Постановка оказалась во многих отношениях необычной. Для нее выбрали сверхкороткие, афористичные рассказы: со сцены звучали емкие монологи, диалоги и лаконичные истории, практически лишенные описаний. Единой сюжетной линии нет; произведения скомпонованы произвольно, лишь объединены общей темой еврейства и еврейской жизни, прямо скажем, нетипичной для российского театра.
Стулья, пледы и алюминиевые кружки — вот и весь незамысловатый реквизит. Сидя полукругом, студенты и недавние выпускники театральных вузов Дарья Кушнерова, Александра Левант, Кристина Шмырина, Денис Йылмаз, Алексей Казаков и Юрий Сазонов рассказывают свои истории друг другу, а одновременно и зрителю. Музыкальное оформление тоже минимальное: актрисы поют а капелла, и лишь в самом конце спектакля звучит флейта.
На премьере в Культурном центре им. А. П. Чехова «Цимес» приняли с воодушевлением, билеты на второй показ разошлись молниеносно. Нам же стало интересно понять, как видят еврейский вопрос артисты, которым сейчас чуть больше 20 лет, и сопоставить их ответы, например, с видением режиссера и размышлениями писателя Александра Феденко, ведь они оба годятся актерам в родители. Меняется ли что-то в России в восприятии этой темы от поколения к поколению? Так и получился этот разговор.
Григорий Каковкин, режиссер: «Сегодня есть любопытство к еврейскому культурному коду»
Писатель, драматург, сценарист, режиссер документального кино. Автор трех романов, автор и режиссер более 30 документальных фильмов. Григорий не впервые обращается к теме евреев: среди его пьес есть «Ремонт часов, велосипедов и фотография» о старом еврее, вспоминающем свою жизнь.
Во мне две крови: русская от отца и еврейская от матери. До смерти отца я считал себя русским. Я его очень любил, он был замечательный, человек широких взглядов и очень много дал мне, но вот уже почти 30 лет как его нет. Он ушел, и я стал вглядываться в мать, стал наблюдать и оценивать ее несколько иначе. Это каким-то неспециальным образом стало прорастать в моих романах, рассказах, в драматургии.
Рационализм, самоирония, самоотверженность и деликатность — всё это я начал обнаруживать в народе, к которому так или иначе принадлежу. Тема антисемитизма мне открылась тоже, я стал ее чувствовать — слава Б-гу, не на себе, но тут можно и нужно думать. Моя русская бабка была антисемитка. Простая русская женщина, четыре класса образования, волевая, предприимчивая, трое детей — две дочери и сын, мой отец. Все трое соединились браком с евреями! Дочери — ладно, бывает, «коварные евреи охмурили», но сын мог выбирать! Меня она не признавала три года, русский дед ко мне тайком приходил — комедия и трагедия одновременно. Обо всём этом есть над чем подумать, и я думаю.
Сегодня еврейский вопрос, мне кажется, переходит в иную плоскость: есть любопытство к феномену, к культурному коду, как теперь говорят. Сейчас пишу пьесу именно об этом.
— «Цимес» — ваш первый и успешный опыт работы с молодыми артистами. Будете продолжать?
Мы уже начали репетировать новую пьесу, тоже на еврейскую тему — монологи перед эмиграцией. Я написал ее специально под моих артистов: они не хотят расставаться со мной, а я с ними. Молодые люди оказались самоотверженные и талантливые, им интересно искусство, а не просто быть на сцене и показывать себя. У меня мечта создать театральный коллектив, который можно было бы назвать «Цимес», ведь значение слова позволяет толковать его далеко за рамками кулинарии. Начали работать и с возрастным актером над моноспектаклем «Ремонт часов, велосипедов и фотография». Пьеса получила несколько премий, опубликована в журнале «Вестник Европы», переведена на английский. Есть идеи, энергия, способности, но хорошо бы, чтобы нашлась поддержка. Без нее трудно.
— В Москве уже существует еврейский театр «Шалом». Вам кажется, что еще один еврейский театр необходим?
Есть еврейские анекдоты, еврейский юмор, еврейская Одесса, а есть еврейские смыслы, взгляды. Всё имеет право на существование. Есть театр, который не хотел бы расстраивать зрителя и дарит ему хорошее настроение, заряд бодрости на рабочую неделю. А есть театр, который будет расстраивать, заставлять думать, не спать, ворочаться до утра в постели от переполняющих чувств и мыслей. Последний мне ближе. Я вижу такую драматургию и прозу, которую хорошо бы показать. Я знаю талантливых режиссеров и новых неизвестных актеров, которые могли бы это делать. У такого театра есть аудитория. Заблуждение полагать, что все хотят развлекаться.
Алексей Казаков, актер: «Эта тема должна быть услышана всеми»
Выступил своего рода одним из идеологов спектакля «Цимес»: именно он познакомил других членов труппы с режиссером, вокруг него сплотился актерский коллектив.
Я и раньше сталкивался с темой еврейства и пришел к выводу, что она соприкасается со множеством других тем и преломляется через них. Тема вечная, но важнее то, что она по-прежнему актуальна. Она должна быть услышана всеми: и евреями, и неевреями.
Кто такой еврей? Это мировоззрение или национальность? Божественный дар или проклятье? Что движет евреями — жажда наживы или осознание того, что всё богатство умещается в сердце? Почему именно о евреях во все времена столько говорят? Всё это темы, над которыми мы предлагаем зрителю поразмышлять. Причем изначально у нас с Григорием Владимировичем была идея сделать вечер-концерт по прозе современных авторов на еврейскую тему, но в ходе работы возник спектакль. Я пришел к ребятам и предложил им в общем-то авантюру, безумие. Но они поверили мне и сделали фантазии реальностью.
— Премьера совпала по времени с недавними военными действиями в Израиле. Ваш герой умирает на другой войне — чеченской. Для вас в этом есть внутренняя параллель?
Конечно. И эта параллель убедила в очередной раз, что мы верно попали в контекст эпохи. Готовясь к роли, я размышлял о неотвратимости пути и воле случая. Есть обстоятельства, которые сильнее нас. Мой герой, в отличие от молодых ребят из израильской армии, попал на фронт по недоразумению, потому что не держал язык за зубами. Но на войне он постигает жизнь и с этим умирает, возникает эффект трагического очарования печалью жизни — об этом я думал, готовясь к роли.
Денис Йылмаз, актер: «Шарм еврейского народа привлекает»
Когда мне предложили поучаствовать в этой истории, она показалась мне интересной. Таинственность и шарм еврейского народа привлекают. Истории о нем всегда интересно послушать и тем более исполнить как актеру.
Мне кажется, еврейский вопрос должен волновать людей всех поколений. Моя бабушка, к примеру, рассказывает много историй, связанных с ее детством: как, будучи чистокровной еврейкой, проходила через трудности прошлых лет. Стараюсь ее рассказы запомнить. Ущемление человеческих прав — очень плохо. Каждый человек вне зависимости от возраста должен если не предпринимать какие-то активные действия против таких вещей, то хотя бы иметь на этот счет четкое мнение, позицию. Хуже всего равнодушие.
Александра Левант, актриса: «Нашу нацию всегда сопровождал флер тайны»
Понятие «еврейская женщина» давно стало самостоятельным термином, и сформулировать его значение сложно даже мне, хотя сама еврейка. Разумная, сильная, когда того требуют обстоятельства, слабая, когда можно себе это позволить, страстная, гибкая — всё это лишь вершина айсберга. Вообще же образ еврея как определенный человеческий тип сложился в мировом сознании довольно четко — существует ряд весьма неприятных стереотипов. Мне хотелось показать зрителю, что нет черного и белого, человек всегда нечто большее, евреи бывают совершенно разными, общие слова не помогут понять природу человеческих чувств.
Евреи всегда будут чем-то инородным. Это нация с особой историей и традициями, ее всегда сопровождает флер тайны, а тайна и привлекает, и пугает. На долю евреев выпало множество испытаний, сильно повлиявших на этот народ и сделавших его совершенно автономным.
В нашей стране еврейский вопрос остается незакрытым гештальтом, который, как мне кажется, стараются не поднимать. Но я думаю, что вопрос этот не должен отставлять равнодушным ни одного мыслящего человека. Наш спектакль — не только повод, но и причина разобраться, какое положение в мире занимают евреи, погрузиться в древнейшую культуру народа, который долгое время не имел своего угла и вынужден был приспосабливаться и выживать в чужом мире, сохраняя свою самость и уникальность. Мне как еврейке «Цимес» точно помог погрузиться в эту тему на новую глубину. Я открыла для себя новые грани уникальной культуры моего народа. Стоит копнуть чуть глубже, и убеждаешься, как мало о ней знаешь.
Юрий Сазонов, актер: «Евреи лучше всех разбираются в жизни»
Мне кажется, евреи лучше всех разбираются в жизни. Когда мы начали работу над спектаклем, я даже не представлял, какой след они оставили и по сей день оставляют в истории и в искусстве. Этот народ волевой и мудрый, народ, которой хотел жить, а ему не давали покоя. Я вдохновляюсь им.
Мой герой Яша из рассказа «Счастье» для меня олицетворение этого народа. У меня был в школе похожий опыт неприятия окружающими. Никто не верил, что я могу стать артистом. В моем поселке было странно даже мечтать о том, чтобы попасть в творческую среду. В школе подраться было «долгом пацана», и мне приходилось защищать свою мечту, вставать и идти дальше, почти как Яше. Пожалуй, эти воспоминания стали первым толчком для понимания роли.
Однажды во время спектакля я заметил в зрительном зале человека, который стал для меня прототипом моего героя. Я проникся к нему состраданием и играл для него. С этого момента Яша носит его лицо.
Александр Феденко, писатель: «Антисемитизм — вечный инструмент манипуляции»
Автор одного из рассказов, по которым поставлен «Цимес», прозаик, дважды финалист премии им. Исаака Бабеля, лауреат Волошинского конкурса в номинации «Проза».
— Ваш рассказ «Счастье» — не только кульминация спектакля, но и в каком-то смысле квинтэссенция его смыслов. Герой Яша — собирательный еврейский характер или для вас как для автора его национальность не имела значение?
Национальность Яши растворена в имени и в самой его судьбе. Ведь судьба отдельного человека всегда больше и часто трагичнее жизни его народа. Народ способен пережить катастрофу, а человека она сметает, как пылинку. Поэтому я не хотел упоминать в рассказе национальность Яши. Мирозданию пятая графа неинтересна. Для кого-то будет очевидно, что Яша еврей, а кто-то решит, что вовсе это и не так. И оба будут совершенно правы.
— Как вам кажется, в сегодняшнем мире и в России существует «еврейский вопрос»? Он чем-то отличается от других национальных вопросов?
Конечно, существует и, конечно, отличается. Сама по себе национальная нетерпимость одинакова: ненависть к евреям по своему внутреннему устройству ничем не отличается от ненависти к любому другому народу. Отличие в том, что антисемитизм — явление глобальное, его вполне осознанно не раз использовали в истории и продолжают это делать сегодня. Достаточно пробежаться по крупнейшим мировым СМИ, чтобы убедиться: знак равенства между террором и жертвами террора ставится легко и непринужденно, как только жертвами оказываются жители Израиля. Антисемитизм — инструмент информационной и политической манипуляции. Увы, но счастливое лицо Яши причиняет пресловутые невыносимые страдания многим несчастным людям. Им проще ненавидеть и разрушать чужую жизнь, чем делать что-то со своей.
— В спектакле играют совсем молодые актеры из поколения «детей», которое во многом растили свободными гражданами мира. На ваш взгляд, они понимают эту тематику?
Уверен, что да. Как ни прискорбно, цивилизованность — налет, который легко может быть содран с человечества, и перед нами предстанет страшное архаичное нутро. Люди, взрослея, привыкают к этому факту, сами пропитываются им. Но каждое новое поколение в пору юности еще сохраняет стремление к лучшему, к тому самому внутреннему счастью. Наш старый мирок, достающийся им в наследство, возмущает их своей несправедливостью, дикостью, всеми своими нарывами, которые они не хотят воспринимать как норму. Да, время надломит и их, перекусит лишние проводки в головах, они тоже почти все станут конформистами, циниками и скептиками. Но пока они только примеряют на себя большую жизнь, в ком, как не в них, живет спасительная жажда свободы, открытости и счастья. Пусть у них получится лучше, чем у нас.
Счастье
Нельзя сказать, что жизнь давала к тому поводы, но Яша был хронически счастлив и не умел скрыть этого, чем причинял невыносимые страдания ни в чем не повинным людям.
Провидение, наблюдая такое безразличие к себе, проявляло настойчивость, насылая на Яшу всё новые ненастья, — Яша лишь улыбался в ответ.
– Он просто идиот! — негодовали ни в чем не повинные люди и спешили уйти прочь.
Позади раздавался грохот очередного удара судьбы, обрушенного на Яшу, уходившие с надеждой оборачивались, видели слепленное из кровоподтеков и ссадин, но сияющее лицо Яши, и погружались в отчаяние и безысходность.
Многие ломались.
Яшина неспособность видеть мрак, ужас и боль окружающего мира привела к неисчислимым нервным срывам, пяти инфарктам, трем самоубийствам, а один человек даже решился на операцию по смене пола в своем стремлении забыть невыносимо-довольное Яшино лицо.
Оскорбленное и униженное провидение взялось за него всерьез.
Яшина собака попала под машину. Любимая женщина тяжело заболела и умерла. Дом, в котором он остался один, обрушился, завалив его обломками.
Яшино помятое тело достали. Врачи долго сшивали, латали, прикручивали и привинчивали то, что от него осталось. Когда сердце Яши останавливалось, провидение принуждало биться его заново — оно хотело увидеть, как покореженный человек будет жить и смотреть на жизнь теперь.
Яше отрезали правую руку и левую ногу. Один глаз закрылся навсегда. Но лицо его по-прежнему улыбалось.
– Нельзя жить с таким лицом, — рассудил доктор и перекусил лишний проводок в незапертой Яшиной голове.
Улыбка исчезла.
Яша вернулся к жизни и заковылял по ней опять.
– Совсем другое дело, — провидение осмотрело Яшу и, довольное, отступилось от него.
Люди шли мимо, опустив головы, но встретив разрушенное Яшино лицо, благодарили судьбу за то, что их собственная жизнь вовсе не так ужасна, как им казалось. И в глубине души, на самом ее дне, где жило милосердие, желали Яше скорейшего окончания его мучений.
Яша же, видя, как страх перед судьбой мешает этим хмурым людям разглядеть саму жизнь и скрытое в ней счастье, старался ободрить их, сказать, что жизнь прекрасна своей мимолетностью. Он спешил, зная, что время может вдруг кончиться. И поэтому он улыбался им всем — и людям, и провидению, и самой жизни. Но, к счастью для всех, его улыбки теперь никто не видел.
Александр Феденко
