Борис Шпигель: «Сначала возникла идеология, а потом — газовые камеры»

– Вы не первый год занимаетесь благотворительностью. Как вы выбираете цели? Как планируете годовой бюджет?

Специально не планирую. У меня есть бизнес, и я прекрасно понимаю, что нужно кому-то в чем-то помогать. Я выбираю, что я буду делать, а не в каких объемах. Четко понимаю, какие проблемы у общины. Допустим, я знаю, что у нас есть бедные еврейские семьи, которые на праздники не могут купить еду. Поэтому я почти каждый год даю деньги на 120 праздничных продуктовых наборов, их распределением занимается раввин Давид Юшуваев, которого я очень ценю. Тот же Юшуваев сделал образовательный центр «Тора ми-Цион». Мы ему помогаем. Оборудовали там женский класс. Таких примеров много. Я спонсирую какие-то целевые вещи, чтобы деньги дошли до конкретного человека или дела.

– Отчетность требуете?

Отчетность надо давать Всевышнему. Если я дал, а потратили не на то, тогда пусть отвечают перед Всевышним, у меня нет времени требовать отчетности. Потребовать отчетность за пожертвованные деньги – это значит поставить человека в зависимость от себя. Это уже будет не благотворительность, а коммерческий заказ.
Предположим, раввин Юшуваев хочет сделать женский класс и имеет на этот счет какие-то свои идеи. Я даю ему деньги и говорю: только сделай окна не прямоугольные, а круглые. А он хочет прямоугольные. Но деньги-то даю я!

Или в израильском интернате «Кфар а-ноар» дети говорят мне, что им завтраки привозят из другого поселка, и пока до них доедет яичница, ее уже нельзя есть. Я дал руководству интерната денег на столовую, но не потребовал: «Кормите детей тем-то и тем-то».

– То есть деньги вы даете, но на что именно их потратить, не решаете.

Решать надо другие вопросы. Прежде всего – как сделать так, чтобы внутри еврейской общины был мир и не было ругани. Среди наших недругов ходит поговорка «Не надо евреев трогать, они сами себя тронут». Я считаю, что прежде всего у каждого еврея должна быть, как мы это называем, еврейская душа. А это зависит от того, кто как воспитан.

– Традиционное еврейское воспитание предполагает частые консультации с раввинами. У вас с этим как?

Я советуюсь с раввинами. С теми, кому я безоговорочно доверяю. В России – с Давидом Юшуваевым, в Израиле есть раввин Ласри, главный раввин Бейт-Шеана. Для меня раввин, которому я доверяю, – как экстрасенс. Человек, который делает очень правильные дела и никогда себе не изменил, имеет право давать советы. Я не могу давать советы, я грешен. Раввин не должен быть грешен. 

– А родители в вас какие качества воспитывали?

Порядочность. Это были очень порядочные и правильные люди. Папа работал директором крупного спортивного магазина. В то время был большой дефицит мотоциклов и запчастей. Люди готовы были платить за это большую цену. Но мама сказала папе: «Знаешь, Изя, мне ничего не надо, я хочу жить спокойно». Папа, находясь на работе, которая могла дать ему дополнительные заработки, никогда не брал ни копейки. Он делал людям много одолжений. Но бескорыстно.

Помню, однажды я обидел отца и он сказал мне: «Ты поймешь это, когда твои дети поступят с тобой так же». Чтобы такого никогда не произошло, надо стать своим детям другом.

– На внуков это тоже распространяется?

Мой внук отмечает со мной еврейские праздники, надевает кипу, но сидит во всем этом не глубоко. Но и я не глубоко. Внуку я просто даю хорошее образование. Будет ли он после моей смерти соблюдать то, что я в него вкладываю? Думаю, да, потому что он к этому привык. Он будет делать то, что знает, и то, что с детства видит.

– Это по совету родителей вы стали историком?

У меня три высших образования: историческое, экономическое и юридическое. Я сталкивался с тем, что по жизни мне требовались определенные знания – экономические, юридические – и я их получал. Сейчас нужно совершенствовать английский язык, но уже лень.

Идеология газовых камер

– Вас знают как бизнесмена, общественного деятеля и правозащитника. Какие цели ставит организация «Мир без нацизма»?

Идея, которая когда-то легла в основу Всемирного конгресса русскоязычного еврейства, сохраняется и сейчас. Тогда было другое время, была массовая репатриация евреев, людям нужно было помочь адаптироваться на новом месте. Мы проводили большие съезды, конференции, которые помогали людям узнать друг друга, у них зарождались взаимоотношения.

Международное правозащитное движение «Мир без нацизма» выросло на базе той организации. Последнее время в мире поднимает голову нацизм. Его надо душить в зародыше. В 1933 году Гитлер пришел к власти, и евреям сказали: «Вам надо уезжать». Они недоумевали: «Чего мы плохого сделали?» В результате кто уехал, тот выжил, кто остался, тот погиб.

Когда я увидел, что в Латвии на улицы выходят легионеры СС, а за ними идут сотни молодых людей, мне стало страшно. Потом мы увидели, что нацизм возрождается на Украине. Когда напали на семью, которая пришла в синагогу, – это катастрофа. Когда бандеровцы, которые убивали евреев, пришли к власти, – тоже катастрофа. С этим надо бороться. И мы начали бороться с неонацизмом.

– Вы имеете в виду его конкретные проявления?

Сначала возникла идеология, а потом газовые камеры. Надо бороться с причиной, а не со следствием. Поэтому и возникло движение «Мир без нацизма». К движению присоединились 56 стран. В каждой стране работают организации, исходя из местных потребностей. Когда нужно, мы их собираем вместе. Например, возникла угроза, что в Болгарии пройдет марш эсэсовцев. Только благодаря нашим действиям марш не состоялся, вышел запрет софийской мэрии. Мы много сотрудничали с Эфраимом Зуроффом по поиску нацистских преступников. Сегодня мы действуем в этих направлениях.

Изначальная работа Всемирного конгресса русскоязычного еврейства с диаспорами ослабла, потому что тем, кого мы должны были сплотить, уже помощь не требуется. А их детям она вообще не нужна, они израильтяне, интегрировались в эту среду. Но Конгресс продолжает действовать, мы поддерживаем ветеранов, памятник советским воинам-освободителям в Израиле поставлен по нашей инициативе.

– Я как-то спросил у Александра Добровинского, возможен ли в России Холокост. Он сказал: «В России – нет, но второй Холокост может начаться в Европе и докатиться до нас». Вы с ним согласны?

В воздухе пахнет гарью, и всё может быть. Особенно когда многие националисты, в том числе и русские, говорят, что во всем виноваты евреи. Хотя, конечно, в Европе и Америке этого больше, чем в России. Я готов сказать, что в России нет государственного антисемитизма. А в Германии есть. Там в правительстве вторая партия – нацистская. Есть ли в России законодательство, которое сдерживает нацизм? Есть. Есть ли в Германии? Нет.

Я 10 лет был членом Совета Федерации, председателем комитета, одно время даже исполнял обязанности заместителя председателя Совфеда. В Совете Федерации при мне было человек 10-12 евреев. Я на двух заседаниях сидел в кипе, чтобы показать людям, что в этом нет ничего странного.

– И какая была реакция?

Никто даже не обратил внимания. Никто не стал ко мне хуже относиться. Я не хожу в кипе каждый день только потому, что она слетает с головы.

– Как вы относитесь к фильму «Собибор»? Многие отмечают, что этническая принадлежность главного героя там затушевана.

Восстание в «Собиборе» случилось не потому, что узники были евреи, а потому, что они хотели жить. Печерский сделал это как офицер Красной армии. Он оказался евреем? Замечательно! Но среди героев были и татары, и русские, и украинцы. Мы причиняем большой вред, когда выхватываем подвиг какого-то еврея и говорим, что он это сделал, потому что еврей. Мы вызываем серьезное отторжение, потому что становимся необъективными.

Медленное поджаривание на сковороде

– Перейдем к блиц-вопросам. Кем вы себя считаете в большей степени: историком, экономистом, бизнесменом, политиком?

Политиком. Потому что в понятие «политика» входят остальные три понятия.

– Вы не раз говорили, что главным в жизни считаете порядочность во взаимоотношениях. В какой сфере вам было легче сохранять эту порядочность – в шоу-бизнесе, в науке, в фармбизнесе или в политике?

Везде. Порядочность – это не «где», это норма поведения.

– К каким человеческим порокам вы наиболее нетерпимы? Топ-5 самых страшных по вашей версии.

Подлость. Ложь. Наветы на человека. Воровство во имя наживы. Издевательства на почве национальной розни.

– За какие преступления, на ваш взгляд, возможна смертная казнь?

На мой взгляд, пожизненное заключение – это более строгая мера, чем смертная казнь. Это как медленно жариться на сковороде. Я считаю, что смертная казнь должна быть за убийства, которые совершены с целью наживы, цинично или на национальной почве. По принципу «смерть за смерть», но есть нюансы. Убийство убийству рознь. Если ворвался в дом и убил семью, чтобы захватить богатства, – расстрел на месте. А если убил человека, который совершил по отношению к тебе или близким нечто большее, чем убийство, то здесь должно быть строгое наказание, но не смертная казнь.

– На что вы готовы с охотой тратить свое время?

На достижение той цели, которую поставил.

– Ваше хобби?

Антикварные книги, в основном исторические. История всегда переписывается. Очень интересно сравнивать, как в разное время оценивали одно и то же событие. Для этого надо брать первоисточники. Надо видеть, как событие трактовалось раньше и как сегодня, тогда можешь предвосхитить, как оно будет трактоваться завтра.

– Что вы считаете самым тяжелым испытанием в своей жизни?

Подлость со стороны людей, которым доверял.

– Что, в вашем понимании, молодость? А что старость?

Молодость – это когда способен совершать задуманное. А старость – когда у человека уже нет никаких идей и стремления жить.