Классика подростковой литературы
— Как себя чувствует издатель на карантине? Изменилось ли что-нибудь, учитывая, что вы и раньше, судя по всему, общались с авторами по интернету?
В рабочем плане мало что изменилось: я не только с авторами, но и с сотрудниками общаюсь всегда виртуально, учитывая, что большая их часть находится далеко. Разумеется, как у любого другого издательства, у «Книжников» возникли серьезные проблемы с реализацией продукции. В России сейчас закрыты все книжные магазины, а оптовые сети, которые являются основными заказчиками, находятся в предбанкротной ситуации.
Мы как-то с этим пытаемся справляться, организуем курьерские доставки по России, продвигаем интернет-магазин, наконец-то серьезно работаем над созданием электронных книг. Думаю, что из горького выйдет что-нибудь сладкое.
— Что лично вы читаете в эти дни? Над какими рукописями работаете?
Когда-то мы подписали договор с Рафаилом Нудельманом, ныне покойным. Он был человеком довольно разносторонних интересов. В СССР Нудельман был известен как специалист по научной фантастике, а в Израиле, кроме всего прочего, он стал экспертом по подростковой литературе. Рафаил Нудельман очень давно носил в себе идею создать библиотеку детской и подростковой классической израильской литературы. К сожалению, его смерть этот проект остановила, но начало было положено, он успел перевести несколько книг.
Сейчас я читаю повесть «Человек с другой стороны» Ури Орлева, которую перевел Нудельман. Вообще, Ури Орлев – замечательный писатель, мы его очень любим и уже издавали. Его книги по просьбе переводчика иллюстрировала совершенно замечательная художница Наталья Салиенко. Я имел удовольствие не только читать рукопись, но и видеть эти иллюстрации первым. Наши читатели через пару недель, думаю, это тоже оценят.
Мы также готовим к изданию новый том нашей серии переводов с идиша «Блуждающие звезды». Был такой писатель Авром Рейзен, безумно популярный до войны и потом, к сожалению, забытый. В современной культуре он остался исключительно автором песен. Но Рейзен – потрясающий, первоклассный рассказчик, который писал короткую прозу. Это происходило в эпоху, когда на короткие романы и рассказы разменивались такие писатели, как Чехов, Шолом-Алейхем и так далее. Все остальные считали необходимым писать вслед за французами огромные саги. Рассказы Рейзена мы активно публиковали в журнале «Лехаим», а сейчас наконец-то издадим сборник.
— Это всё художественная литература. Ожидаются ли научные новинки?
Мы работаем над огромной монографией, которая называется «Евреи Польши», это академический труд знаменитого историка польского еврейства. Ее я тоже читаю.
Еще мы работаем над книгой раввина Адина Штейнзальца, она называется «Тшува». Мы оставили оригинальное название из-за плохой переводимости этого слова на русский. Как всегда, это замечательное произведение с совершенно неожиданными поворотами. Собственно, за это мы раввина Штейнзальца и любим – за необычность и не-проповедничество.
Гаджеты надоели
— Что читают сейчас ваши дети? Изменились ли их вкусы, привычки? Перешли ли они от бумажных книг к электронным?
Главное, что изменилось в жизни моих детей, – это постоянное наличие отца рядом. Я с ними читаю и подбираю им книги. Они предпочитают в основном бумажные книги. Учитывая, что они учатся в онлайн-школе, гаджеты им надоели. За рекомендациями дети приходят ко мне. Я, например, с сыном, когда еще не было в полноценном режиме онлайн-школы, находил онлайн-уроки, с ним вместе их смотрел и в качестве иллюстраций предлагал дополнительное чтение. Например, мы прошли урок по географии, в котором рассказывалось о строении Земли, о плазме и так далее, и я вспомнил, что, когда мне было 10 лет, я с увлечением читал «Путешествие к центру Земли» Жюля Верна. Принес 11-летнему сыну, в очередной раз убедился, что современный ребенок не будет читать это даже под дулом пистолета, но зато перечитал сам. Старшим детям составил программу. Одна дочь наконец-то читает «Преступление и наказание», вторая – «Отверженные».
— Что значит – составили программу? «Читай, а то сладкого не получишь»?
По их просьбе. Я ни в коем случае не заставляю детей читать. Это худшее, что может быть. Они сами перед длинными пасхальными выходными пришли и попросили составить список, потому что им было скучно. Я принес на выбор довольно большой пласт всего, что мне кажется или казалось интересным. Что-то выстрелило, что-то нет. «Отверженные» пользуются успехом. «Преступление и наказание» двигалось со скрипом, теперь пошло.
Дети, конечно же, читают книги и вне моих списков. Часто меня их выбор огорчает: они любят популярную религиозную беллетристику на иврите, с литературной точки зрения она ужасна.
Зато мой 11-летний сын прочел Давида Гроссмана, сейчас читаю ему «Беги, мальчик, беги» Ури Орлева. Дочери проходят через «Дневник Анны Франк», причем я к этому не имею никакого отношения. Они все по очереди увлекаются, начинают вести свои дневники, мечтают побывать в доме Анны Франк.
Банкет во время чумы
— Вы не только издаете книги, но и редактируете ежемесячный журнал «Лехаим». Востребованы ли еврейские СМИ во время коронавируса?
У журнала «Лехаим» есть партнерские соглашения с целым рядом англоязычных изданий, таких как Tablet, Mozaic, Jewish Review of Books. Для них пишут лучшие литературоведы Америки, например, Адам Кирш. Мне было интересно увидеть, какие темы там актуализировались в связи с пандемией. Некоторые издания, которые дышали на ладан, сильно поднялись в электронных версиях и приобрели новых читателей. В первую очередь старый добрый Forward, который последнее время испытывал огромные трудности. В бумажном виде он, по-моему, вообще перестал выходить, в электронном виде резко сокращал свои возможности, а вот в последнюю неделю они разместили первоклассные материалы. Я вижу, как у них резко возросла цитируемость, и, мне кажется, они стали очень востребованы.
— Как отражались различного рода эпидемии и пандемии в еврейской литературе – и в художественной, и в исторической?
Исаак Башевис-Зингер вошел в литературу с романом «Сатана в Горае», где присутствует описание абсолютного безумия, предположительно времен саббатианства. Зингер как вегетарианец описывает мясные банкеты, которые прекращаются из-за эпидемии, когда начинают умирать дети и так далее. Он ярко живописует реакцию людей, от полного отрицания до безумного страха.
Есть известный эпизод в истории движения ХАБАД. Четвертый Любавический Ребе, р. Шмуэль Шнеерсон, был больным человеком и часто уезжал за границу на минеральные воды. Тем временем в одном из восточноевропейских местечек началась эпидемия, что-то вроде кори. Ребе послал телеграмму нехасидскому раввину хасидского местечка, предупредив, что, если тот не прекратит проклинать евреев, у него самого умрут дети. Оказалось, что этот раввин, когда кто-нибудь умирал, находил этому оправдание. Получив телеграмму, он послушался, перестал обвинять людей, и эпидемия прекратилась.
Я изучаю свою генеалогию и дошел до города Острога, на границе Волыни и Подолья, где находятся корни нашей семьи по материнской линии. Интересно, что архивные документы оцифрованы американскими мормонами, и всё это находится в открытом доступе. Я нашел книги Острога, и начал изучать регистрационные записи еврейской общины. Самое страшное, когда ты видишь, как все дети, родившиеся в определенном году, через пять месяцев умирают: корь, оспа. Это происходило каждые три-четыре года, у женщин из восьми детей выживали двое.
— Оправдание трагедиям искать не надо, это мы уже поняли. А пытаться докопаться до первопричины?
Любавический Ребе упоминал вражду между людьми: из-за нее люди лишаются защиты свыше. Будучи разобщенными, люди молятся каждый за себя и поэтому такой защиты не имеют. Мир между людьми в общине – это то, что создает для общины особую защиту.
