Мы познакомились с Верой в глухие «застойные» времена, когда обе учились в советских вузах. Но семья у Веры была особенная: перед родителями-профессорами тоталитарная власть открыла двери научных залов библиотек, куда пускали не всех, и поэтому они были «хорошо информированными людьми», как выразилась наша общая знакомая. Прибавьте к этому запрещенную литературу, протекающую в дом по диссидентским каналам, и еврейские традиции, сохранившиеся в семье. В общем, Вера знала разные вещи, неизвестные другим. Она пристроила меня в тайный кружок иврита, а однажды показала, как зажигают субботние свечи.
Знакомство с еврейской традицией вызвало у меня невероятный прилив восторга.
— Я хотела бы создать настоящую еврейскую семью, — призналась я Вере.
— А ты понимаешь, что из тридцати дней месяца примерно четырнадцать будут без секса? — спросила Вера.
Я не понимала. Потом постепенно стала узнавать больше. Но даже когда выходила замуж за человека, тоже решившего вести еврейский образ жизни, не понимала всего до конца. Например, мне не приходило в голову, что через неделю воздержания многие молодые мужчины просто звереют и начинают донимать жену дурацкими придирками. Женщины, у которых под боком мама, бывает, сбегают к ней погостить дня на два или три вместе с детьми, чтобы разрядить обстановку. Но я жила в Израиле, а мама — в Москве. И сбегать было некуда.
Многие читатели спросят, не жалею ли я о своем выборе. О тех днях, которые могли быть посвящены любви, а приходилось сдерживаться, чтобы не поссориться. Я могу сказать одно: соблюдать законы чистоты семейной жизни сложно, но финал — миква и воссоединение семьи — искупает пройденные трудности. К тому же жизнь длинная. Во время беременности нет месячных, нет и ежемесячного расставания. А после рокового рубежа пятидесяти лет (или около того) наступает жизнь без будильника, оглушающего тебя мощным звонком каждый месяц. Можно оценить вкус и цвет каждого периода своей жизни. Нет и старости, просто наступают другие времена.
О микве (как правильно заметил философ Бердяев) у евреев не принято говорить, поэтому вряд ли женщины расскажут вам, как там хорошо. Это тихая гавань, где не слышно городских шумов, криков детей, стрекота компьютеров. Там женщина остается наедине с собой. Можно посидеть, подумать, побыть в тишине. Недаром Кларисса Эстес, один из идеологов современного феминизма, настаивает на том, чтобы у женщины непременно было свое личное, женское место и время, где ее никто не трогает. Относительно времени Эстес пишет, что естественный период уединения — семь дней менструации. Что ж, у нас такой период длится дольше — примерно семь дней месячных плюс еще семь «чистых дней». Недаром Эстес постоянно призывает к возврату «к старой религии». Старая по отношению к христианству религия — иудаизм.
Я не люблю популярных брошюрок о том, как хорошо живется в религиозной еврейской семье, потому что живется там не всегда хорошо. Но однажды мне пришлось сказать: «А в брошюрках-то правду писали». Знакомый признался нам, что после сорока лет его жена отправилась жить в отдельную комнату, куда не зовет его погостить. Она живет там со своим телевизором, а он в другой комнате — со своим. Брошюрки обещали, что и после сорока соблюдающие заповеди муж и жена не утратят интереса друг к другу — и на этот раз не соврали.
