Литва уже не была самостоятельным государством, а значит, и визы можно считать недействительными…
Чиновник поднял глаза на раввина. Их взгляды встретились. Чиновник спросил: «Я знаю, что вас преследуют немцы. Немцы — наши союзники. Почему они преследуют вас?»
Времени на раздумья у раввина не было. Он понимал, что от его ответа зависит жизнь тысяч человек и что ответ должен быть всеобъемлющим и предельно кратким. Он произнес четыре слова. Лицо чиновника осталось таким же непроницаемым — и всё же что-то в нем изменилось. После паузы он произнес: «Добро пожаловать в Японию!»
Слова раввина были: «Потому что мы азиаты».
Мир существует, пока евреи изучают Тору
В 1720 году в первый день праздника Песах в местечке Сельцы южнее Гродно родился человек, который никогда не учился в ешиве, но оказал определяющее влияние на большинство современных ешив. Его звали Элияху бен Шломо-Залман Кремер, в историю же он вошел как Виленский Гаон, то есть гений из города Вильно. Он никогда не занимал пост раввина, но был общепризнанным главой поколения.
В три с половиной года Элияху знал наизусть Пяти-
книжие. К 10 годам свободно ориентировался в книгах Устной Торы и основополагающих книгах Торы Тайной — «Зохар» и лурианской каббале. К 13 годам изучил математику, астрономию и другие естественные науки (конечно, на уровне своего века).
Судя по воспоминаниям современников, этот человек был действительно не от мира сего. Он спал не более двух часов в сутки, причем не дольше получаса подряд, ел примерно по 100 граммов хлеба два раза в день. Ему было достаточно один раз увидеть страницу текста, чтобы не забыть его никогда.
Гаон занимался изучением Торы по 18 часов в день: ставил перед собой задачу, анализировал сотни страниц из разных сводов Текста и находил решение. В комментарии к сочинению «Сифра де-Цниюта» («Книга сокрытого») Гаон отмечал: «Всё, что было, есть и будет во Вселенной, — всё заключено в Торе… В ней закодировано не только общее направление эволюции, но и подробности, связанные с бытием каждого человека, — всё, что с ним произойдет со дня рождения и до дня смерти, и все воплощения его души, и всё это в мельчайших подробностях и деталях».
На вопрос, зачем в его возрасте изучать Тору так тщательно и непрерывно, он отвечал: «Если Виленский Гаон изучает Тору по 18 часов в день, то раввины Польши будут изучать ее по 10 часов в день, в Германии по шесть часов, а в Англии по два часа, и тогда евреи Англии будут хотя бы соблюдать субботу. Но если Виленский Гаон будет работать только по 10 часов в сутки, то раввины Польши посвятят Торе шесть часов, Германии — два, а в Англии — полчаса. Это значит, евреи Англии перестанут соблюдать субботу».
Гаон твердо верил: жизнь на Земле существует, пока евреи учат Тору, поэтому для нормального существования Сотворенного Мира необходимо, чтобы таких евреев было как можно больше. После неудавшегося Восхождения в Землю Израиля он стал уделять особое внимание ученикам. Гаон не тратил время на написание собственных книг и не хотел ни на минуту отвлекаться от своих исследований. Но понимал, что, изучая текст вместе с учениками, он одновременно передает им свои знания, а уж они понесут это знание в мир.
От рассвета до рассвета
Именно Виленскому Гаону принадлежала идея создать ешиву высшего уровня, где ученики, уже достигшие высот, занимались бы серьезнейшим изучением Талмуда буквально круглые сутки, ни на что не отвлекаясь. Это должна была быть ешива нового типа, в которой преподавали бы самые глубокие знатоки Торы, а ученики могли не думать о пропитании и крыше над головой для себя и своих семей. Создать ее Гаон поручил своему любимому ученику Хаиму из Воложина.
Хаим родился в 1749 году и 19 лет учился у Гаона; в 25 его, уже серьезного знатока Торы, избрали раввином в родном городе. Однако пока был жив Гаон, он по несколько раз в год приезжал заниматься к нему в Вильно. После смерти Гаона именно Воложинер стал духовным лидером литовского еврейства.
С помощью сбора средств Воложинер смог аккумулировать нужную сумму и в 1803 году создал в родном местечке ешиву «Эц Хаим» («Древо жизни») — такую, о которой мечтал его учитель. Поначалу студентов было всего 10, но через несколько лет здесь уже учились сотни, не только из России, но и из Западной Европы, Северо-Американских Соединенных Штатов, Аргентины и Австралии.
Учебные нагрузки были колоссальными. К восьми часам студенты и преподаватели собирались на утреннюю молитву Шахарит, после которой шли на завтрак. С 10 утра до часа дня каждый занимался изучением Талмуда, выбрав трактат по своему желанию и уровню. С учениками в это время находился машгиах — заместитель руководителя ешивы, который помогал понять трудные места текста. С часа до трех общее занятие проводил кто-то из преподавателей или сам рош ешива (глава ешивы). Затем обед и послеполуденная молитва Минха. Затем занятия продолжались до 10 вечера — времени молитвы Маарив. После ужина часть учеников продолжала учиться до полуночи, другие ложились спать и вставали в три часа, чтобы заниматься до завтрака. За несколько таких лет студенты Воложинской ешивы становились прекрасными знатоками Торы и получали смиху (раввинское звание). Их нарасхват приглашали самые знаменитые и богатые общины ашкеназского мира.
Власти пристально следили за работой Воложинской ешивы. В 1824 году внезапно появился документ о ее ликвидации. Руководители ешивы приняли его к сведению и… продолжили работу. В 1843 году сменивший отца на посту рош ешива рав Ицхак бен Хаим Воложинер добился в Петербурге права на официальное возобновление работы заведения.
Однако с той поры преследования не прекращались. Печальнее всего было то, что против ешивы ополчились и образованные евреи. В частности, Александр Цедербаум, редактор издававшейся в Одессе и Петербурге ивритоязычной газеты «Ха-Мелиц» (и дедушка соратника-противника Ленина Юлия Мартова-
Цедербаума), в 1880 году раскритиковал ешиву за то, что ее ученики не изучают светские науки и русский язык. В пример ставились еврейские семинарии в Германии, где преподавали много светских предметов. Тогдашний глава «Эц Хаим» рав Берлин на это возразил, что в германских семинариях и в российских «казенных» раввинских училищах из-за траты времени на светские предметы критично упало знание Торы.
В 1891 году министр народного просвещения Российской империи утвердил «Правила о Воложинском йешиботе». Этот документ приказывал ввести изучение светских предметов, запретил обучение в ночные часы, ввел особые требования к преподавательскому составу. Многие просвещенные евреи сочли эти требования разумными и призывали рава Берлина подчиниться, но тот был непреклонен.
22 января 1892 года около 10 часов утра здание «Эц Хаим» оцепила полиция. Прямо в зале, наполненном учениками, пристав предъявил указ о закрытии ешивы и предложил всем покинуть помещение. Рав Берлин молча наблюдал мрачный исход. Как капитан гибнущего корабля, он покинул здание последним, без сознания — его вынесли на руках полицейские. Все учащиеся и преподаватели ешивы были высланы из местечка.
Казалось бы, «Древо жизни» засохло. Но вместо одной ешивы в Воложине появилось много учебных заведений, где преподавание велось по заветам Виленского Гаона: ешивы в Слободке, в Радине, в Новогрудке… В начале ХХ века одной из самых значимых стала ешива в местечке Мир.
Человек вынужден творить только добро
Городок Мир, типичное местечко. Леса, поля, речка Миранка. Замок магнатов Святополк-Мирских. До железнодорожной станции Городеня — 17 км, до Минска — 100 км. Население — по чуть-чуть русских, татар и цыган, много белорусов и много-много евреев.
Успех ешивы «Мир» базировался в первую очередь на блестящей плеяде ее преподавателей: Хаим-Лейб Тиктинский, Авраам Тиктинский, Элиягу-Барух
Камай, Элиэзер Иегуда Финкель… Менялись наставники, ученики и здания ешивы: за время ее существования местечко трижды выгорало дотла, и приходилось отстраивать всё с нуля. Неизменным был высочайший уровень преподавания. К Первой мировой войне ешива «Мир» считалась признанным лидером еврейского образования на планете.
В 1921 году раввином Мира был избран Авраам-Цви Камай, праправнук Виленского Гаона. Еще в юности он был объявлен илуем (вундеркиндом). На его лекции собирались сотни не только ешиботников, но и городских обывателей. Интересно, что в родном местечке раввин знал лишь дорогу от дома до ешивы и синагоги. Если ему приходилось навещать кого-то
вне знакомого маршрута, он откровенно терялся. Рав Авраам-Цви стал одним из духовных лидеров евреев Польши и Литвы в предвоенное время.
Когда в 1939 году ешива «Мир» в полном составе переберется в Вильно, рав Авраам-Цви останется: как глава общины он посчитает постыдным бросать ее в трудное время. А потом настанет страшный 1941 год. Последний свой урок рав Камай преподаст у расстрельной ямы: он тогда напомнил пастве о заповеди достойного принятия смерти, когда тебя убивают за то, что ты еврей.
В межвоенный период машгиахом ешивы «Мир» стал рав Йерухам Алеви Лейбович. Основа духовного роста, по его убеждениям, заключалась в постоянной работе над своим характером. Он учил на примерах из собственной жизни. «Анализируя свои поступки и духовное состояние, я увидел, что не принадлежу себе, но являюсь игрушкой в чужих руках. Этими «чужими руками» оказались мои собственные желания, которые безраздельно господствовали над сердцем <…> И тогда я начал учиться тому, как добиться власти сознания над похотями и прихотями. Я решил каждый день совершать как минимум пять поступков вопреки своим вожделениям <…> и за нарушение этого правила установил штраф размером в 10 копеек» («Еврейские мудрецы»). И еще цитата: «Цель свободы выбора — достигнуть уровня, на котором человек вынужден творить только добро».
Огромное влияние рав Лейбович оказал на другого руководителя ешивы «Мир». Рав Йехезкель бар Йеуда Левинштейн, прямой потомок знаменитого каббалиста и законоучителя XVI века рава Йом-Това Алеви Геллера, родился в Варшаве в очень бедной семье и в возрасте 13 лет испытал огромное потрясение: пока он окунался в микву перед наступлением субботы, у него украли все деньги, заработанные за неделю. Из этого случая юноша сделал неожиданный вывод: если так легко можно лишиться заработка за неделю тяжелого труда, не стоит растрачивать жизнь ради денег. После этого он начал серьезно изучать Тору. Ведь никто не сможет украсть у него награду за служение Всевышнему.
В 1921 году 36летний рав Левинштейн становится машгиахом ешивы «Мир». Но когда в 1923 году в Мир возвращается его любимый учитель, рав Лейбович, Левинштейн уступает ему свою должность. В 1935 году рав Левинштейн совершает алию в Землю Израиля и становится машгиахом в ешиве «Ломжа» в городке Петах-Тиква. Он счастлив преподавать Тору в Земле Израиля, но… через два года в Мире умирает рав Лейбович, и Левинштейн возвращается. Он снова становится машгиахом в одной из лучших ешив того времени. Снова любимая работа, любимый городок, любимые ученики. Но на календаре уже 1937 год. А потом 1938-й и 1939-й.
Танки с востока
К началу Второй мировой войны Мир находился на территории Польши. Еврейское население со страхом ожидало звук танков с запада. Но танки пришли с востока — и, к изумлению мирчан, некоторые танкисты Красной армии говорили на идише.
Каким противоречивым было то время! Многим евреям, особенно молодым, было чем восторгаться. Присоединение к Советскому Союзу сулило им возможность учиться в крупных городах. В СССР на официальном уровне не существовало антисемитизма; евреи занимали крупные посты в госуправлении и в армии. С другой стороны, те из них, что были торговцами и ремесленниками, имевшими работников, подлежали высылке в отдаленные районы. Когда началось выселение буржуазного элемента, многие плакали, провожая близких в неизвестность. Но пройдет немного времени, и станет ясно, что плакать надо было по тем, кто остался в своих домах.
Раввины и учащиеся ешив принадлежали к прослойке священнослужителей. Ничего хорошего при советской власти это им не предвещало. Один из учеников ешивы «Мир» как-то ночью слушал радиопередачу из Лондона и узнал, что польский город Вильно, согласно пакту Молотова-Риббентропа, передается Литовской Республике. Это была возможность избежать запрета на изучение Торы и отправки в Сибирь. Быстро собрались и в течение 48 часов подводами до ближайшей станции и далее на поезде добрались до Вильно. Тогда же туда перебрались ученики и преподаватели 23 ешив бывшей Польши.
Летом 1940 года советская власть пришла и в Вильно. Главе ешивы «Мир» раву Финкелю с семьей удалось раздобыть сертификат на право проживания в британской Палестине, но что было делать остальным? Франция, Голландия, Бельгия, Люксембург оккупированы нацистами. Мечтой беженцев были Палестина и США, но к 25 августа 1940 года, когда прекратили работу литовские консульства иностранных государств, американский консул успел выдать только 55 виз, а британский — 700.
На всём земном шаре было два места, где принимали беженцев без виз. Одно — китайский Шанхай. Второе — остров Кюрасао в Карибском море, принадлежащий Голландии. Именно посол (уже бывший) Голландии в прибалтийских странах Де Бекер уполномочил исполняющего обязанности консула в Литве выдать разрешения «для вьезда в Суринам, Кюрасао и другие голландские владения в Америке». Эта фраза на бланке давала шанс на спасение. Но до Кюрасао надо было добраться.
Ни один гражданин бывшей буржуазной Литвы, будь он крестьянин, пролетарий, ксендз или раввин, не имел права покидать пределы новой родины (исключение сделали только для обладателей паспортов Польши). Имевших странные голландские псевдовизы советский МИД согласился выпустить только при наличии транзитных виз через Японию, получить которые при закрытом консульстве было невозможно. Но совершенно неожиданно на помощь пришел бывший консул Японии в бывшей Литве Тиунэ Сугихара. Он не имел права выдавать визы, но выдавал их, даже несмотря на то, что получил телеграмму из собственного МИДа, категорически это запрещавшую.
Поступок Сугихары труднообъясним с точки зрения здравого смысла. Последние документы он выписывал буквально на коленке, находясь в вагоне поезда, отходящего из Каунаса.
В Шанхай! В Шанхай!
Советский МИД настоял, чтобы обладатели транзитных виз в Японию обслуживались на территории СССР организацией «Интурист» по соответствующим расценкам. Оплата — в долларах США. Спасибо американской организации «Джойнт»: она взяла расходы на себя.
Во главе ешивы «Мир» в тот труднейший период стоял машгиах Йехезкель Левинштейн. Он отправился в путь с первой партией подопечных. Передвижение беженцев по просторам Советского Союза было сюрреалистичным зрелищем. Евреи, одетые в добротные костюмы и шляпы, ехали в мягких интуристовских вагонах, их кормили в ресторанах (где они почти ничего не ели: кашрут — вещь серьезная), водили по музеям, показывая преимущества социалистического образа жизни. А они галдели на своем языке, повторяя строки из Талмуда или ведя спор на тему имущественных прав в Иудее времен Второго Храма.
Вступать в общение с местными евреями переселенцам было запрещено. Попытки пресекались в корне: после прецедента в Биробиджане поезда с беженцами просто перестали останавливаться на территории Еврейской автономной области.
Потом был Владивосток и плавание по бурному морю на японском судне «Амакуса мару». «Отплывая от советского берега, мы еще не верили в счастливое избавление, — вспоминал преподаватель рав Шмулевич. — Все сидели молча: боялись поднять глаза, выдать свои чувства. Наконец мы достигли нейтральных вод; военные корабли повернули назад и стали удаляться. В это мгновение из наших уст вырвался крик: «Мы спасены!» — и все запели».
Потом был судьбоносный момент встречи главы ешивы с японским чиновником в порту прибытия — именно с их диалога, в котором рава Левинштейна озарил единственно правильный ответ, начался наш рассказ. На берегу беженцев встречал руководитель крохотной еврейской общины города Кобе коммерсант Анатолий Поневежский (после войны он открыл в Кобе магазин розничной торговли, где недолгое время работал и бывший литовский консул Сугихара). Очень помог и оставшийся в Японии посол Польши Тадеуш Ромер, возмущенный тем, как многие страны безжалостно захлопывают двери перед еврейскими беженцами. Простые японцы тоже были гостеприимны и добры по отношению к экзотичным, на их взгляд, ешиботникам в традиционной одежде. Американский вице-консул в Кобе Рой М. Мельбурн 22 мая 1941 года отмечал: «Несмотря на близкие отношения Японии с Германией, не было ни одного случая дискриминации евреев, и комментарии прессы не были враждебны».
В Японии беженцы начали хлопотать о получении виз в Землю Израиля или в Америку. Но Британия, которой в то время принадлежала Эрец-Исраэль, наотрез отказалась вести об этом разговор. Немногим счастливчикам, правда, выделили визы в Канаду и некоторые другие колонии. Примерно 500 человек получили разрешение отправиться в Соединенные Штаты. Около тысячи человек, включая учеников и преподавателей ешивы «Мир», оказались в подвешенном состоянии. Военным властям Японии лица с неопределенным статусом в важном военном порту Кобе были совсем ни к чему, и их отправили в материковый Китай, в Шанхай.
По пути в Шанхай ученики ешивы снова штудировали Талмуд и распевали псалмы. У рава Левинштейна же как у руководителя все мысли были о хлебе насущном. Снова они ехали в неизвестность. Где жить? Где учиться? Где взять продукты и книги?.. Шанхай ответил на все эти вопросы.
Жил-был в Шанхае богатый еврей по имени Сайлас Хардун. Он не вел традиционный образ жизни, женился на нееврейке, и дети его не были евреями. С точки зрения ревнителей Торы, этот человек был великим грешником. В начале 1920х он затеял крупный строительный проект в районе портовых доков: на собственные деньги возвел здание синагоги с залом на 250 человек, там была кухня, большая столовая и даже ритуальный бассейн — миква. Он и сам не знал, для чего строил: евреев в этом районе практически не было. Комплекс назвали «Бейт Аарон». Откуда мог Сайлас знать, что настанет день, когда ешива «Мир», столп еврейской учености, прибудет в Шанхай. В ее составе будет 250 человек, и им понадобятся и зал, и столовая, и кухня, и миква, и книги, которые он закупил, хотя читать так и не научился.
Эпилог
После вступления Японии в войну на стороне Германии нацисты стали требовать от дальневосточного союзника активной антиеврейской политики. 18 февраля 1943 года всем прибывшим в Шанхай после 1937 года лицам без гражданства было предложено переселиться в «особый район, отведенный для беженцев» — Хункоу. Именно на его территории шли самые ожесточенные бои во время захвата японцами Шанхая в 1937 году, многие здания и в 1943 году стояли полуразрушенными. Их ремонтировали на деньги еврейских общественных организаций. Коренных жителей Хункоу, китайцев, не выселяли, забором территорию гетто не обносили, но покидать его без особого разрешения беженцам было запрещено. Были и голод, и холод, но какими же любимчиками Всевышнего они почувствовали себя, когда кончилась война и стало известно, что произошло с евреями в Европе.
Ешива «Мир» выстояла. Рав Йехезкель Левинштейн организовал жизнь таким образом, чтобы в стенах ешивы ни на минуту не прерывалось изучение Торы. Многие из тех 200 с лишним учеников, что бежали из Мира в Вильно, выстаивали в очередях к консулу Сугихара, плыли на «Амакуса мару» в Японию, спорили до хрипоты над талмудическими задачами под взрывы американских бомб в Шанхае, со временем превратились в блестящих учителей, руководителей общин и ешив в Америке, Европе и Израиле. Пламя, которое зажег в сердцах людей Виленский Гаон, не погасила даже страшнейшая из войн.
В 1948-м рав Левинштейн привез учеников в Землю Израиля, где рав Финкель успел создать условия для организации ешивы. Прошло время, и она стала крупнейшей в мире. «Мир» действует и сегодня: около 10 тысяч мужей круглые сутки изучают там Тору.
