Тора как противоположность свободной экономики и социализма, чего она ждет от людей? Нужно ли помогать бедным, и если да, то кому это нужно?
Виктор Франкл любил говорить, что «статуя Свободы на восточном побережье США должна быть дополнена статуей Ответственности на западном побережье». Он писал, что «здоровый дух демократии будет выглядеть однобоко, если понимать его как свободу без ответственности. Свобода, если ее реализация не сопряжена с ответственностью, угрожает выродиться в простой произвол».
Эта важная идея получила интересное развитие в работе израильского писателя и публициста раввина Хаима Навона, посвященной еврейской благотворительности в контексте современных систем социального обеспечения.
«Французская революция 1789 года, — пишет рав Навон, — принесла в мир знаменитый лозунг: «свобода, равенство, братство». Некоторое время эти ценности казались внутренне согласованными, но довольно скоро выяснилось, что свобода и равенство находятся в непростых отношениях, что единственный способ достичь равенства — это ограничить свободу. Основные расхождения по экономическим вопросам сосредотачиваются именно в этом пункте. Правые предпочитают свободу, а левые яростно отстаивают равенство».
Рав Навон начинает свой анализ с рассмотрения позиции крайнего индивидуализма, с идей Айн Рэнд.
Айн Рэнд (Алиса Розенбаум) родилась в 1905 году в богатой еврейской семье в Санкт-Петербурге. Революция 1917 года перевернула ее жизнь: имущество отца конфисковали, так что семья познала все прелести коммунистической уравниловки. Когда Айн Рэнд было двадцать лет, ей удалось сбежать из России в Соединенные Штаты. Там она вскоре стала успешной писательницей, а также выдающейся пропагандисткой капитализма и его ценностей.
В своих литературных произведениях и эссе Рэнд страстно выступала против любого проявления ответственности перед другими людьми. Она превозносила самоуважение творческой личности, которая ни от кого не зависит, но… и сама никого не поддерживает. Альтруистическая мораль, в центре которой стояла забота о других, подвергалась со стороны Рэнд язвительным нападкам. Она видела во взаимоподдержке унизительную зависимость одних людей от других, деморализующую в равной мере как дающего, так и приобретающего.
Айн Рэнд утверждала, что «капитализм и альтруизм несовместимы», что «независимость является единственной позитивной характеристикой человека», что «человек определяется тем, что делает для самого себя, а не тем, что он делал или не делал для других».
Позиция Айн Рэнд радикальна. Однако имеются примеры гораздо более удачных и уравновешенных аргументов за капиталистический путь развития. Таковы, например, идеи Милтона Фридмана и Фридриха Хайека, демонстрирующие глубинные связи между экономической, личной и политической свободами.
Главный аргумент Фридмана и Хайека заключается в том, что экономическая сфера не может быть отделена от других сфер нашего существования. «Капитализм является предпосылкой политической свободы», — писал Фридман.
Однако рав Навон находит, что возразить и этому более уравновешенному подходу: «Свобода — это важная для меня ценность, — пишет Навон, — но всё же не самая важная, особенно, когда дело касается экономического выбора. В конце концов, Тора вменяет человеку в обязанность помогать нуждающимся и даже ограничивает его право распоряжаться собственностью в свете принципа «не доводить погоню за выгодой до содомских стандартов» «Кофин ал мидат Сдом» (Бава батра, 12б).
Однако и сторонники социальной справедливости не встречают у автора особой симпатии. Более того, рав Навон убедительно показывает, что крайности сходятся, что не только радикальная позиция Рэнд уводит человека от ответственности, но что к этой же цели ведут и «социальные экономические программы», продвигаемые всевозможными радетелями «экономического равенства».
Рав Навон сталкивает современные экономические модели с некоторыми фундаментальными положениями иудаизма, имеющими отношение к экономике. При этом он отмечает три существенных расхождения религии с экономическими теориями. Тора имеет дело с ценностями, а не с экономической эффективностью. Экономическое равенство ни в коей мере не является целью Синайского завета, и справедливость по отношению к ближнему не имеет ничего общего с социальной справедливостью.
Подход сторонников свободной экономики выглядит, по мнению рава Навона, полной противоположностью тому, чему учит Тора и еврейская традиция. Бесчисленные источники повелевают еврею чувствовать себя ответственным за состояние своего народа: «Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих, в одном из врат твоих в земле твоей, которую Г-сподь, Б-г твой, дает тебе, то не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей пред нищим братом твоим, но открой ему руку свою и дай ему взаймы по мере нужды его» (Второзаконие 15: 78).
Тора повелевает человеку поддерживать пришельца, сироту и вдову. Она требует выделять десятину не только левитам, но и беднякам. Она также запрещает ссужать своему собрату деньги под процент, она требует возвращать потери и помогать ближнему, вол которого рухнул под своей ношей.
И в то же время позиция Торы является противоположностью тому, чему учит социализм.
Еврейская традиция в значительной мере выпадает из собственно экономического спора, но одновременно она способна придать ему важное направление. В чём же особенность позиции Торы по социальным и экономическим вопросам? Рав Навон видит ее в том, что Тора апеллирует к ценностям, а не к эффективности.
Прежде чем соотнести позицию иудаизма с какой-либо современной экономической моделью, мы должны четко различать две области: практические вопросы экономической эффективности и вопросы, связанные с правом собственности и ответственности за окружающих нас людей.
Если мы пытаемся сформулировать еврейскую социально-экономическую позицию, то должны сосредоточиться на ценностях, а не на экономических показателях. Из Торы трудно извлечь четкие представления об экономике. Тора затрагивает собственно экономические вопросы не больше, чем медицинские или инженерные. Не говоря уже о том, что современное экономическое мышление так же удалилось от древнего, как и медицинское.
В свое время рав Хаим Давид Галеви, бывший главный раввин города Тель-Авива, убедительно показал, что Тора не придерживается ни определенной политической, ни определенной экономической позиции.
Тому он усматривал две причины. Во-первых, эти сферы человеческой деятельности могут заметно варьировать в зависимости от ситуации и эпохи. Тора же затрагивает те сферы, которые неизменны, и только в них делает четкие предписания. Во-вторых, имеются сферы, в которых Тора исходно не намеревалась принуждать людей, и предоставила эти виды деятельности человеческой свободе.
Но при том, что Тора не придерживается какого-то определенного взгляда по экономическим вопросам, она, безусловно, имеет общие ценностные установки, в рамках которых наша экономическая и социальная политика призваны развиваться.
В этой связи рав Навон выделяет следующие положения.
Тора провозглашает равенство всех людей перед Б-гом, но не экономическое равенство
Действительно, в Танахе в самых разных аспектах подчеркивается Б-жественная нелицеприятность: «Скажешь ли царю: «злодей»? И «нечестивец» — именитым? Ибо не лицеприятствует князьям и не предпочитает богача бедняку, так как все они — дело рук Его» (Иов 34:19); «Не делайте неправды на суде; не будь снисходителен к нищему и не угождай лицу великому: по правде суди ближнего твоего» (Левит 19:10); «Закон один и право одно да будут для вас и для пришельца, проживающего у вас» (Числа 15:16).
Итак, социально-экономическая система Торы провозглашает равенство всех перед законом: закон никого не позволяет эксплуатировать, и никто не стоит выше закона. Тем не менее Тора не верит в экономическое равенство, и нет никаких признаков, что экономические разногласия между бедными и богатыми представляются Торе проблемой, которую следует как-то решать.
В отличие от Нового Завета, который видит в материальном преуспевании угрозу нравственной состоятельности, Тора не усматривает конфликта между богатством духовным и богатством материальным. Напротив, патриархи — Авраам, Исаак и Иаков — описываются как весьма богатые люди: «Аврам был очень богат скотом, серебром и золотом» (Бытие 13:2). Об Исааке говорится, что у него были «стада мелкого и стада крупного скота, и много прислуги» (Бытие 26:14); об Иакове сказано: «И разбогател этот человек очень-очень; и было у него множество мелкого скота и рабынь, и рабов, и верблюдов, и ослов» (Бытие 43:30).
Тора стремится облегчить жизнь бедным, но в то же время не ставит задачи сократить разрыв между ними и богачами. Так, например, если бедные станут зарабатывать вдвое больше и при этом повысят доход богатых в три раза, Тора не усмотрит в этом заслуживающей порицания эксплуатации и не озаботится сокращением экономического разрыва между бедными и богатыми слоями населения.
Борьба с бедностью, согласно Торе, должна проявляться в общем благосостоянии жителей Земли, в общем повышении уровня их жизни, а не в перераспределении существующих накоплений.
Это не значит, разумеется, что Тора безразлична к бедственному положению неимущих. Нищих — т. е. людей, страдающих от отсутствия элементарных потребностей, быть не должно: «Не будет у тебя нищего, ибо благословит тебя Г-сподь на той земле, которую Г-сподь, Б-г твой, дает тебе в удел, чтобы ты взял ее в наследство» (Второзаконие 15: 4).
Однако при этом Тора не ставит задачи искоренить бедность.
Танах наполнен сочувствием к бедным и необходимостью реагировать на их страдания. Но существенно, что бедность при этом не измеряется относительно богатства других.
Справедливость в отношениях между людьми, а не социальная справедливость
Встречаются религиозные люди, которые придают заповедям ритуального характера большее значение, чем заповедям, касающимся отношений между людьми. Это, конечно же, неверно. Источники говорят противоположное. Так рабби Акива находит наибольшей заповедь «возлюби ближнего, как самого себя» (Сифра: Кдушим 2:12), а рабби Гилель Азакен сказал, что сущность всей Торы состоит в том, чтобы «не делать другому того, чего не желаешь себе» (Шаббат, 32.а).
На истинную иерархию ценностей постоянно указывают пророки. Например, Амос говорит: «Слушайте это вы, что поглотили бы бедных и погубили бы нищих страны, [вы], говорящие: «Когда же пройдет новолуние, и мы сможем продавать хлеб! И суббота, чтобы открыть нам житницу, чтобы сделать эйфу поменьше, а шэкэль — побольше и исказить [вес на] весах обмана, чтобы за деньги покупать бедняков и нищих — за [пару] сандалий, а высевки хлебные — продавать» (8:46).
За это и подобные ему высказывания Давид Бен-Гурион превозносил пророка Амоса. При этом Нахман Сыркин воспринимал пророков как своих соратников — социалистов, и ставил Исайю и Иеремию в один ряд с Карлом Марксом как «выдающихся героев еврейского народа». Это, конечно же, аберрация. В том-то и дело, что пророки Израиля не были социалистами, они не добивались «социальной справедливости». В конце концов, «социальная справедливость» означает, что личной морали недостаточно, что все держащиеся на ней отношения должны быть пересмотрены, что система братской взаимопомощи должна быть разрушена и на ее месте должен утвердиться централизованный бюрократический аппарат.
Рассмотрим слова пророка Исайи: «Серебро твое стало с примесью, вино твое разбавлено водою. Главы твои — отступники и сообщники воров; все они любят взятки и гонятся за мздою; сироту не судят они [справедливо], и тяжба вдовы не доходит до них. Поэтому, — говорит Владыка, Г-сподь Цваот, Всесильный Израилев: о, утешусь Я от противников Моих — отомщу Я врагам Моим! И снова налагать буду руку Мою на тебя, и очищу тебя, как щелочью, от всех примесей твоих, и удалю всё твое олово. И опять поставлю судей твоих, как прежде, и советников твоих, как вначале; после этого будешь ты назван городом праведности, городом верным» (1:2226).
В чем состояли грехи Иерусалима? Это мошенничество, взяточничество, неправедные суды. Но эти действия неприемлемы для любого морального человека — независимо от того, поддерживает он свободный рынок или стремится его ограничивать.
Исайя осуждает несправедливость и мошенничество отдельных людей, но не призывает к перераспределению доходов и к переменам в самой социальной структуре. Как и другие пророки, он страстно призывает своих слушателей придерживаться двух ценностей: верности закону и моральной порядочности.
Ответственность
Итак, Тора в равной мере равнодушна как к идеалам экономической свободы, так и к идеалам экономического равенства. Чего же она ждет от людей? Чего от них добивается?
Рав Навон считает, что превыше всего Тора ценит ответственность.
Он находит, что мудрецы Талмуда ценили самоуважение, требующее от людей самим заботиться о своем достатке, побуждающее их жить собственным трудом и не затруднять других.
Между тем развитая государственная система социального обеспечения может привести как раз к выхолащиванию этого чувства. Как показал Чарльз Мюррей, невозможно распространить социальные пособия на людей трудоспособного возраста без создания отрицательного стимула зависимости от этих выплат. Ущерб, наносимый социальными программами, не ограничивается только экономическим ущербом обществу в целом, он проявляет себя также и в деморализации получателей пособий, которые утрачивают важнейшее человеческое качество — ответственность за собственную жизнь.
Конечно, есть те, кто в силу разных причин не способны работать или даже элементарно поддерживать себя, и их ближние должны помогать им. Но именно ближние, а не социальные службы. Ответственность за помощь нуждающемуся в первую очередь ложится на того, кто оказался рядом с ним. Мудрецы наставляли: «Твой сосед-бедняк и бедняк твоего города, сосед — предпочтительнее. Бедняк твоего города и бедняк другого города — бедняк твоего города — предпочтительнее» (Баба Мециа 71а). Это важное фундаментальное правило, на котором покоится система социальной помощи, установленная Торой. Ответственность расширяется концентрическими кругами: человек в первую очередь отвечает за себя, затем за свою семью, затем за односельчан, потом за обитателей соседних городов, позже — за свой народ, и, наконец, на более абстрактном уровне, и за всё человечество.
Когда служба социального обеспечения автоматически вычитает определенный процент из зарплаты человека и передает его нуждающимся в соответствии с официальными критериями, то и даритель, и получатель не чувствуют ответственности за эту выплату. Налогоплательщик вообще не принимает активного участия в перечислении пособий и поэтому не чувствует ответственности за нужды своего народа. Получатель не чувствует, что он получил деньги из чьего-то определенного кармана, а потому и не чувствует потребности снизить свою финансовую зависимость от других.
Общество — не государство
Раввин Джонатан Сакс описал жизнь еврейской общины Рима XVII века. В городе имелось семь общественных объединений, предоставляющих одежду и одеяла для бедных; два общества, которые заботились об организации свадеб для бедных невест. Имелась ассоциация поддержки больных, похоронная ассоциация и многие другие общества, которые занимались обрезанием младенцев, предоставлением свеч нуждающимся. Имелось, разумеется, общество по поддержке учащихся, и после всех этих огромных внутриобщинных затрат — находились еще и средства для евреев Святой земли.
Амос Оз однажды с восхищением заметил, что в еврейских общинах изгнания никогда не было человека, который остался бы неграмотным или умер от голода. И в этом, добавил он, бедное еврейское теневое королевство Восточной Европы превзошло сегодняшние развитые страны, включая Израиль.
Так почему бы современному государству Израиль не скопировать эту доказавшую свою успешность систему социального обеспечения?
Несомненно, что на протяжении веков благотворительный сбор допускал ошибки и был связан с коррупцией. Но в целом благотворительная организация при любой синагоге знает, кто действительно может дать милостыню и кто ее действительно должен получить. Чем отдаленнее поддержка, тем меньше у нее возможностей определить реальные потребности. Частное лицо, находящееся перед знакомым ему человеком, членом семьи или соседом, хорошо знает степень нужды своего просителя и способно оценить, каким образом оказать помощь, чтобы она стала по-настоящему эффективной. Правительственные чиновники не имеют такой возможности. Система личной и общественной помощи — это образ жизни, причем такой образ жизни, который обеспечивает гораздо больше, чем могут дать государственные системы.
Кроме того, традиционная система социального обеспечения является добровольной. Сбор благотворительности, безусловно, был не только добровольным, отделение части своих средств на поддержку нуждающихся (цдака) — это один из законов Торы, которому еврей внешним образом подчиняется. Но даже если принять утверждение, что на практике благотворительность является вынужденной, а не добровольной, следует учесть, что, если человек с этим принуждением не согласен, он волен покинуть общину и жить вне ее.
Такова уникальность еврейской взаимоподдержки, как она фактически сложилась еще во времена судей. Очевидно, что невозможно и нежелательно восстанавливать систему сельскохозяйственного сообщества, описанную в Библии, сегодня. Но стоит усвоить один фундаментальный принцип: поддержка нуждающихся — это не право нуждающихся, а обязанность их окружения.
Рав Навон соглашается с тем, что в нашем поколении уже невозможно полностью отказаться от базовой сети социального обеспечения, что сегодня невозможна полная и адекватная замена государственной помощи. Однако при этом необходимо остерегаться того, чтобы эта сеть социального страхования не создавала негативных стимулов для зависимости от других. Он считает, что как можно больше ответственности за поддержку нуждающихся нужно передать себе, семье, общине и городу.
Переход от поддержки сообщества к государственной поддержке — это не просто вопрос эффективности. Это также вопрос ценностей: когда государство распределяет экономические средства, когда оно дает надбавки тем, кто в них нуждается, ценность ответственности снижается.
Щедрые вклады в систему социального обеспечения в западном мире после Второй мировой войны не смогли решить проблему бедности по той простой причине, что они создают стимулы для бедности. В Соединенных Штатах в 1968 году 13 % граждан были бедными. В последующие двенадцать лет государственные расходы на социальное обеспечение увеличились в четыре раза. В конце этого процесса, в 1980 году, уровень бедности составлял всё те же 13 %.
Спор по экономическим вопросам между правыми и левыми заключается не в том, нужно ли помогать бедным, а в том, как им следует помогать: лежит ли ответственность за помощь на ближайшем окружении нуждающегося человека или на бюрократическом аппарате социального обеспечения.
Сторонники экономического равенства парадоксальным образом развивают ту же самую идеологию безответственности, за которую ратовала радикальная поборница капитализма Айн Рэнд. jm
