— Ваш блог изобилует репортажами из самых разных стран, причем еврейской темы вы касаетесь довольно часто. Вы специально ищете евреев в конкретном месте, или это получается спонтанно?
Как бы это странно ни звучало, но, будучи абсолютным атеистом, я на самом деле всегда интересовался еврейством, еврейскими общинами и всем, что с ними связано. Не в религиозном, а в историческом аспекте. Даже когда речь идет о людях, которые приняли иудаизм, биологически не являясь евреями. Все мы знаем о «фалашмура» — выходцах из Эфиопии, все мы знаем о евреях, которые переезжали из страны в страну, включая экзотические места вроде Южной Африки или даже Кении. В ходе подробного изучения я наткнулся на маленькие еврейские общины, которые существовали обособленно, не будучи связаны ни с белой эмиграцией в Африку, ни с Израилем, ни с мировым еврейством.
— Например?
В Уганде проживает племя абудайя, но они не единственные, условно говоря, затерянные колена Израилевы. Есть считающие себя евреями жители Зимбабве, есть также племя в Свазиленде. И там, и там их по нескольку тысяч человек. Путешествуя по Африке, я совершенно случайно оказался в королевстве Свазиленд — это маленькая страна, со всех сторон окруженная ЮАР. Мы заехали и оказались возле какого-то странного здания: похоже на церковь, но внутри выглядит как синагога. Появились люди в кипах. Это был шок, мы такого не ожидали. Прихожане рассказали, что они приняли иудаизм лет сто пятьдесят назад и что добиваются права на репатриацию в Израиль. К ним приезжают реформистские раввины, потому что ортодоксальный иудаизм этих людей евреями не признает.
— Что абудайя знают про, скажем так, обычных евреев?
Они наивны как дети. Когда я сказал, что приехал из Израиля, они спросили: «А почему ты без пейсов и кипы?» Для них было откровением, что человек из Израиля может не быть ортодоксом. Кстати, сами они ходят без пейсов, я спросил, почему. Они затруднились объяснить. У них вообще очень много странных вещей: например, раньше они ели свинину и не делали обрезание. Но при этом соблюдали субботу и еврейские праздники. Насколько я помню, в 60-х годах там появились раввины, которые дали им информацию о том, что свинину есть нельзя, а обрезание делать нужно.
У них есть смешанные браки. В иудаизме невозможна ситуация, при которой хасид женился бы на русской православной девушке. У абудайя это нормально. Человек может считать себя евреем, ходить в синагогу и соблюдать все обычаи, а жена его при этом — мусульманка и ходит в мечеть. Как я уже отмечал, люди они крайне наивные, если загнать их в угол неудобными вопросами, они отвечают: «Надо спросить раввина». А местный раввин говорит: «Надо прислушаться к Слову Б-жьему».
Еще меня приятно удивил следующий момент: я-то предполагал, что в бедной африканской стране люди, заявляющие себя евреями, делают это с определенной корыстью.
— То есть планируют попасть в Израиль?
Абудайя уезжать не хотят, они даже говорили: «А что нам там делать? Мы знаем, что в Израиле плохо относятся к чернокожим евреям». Я их спросил: «Вы имеете в виду акции выходцев из Эфиопии против полицейского беспредела?» Они в курсе происходящего, пользуются интернетом. Евреями они стали в 1913 году, когда об Израиле и речи не было. В Африке их уважают и мусульмане, и христиане. Здесь их предки, здесь вырастут их потомки. Я спросил, приезжают ли к абудайя волонтеры-израильтяне. Оказалось, что нет. Не готовы бесплатно обучать ивриту и иудаизму. Местный учитель иврита этот язык освоил самостоятельно, по учебникам. Мне, честно говоря, даже было немножко стыдно.
— Почему люди, которые были географически и ментально далеки от иудаизма, решили перенять его обычаи?
Изначально их лидер — я сейчас не выговорю его фамилию — решил, что англиканская церковь, протестантство и католицизм с их местными приходами не отвечают африканским ценностям. Он решил, что за основу надо взять Ветхий Завет. О переходе в иудаизм тогда речи не шло, лидер абудайя не знал, что это такое. На основе Ветхого Завета расцвело и все остальное. У абудайя появился Талмуд, другие книги, и внезапно они поняли: так мы ж практически стали евреями!
Александр Лапшин
Для того чтобы выживать, абудайя приходится со всеми поддерживать консенсус. Представьте: 2000 евреев и несколько миллионов мусульман вокруг. Как мне объяснили, с христианами у них в принципе нет никаких проблем. В Африке традиционно к евреям и Израилю относятся очень позитивно. Люди могут быть достаточно безграмотными, не уметь читать и писать, но при этом они знают, что евреи — народ Книги и что христианство вышло из иудаизма.
— Как к абудайя относятся мусульмане?
Они все-таки подвержены определенной антиизраильской пропаганде. В нынешней Уганде ее минимум, поскольку антиизраильского диктатора Иди Амина давно нет, а его последователи к еврейскому государству относятся нормально. При этом мусульмане евреев-абудайя никоим образом с Израилем не ассоциируют. В Иране, кстати, то же самое. Я был в тегеранской синагоге, и мне открытым текстом говорили: «Мы знаем, как наша страна относится к Израилю, и для того чтобы жить в мире с мусульманами, мы должны вести себя тихо».
Мешок овса за демонстрацию
— Иран заслуживает отдельного упоминания. Вы туда ездили, естественно, не как гражданин Израиля.
Да, с российским паспортом. Изначально я представился русским туристом. В Иране есть достаточно большая еврейская община, даже имеются евреи-парламентарии, но по старой советской привычке я подозревал, что возле каждой синагоги дежурит сотрудник иранской госбезопасности. Никакой охраны, никакого фейсконтроля, синагога открыта. Разве что, когда я вошел, меня спросили, кто я и по какому вопросу.
Самое интересное, что когда я зашел внутрь, там была израильская маца с надписями на иврите, изображением Иерусалима и сертификатом кашрута, выданным каким-то иерусалимским раввином. Смотритель синагоги подошел и спросил, откуда я. Ответил, что из России. «Ты еврей?» Я замялся, а он улыбнулся: «Я все понял — и откуда ты, и какой ты русский. Можешь дальше не говорить».
Я поинтересовался у смотрителя, насколько мне безопасно здесь находиться. Он ответил: «Абсолютно безопасно. Сюда часто приезжают люди из той же страны, из которой ты приехал. Я не имею в виду Россию». И опять улыбнулся. Он пояснил, что с властями у них проблем нет, иранские евреи тихо соблюдают традиции, работают, воспитывают детей и надеются, что когда-нибудь наступит мир.
— Как живет еврейская община Ирана?
В Тегеране порядка 20 синагог, из них половина функционирует регулярно. Молитвенники у них либо израильского, либо американского происхождения. Есть там и местные еврейские газеты на фарси. Другие синагоги закрыты — просто из-за нехватки молящихся, общине в ее нынешнем формате такое количество синагог не нужно: сефардских, ашкеназских, даже есть одна синагога индийских евреев. Она тоже не функционирует. Во времена шаха еврейская община была очень активной, но теперь многое поменялось. К худшему.
Я был там то ли в среду, то ли в четверг. Меня пригласили на пятничные молитвы, но я испугался. Может, я и не должен был бояться, но у меня эти дни были сложными, я тайком сфотографировал бывшее посольство Израиля в Тегеране. Были и другие эпизоды на могиле аятоллы Хомейни, на кладбище, где похоронены шахиды из «Хезболлах». Поэтому когда в синагоге сказали: «Приходи еще раз», первой мыслью было: «Вот тогда меня точно арестуют».
— Кипу иранские евреи носят только в синагоге?
На улице я несколько раз встречал мужчин в кипах. Судя по всему, бытового антисемитизма в Иране нет, все очень четко направлено исключительно против Израиля и сионизма. Говорят, что сам Хомейни к местным евреям относился хорошо. Когда в 1979 году арестовали кого-то из общинных деятелей и евреи пошли на поклон к аятолле, он сказал: «Вы — люди Книги и наши братья». В последнее время евреям даже вернули несколько земельных участков в Тегеране, которые были отобраны после революции. В других городах вернули заброшенные синагоги. В общем, всёе очень неоднозначно.
— Чем живет современный Иран? Судя по многочисленным свидетельствам, он напоминает СССР эпохи застоя: идеология давно уже никого не интересует, народ властям не верит.
Мне показалось, что Иран напоминает даже не брежневскую эпоху, а приход к власти Горбачева. Когда я фотографировал плакаты с портретами Хомейни и городские стены с изображениями шахидов, ко мне периодически подходили местные жители: «Ты это зачем фотографируешь? Чтобы показать в своей стране, какие мы дикари?» Я отвечал: «Нет, что вы, я прекрасно понимаю, что это часть истории Исламской республики». Пожилой мужчина с женой предложил: «Давай сходим в чайхану, я тебя угощу чаем и кое-что расскажу». Я согласился. За столом мой собеседник, преподаватель университета, сказал: «То, что ты фотографировал, это не лицо современного Ирана. Это было нарисовано лет двадцать назад, если ты заметил, большинство граффити — тусклые и блеклые. Тот Иран, который был в 80-х и даже в 90-х, и нынешний — это две разные страны. Пройдет совсем немного времени, и Иран не будет таким, как сейчас. Знаешь ли ты, что муниципалитет несколько лет тому назад отдельные граффити просто стер?»
Я спросил его, означает ли это, что Иран станет более свободным. На что мужчина ответил: «Те, кто управляют нашей страной, — они кто угодно, но не идиоты. Они достаточно прагматичны, просто вести определенную политику — в их клановых интересах». Он пояснил, что в центре города живет, в основном, беднота. На базаре, который посещают туристы, немало беженцев времен ирано-иракской войны, безработных и злых. И мой собеседник подсказал, куда поехать.
— Куда?
Я побывал в районах Северного Тегерана, которые террасами поднимаются по склону. Там — настоящая Европа. В парках целуются парочки, работают спортзалы и кабаки. Я увидел интеллигентных людей, большинство из которых прекрасно говорит по-английски. У них были смартфоны, они читали новости на сайте Би-би-си. Через VPN, естественно. Facebook там тоже заблокирован, но иранцы им пользуются.
Уже в самолете, который летел в Баку, со мной разговорился русскоязычный иранец, подрабатывающий туризмом. По его мнению, нынешний режим долго не протянет. Радикальный исламизм не дает развиваться ни обществу, ни экономике. Люди живут в страхе. Отсюда и массовые демонстрации с лозунгами «Смерть Америке», «Смерть Израилю». «Ты в курсе, что с демонстрантами расплачиваются продуктами питания? — спросил иранец. — Набирают всяких идиотов по деревням, а потом дают каждому мешок овса или коробку с ореховым маслом. Бесплатно никто не поедет». Я ему рассказал про первомайские демонстрации и выборы в СССР, после которых участникам могли выдать, например, колбасу.
Евреи с черно-белых фотографий
— В вашем послужном списке есть и более доступные в географическом смысле общины?
За неделю до Тегерана была Красная Слобода. Официально там живет от 3 до 5 тысяч человек, но фактически большинство из них проживает либо в Баку, либо в Москве. Но в Красной Слободе остаются родители, к ним отправляют детей на лето, да и сами приезжают периодически. Там тоже очень много синагог, но на сегодняшний день работают две-три.
— Почему Красная Слобода по-прежнему остается еврейской, несмотря на волны эмиграции?
На вопрос, почему они не уезжают, тамошние евреи мне ответили: «А у нас никогда не было проблем с местным населением. Ни при царе, ни при советской власти, ни сейчас». Во все времена местные власти были к евреям очень лояльны. Исключением были 90-е годы с их разрухой и нищетой. Тогда все уезжали: и азербайджанцы, и евреи. Мне один человек сказал, что если уж менять место жительства, то на Москву: «Там образование хорошее, деньги крутятся, а мы люди деловые». Однако горский еврей никогда не забудет, откуда он родом.
-Как насчет экономического положения жителей Красной Слободы?
Они, безусловно, более зажиточные, чем азербайджанские соседи. Через речку находится обычный рабочий городок Губа с заброшенным металлургическим предприятием. Я приехал туда на азербайджанской маршрутке, в которой народ направлялся на границу с Россией. Я не совсем знал, где выходить, обратился к пассажирам. Те сразу заинтересовались: «А кто у тебя там, в Красной Слободе?» Ответил, что просто хочу посмотреть на жизнь горских евреев. Пассажиры подмигнули: «Евреи у нас живут хорошо, президент их любит. Увидишь, какие там дома роскошные». Один мужик говорит: «Они живут… лучше нас. Ты это сам увидишь, брат».
Элемент зависти, наверное, был, но зависти незлобной. У азербайджанцев спрашивал, где синагога, они с готовностью показывали. В другой стране мне, наверное, было бы некомфортно узнавать у местного населения, где находятся еврейские учреждения. Азербайджан, как и Грузия, — это страны, в которых можно смело представляться израильтянином.
— Какие другие экзотические еврейские общины вам довелось повидать?
У меня не было возможности слишком плотно пересечься с евреями Йемена, но я там побывал в 2010 году, еще до войны. В пригороде Саны есть маленький поселок, он называется Арайда. В то время в поселке было порядка 400 евреев. Их американцы переселили из северных районов Йемена, где уже в ту пору правили хуситы. Они к евреям были настроены очень плохо, угрожали, уничтожали их имущество. После того как был застрелен местный раввин, американцы переселили евреев в Арайду. Там они находились под наблюдением полиции и представителей посольства США.
Фотографировать мне не разрешали. Но я видел, как они живут. Йеменские евреи выглядели так, как на старых черно-белых фотографиях. В начале 50-х Израиль провел операцию «Ковер-самолет» по вывозу евреев из Йемена — их нынешние соплеменники внешне ничем не отличались. Длинные пейсы, я таких не видел даже у радикальных ультраортодоксов. Большущие кипы, мятая черная одежда. Интересно, как потом сложится их судьба. Обычно йеменские евреи попадают либо в Израиль, либо в Америку. Там они будут другими, и весь этот колорит исчезнет навсегда. Я был рад, что мне повезло их увидеть.
На машине по Бахрейну
— Вы также были в Сирии, судя по блогу.
В 2006-м. В Дамаске пошел в синагогу. Там я встретил американских евреев в вязаных кипах. Они до этого были в Ливане, Омане, Эмиратах, Йемене, работали по контракту в нефтяной промышленности. Мои собеседники озвучивали довольно интересные вещи. Например, о том, что израильтяне живут внутри ящика — их познания о мире преломляются исключительно через арабо-еврейский конфликт. Они говорили: «Мы не стесняемся ходить в кипах по Эр-Рияду и комфортно чувствуем себя в Сирии. Мы понимаем, что конфликт с Израилем — это одно, а отношение к евреям — другое».
Для меня было открытием, что очень многим арабам Израиль вообще по барабану. Я говорю это со всей ответственностью, посетив 15 из 22 мусульманских стран. Мы зациклились на мысли о том, что арабы только и думают, как бы евреям сделать плохо. В том же Марокко или Тунисе отношение к евреям и Израилю достаточно лояльное.
— А в других странах?
В Бахрейне я пытался взять машину в прокат, и у меня были только израильские водительские права. Въехал я, естественно, по российскому паспорту. При виде паспорта гражданина РФ и прав гражданина Израиля, у бахрейнцев глаза на лоб полезли. Они пробормотали: «Но мы не признаем ни Израиль, ни его водительские права». Отвечаю: ребята, вы же подписали Варшавскую конвенцию 1949 года о признании водительских прав. Тогда они предложили обратиться к дорожной полиции Бахрейна.
Там мне довелось пообщаться с начальником дорожной полиции Манамы. Я ему сказал, что рад посетить Бахрейн и что живу в Израиле, а российским паспортом пользуюсь, потому что израильские документы тут не признают, но мне это не мешает. И что хочу взять автомобиль напрокат, чтобы пофотографировать этот прекрасный остров. Полицейский чин начал с того, что предложил угостить меня чаем.
Мы сидели, пили чай, который на подносе принес другой офицер. Начальник полиции не успокаивался: «Знаешь, я впервые в жизни вижу израильтянина, и тем более в моем кабинете. Я очень хочу тебе помочь, вплоть до того, что я готов тебя повозить на своей патрульной машине. Но Израиль и его документы мы не признаем, это, увы, не мое решение». Потом он подумал и предложил: «А давай я найду водителя, который тебя отвезет, куда надо, совершенно бесплатно?» Мы мирно пообщались, он действительно дал контакты дядьки, который повозил меня по разным местам. И везде сообщал, что я — гость из Израиля. Мне пожимали руки.
— В чем секрет такого дружелюбия?
Чем государство богаче, тем образовательный уровень населения выше, а взгляд на происходящее более взвешенный. В странах Залива, где я был, к Израилю преимущественно спокойное отношение, а нередко даже дружелюбное. Люди сами говорят, что на антиизраильские демонстрации ходит всякое безграмотное быдло. И я им охотно верю. Ненавистников Израиля там тоже достаточно, но их, думаю, меньшинство. Разумеется, тамошние палестинцы отнеслись бы ко мне по-другому, хотя не факт: в странах Залива обычно работают квалифицированные, образованные трудовые мигранты.
— Перейдем лично к вам. Когда вы обнаружили в себе страсть к путешествиям?
Карта мира висела у меня в комнате лет с четырех. Я даже знал, где находится, точнее, прячется Израиль, потому что он не был отмечен явно. Мама читал книги «Дети капитана Гранта», «Пятнадцатилетний капитан». Плюс дед мой был любителем путешествий по Советскому Союзу. Он фотографировал, иногда брал меня с собой в сплавы по рекам. Когда мы уехали 26 лет тому назад, я сразу начал путешествовать. С перерывом на службу в израильской армии. А потом уже меня было не остановить.
— У вас есть, наверное, нереализованные планы. Куда бы вы хотели попасть вопреки запретам и препонам?
Я очень хочу посетить Мекку и Медину, но понимаю, что, не будучи мусульманином, я туда попасть не должен. Но при этом я знаю ребят, которые там были. Включая израильтян. Они прикинулись мусульманами, видели Каабу. Это тот запретный плод, который я надеюсь когда-нибудь отведать. Но для этого надо получить одобрение от какого-нибудь муфтия, который бы выдал бумагу: «Такой-то — прихожанин моей мечети». Я пока что не нашел такого муфтия, который был бы готов на такое преступление. Знакомый муфтий из Казани сказал, что мои устремления ему понятны, но помогать мне он ни в коем случае не будет.
Еще хотелось бы на ледоколе проплыть через Северный полюс и увидеть медведей. Но это исключительно вопрос денег. Думаю, еще лет пять, и я пройду всю карту мира. А вот чем займусь дальше, пока не знаю.
