Израильские госструктуры многократно пытались контролировать средства массовой информации. Однако на каждый роток не накинешь платок – даже когда цензура за дело закрыла маргинальное коммунистическое издание, за него вступились мейнстримные коллеги. С кем премьер-министр Эшколь разговаривал на идише, кто помог убить марокканского оппозиционера, и как глава секретной службы пытался издавать бульварный журнал
Скупщики краденого
Летом 1966 года советники непопулярного и нехаризматичного премьер-министра Леви Эшколя решили отправить начальника в турне по африканским странам. Журналистам сообщили, что Эшколь посетит Сенегал, Кению, Конго и Уганду. Однако накануне вылета стало известно, что тогдашний президент Конго Жозеф Мобуту обнаружил очередной заговор в рядах правящей партии и едва ли не собственноручно повесил нескольких министров.
Исключать вотчину Мобуту из пиар-турне Леви Эшколь не хотел, но и реакции журналистов на посещение недемократической Демократической республики Конго опасался. Недаром о премьер-министре Израиля ходила шутка: «Когда официант спрашивает у Эшколя «чай или кофе?», тот отвечает «полстакана того, полстакана другого». Эшколь обратился за советом к компетентному министру иностранных дел Аббе Эвену. Тот прислал телеграмму: «СМИ не бояться, визит в Конго не отменять, встретиться с политиками из фракции «бильти-тлуим». На иврите это выражение звучит и как «независимые», и как «не повешенные».
Отношения власти и прессы в раннем Израиле были сложными. Голда Меир подозревала министров из маленьких партий в склонности сливать конфиденциальную информацию прессе, а журналистов презрительно называла «скупщиками краденого». О скрытности Меир ходили легенды: на встрече с представителями СМИ она молчала, пока коллеги вовсю рассуждали о том, чего хочет и о чем думает король Иордании Хусейн. Когда работники пера и члены правящей коалиции разошлись, Голда Меир шепнула помощнику: «Они пытаются влезть Хусейну в голову, а я вчера пожимала ему руку».
Один из громких пиар-провалов связан всё с тем же Леви Эшколем. С освещением в прессе дела у премьер-министра обстояли более-менее благополучно, журналисты Арье Цимуки и Йосеф Хариф, с которыми Эшколь в знак особого расположения разговаривал на идише, выдавали на-гора нужные материалы. При этом главным народным СМИ тех лет было радио.
28 мая 1967 года Леви Эшколь должен был зачитать обращение к гражданам Израиля, обеспокоенным ситуацией на границе. Текст обращения написал бывший начальник штаба «Хаганы» Исраэль Галили, который выполнял функции министра информации. В последний момент глава канцелярии Ади Яффе внес несколько правок — и именно они смутили 72летнего Эшколя. В прямом эфире тот начал делать паузы и запинаться. Даже произошедшая через пару месяцев победоносная Шестидневная война не отмыла имидж «лидера-заики». Урок был усвоен, и во время войны Судного дня выступление Голды Меир было записано заранее, в нескольких дублях.
Редактура в тюремной камере
29 октября 1965 года на окраине Парижа люди в полицейской форме задержали и посадили в машину Махди Бен-Барку, известного марокканского оппозиционера. Сорокапятилетний Бен-Барка обладал докторской степенью в области математики, преподавал основы этой науки детям короля Марокко Хасана II, параллельно основал националистическую и антиколониальную партию «Истикляль». Королю деятельность придворного учителя пришлась не по душе, Бен-Барку вынудили эмигрировать в Швейцарию, а затем заочно приговорили к смертной казни.
5 ноября глава разведки «Моссад» Меир Амит сообщил Леви Эшколю, что Махди Бен-Барка убит похитителями, работавшими на марокканские силовые структуры. Параллельно в зарубежной прессе стали появляться сообщения, что именно «Моссад» помог выманить оппозиционера из Швейцарии во Францию в обмен на укрепление израильско-марокканских отношений. Израильская пресса по требованию цензуры набрала в рот воды… за исключением таблоида «Буль», который издавал выходец из Франции Максим Гилан. В декабре 1966 года «Буль», который обычно специализировался на фотографиях манекенщиц и светских сплетнях, поместил на обложку фото Бен-Барки, сопроводив заголовком: «Прослеживается ли тут израильский след?».
и в прямом эфире, был не готов. Заикающийся премьер-министр продемонстрировал непростое положение, в котором Израиль находился в канун Шестидневной войны
Той же ночью Гилан и его компаньон Шмуэль Мор были арестованы, а нераспроданные экземпляры журнала конфискованы. Гилану и Мору инкриминировались нанесение ущерба государству Израиль и шпионаж. В рамках судебной сделки эти обвинения были сняты, вечного нонконформиста Гилана, который успел побывать и ультраправым националистом, верившим в единый ханаанский народ, и ультралевым инициатором мирных переговоров с палестинцами, обвинили в публикации секретной информации и приговорили к году тюремного заключения. Интересный момент: по требованию службы безопасности «Шин-бет» (нынешний Шабак) Максим Гилан в тюремной камере продолжил готовить к печати новые номера журнала «Буль».
Несмотря на эти предосторожности, в Израиле и за рубежом стало известно об аресте Гилана. Жан-Поль Сартр и Бертран Рассел подписались под петицией, требующей освободить журналиста. Отсидев 135 дней, Максим Гилан был помилован тогдашним президентом Израиля Залманом Шазаром.
Авнери против Авнери
Если «Буль» навлек на себя гнев властей один-единственный раз, с другим популярным таблоидом «А-олам а-зе» всё было куда сложнее. Его редактор, уроженец Германии Ури Авнери, наметил перед изданием сразу несколько целей: раскрывать злоупотребления партии власти «Мапай», продвигать создание палестинского государства, бороться с цензурой и силовыми структурами, которые он открытым текстом называл «темными силами». «А-олам а-зе» вел прицельный огонь по тогдашнему пуританству, на его страницах присутствовали и обнаженка, и эротические рассказы (да еще и с солдатами Армии обороны Израиля в главных ролях).
В 60х тираж детища Ури Авнери дошел до 25 тысяч экземпляров, ненамного уступая «Двар а-шавуа», в лучших социалистических традициях распространявшегося среди членов профсоюза по обязательной подписке. «Темные силы» забеспокоились гораздо раньше. В 1953 году Авнери был избит неизвестными, а двумя годами позже в типографии журнала произошел взрыв. Официальная версия гласила, что на Авнери напали солдаты, недовольные критическим освещением деятельности их дивизии.
Испробовав неэффективный кнут, легендарный руководитель служб разведки и безопасности Иссер Харель решил перейти к своеобразному прянику, который должен был вызвать у издателей «А-олам а-зе» несварение желудка. В 1956 году он изыскал средства из бюджета «Шин-бет» для выпуска бульварного журнала «Римон», призванного лишить Авнери целевой аудитории. «Римон» в отличие от черно-бело-красного «А-олам а-зе» был полноцветным, среди авторов значились поэт Давид Авидан, театральный режиссер Яаков Агмон и даже однофамилец редактора «А-олам а-зе» журналист Арье Авнери.
Несмотря на светскую хронику и периодические контролируемые сливы полусекретной информации, создать конкуренцию у подконтрольного «Шин-бет» издания не получилось. Тираж журнала «Римон» падал, и через два года проект Хареля скоропостижно завершился.
В те же годы еврейское государство пыталось воевать с другим печатным изданием — газетой «Коль а-ам», которую издавала компартия Израиля. В марте 1953 года на ее страницах было напечатано, что израильские солдаты примут участие в Корейской войне. Автор приписал Генри Моргентау, американскому дипломату и общественному деятелю, заявление о том, что Израиль предоставит Соединенным Штатам 200 000 своих солдат. Другая фейковая цитата, на сей раз — из Аббы Эвена, гласила, что при желании на корейском фронте окажется куда большее число израильтян.
Бен-Гурион назвал публикацию газетной уткой. К тому времени «Коль а-ам» и его молочный брат, коммунистическая арабская газета «Аль-иттихад», продолжили развивать тему фиктивного военного сотрудничества. Абба Эвен был назвал поджигателем войны, а Бен-Гурион — торговцем кровью израильских подростков.
Министр внутренних дел Исраэль Роках не остался в долгу и приказал оба печатных органа закрыть. Но не навсегда. «Коль а-ам» — на 10 дней, «Аль-иттихад» — на 15, в соответствии с законом: министр внутренних дел имеет право прекратить функционирование печатного органа, публикующего информацию, которая представляет угрозу общественному порядку.
Другие, вполне мейнстримные газеты, вступились за коллег. Центральная тема их статей звучала следующим образом: мы против коммунизма и коммунистической прессы, но угрозу общественному порядку представляет как раз Исраэль Роках. Сегодня он закрыл газету из-за фейка, а завтра, чего доброго, обрушит свой пудовый кулак на другое издание из-за правдивой, но критической статьи о правящей партии.
«Коль а-ам» и «Аль-иттихад» обратились в Верховный суд. Председатель суда Шимон Агранат постановил: свобода слова не должна противоречить оборонным интересам страны; с другой стороны, закрывать печатное СМИ из-за фейковой новости, не вызвавшей особого ажиотажа, — это чересчур.
Телефон раздора
В век интернета цензурные ограничения теряют смысл. Если раньше редакторов газет можно было вызвать на ковер и запретить пересказывать содержание опубликованного в Западной Европе материала о ядерном потенциале Израиля или похищении Мордехая Вануну, сегодня любой обладатель смартфона может добраться до оригинала в одно нажатие. Если еще 15 лет назад для получения секретов надо было взламывать сейфы, а потом обращаться в редакции газет, сегодня можно обойтись взломом смартфона и публикацией содержимого в соцсетях.
Именно это и произошло с бывшим председателем коллегии адвокатов Эфи Наве. Он вел бурный бракоразводный процесс, параллельно продвигая юристку Эти Крайф на должность судьи. Делал он это далеко не за красивые глаза. Почти-бывшая жена председателя коллегии адвокатов о происходящем подозревала и передала старый телефон супруга частному сыщику. У того тоже был зуб на Наве (сыщик провалился на каком-то экзамене), телефон был успешно взломан, а переписка с Крайф передана журналистке радиостанции «Галей ЦАХАЛ» Адас Штайф.
Результат — сливы частной переписки в прессу, взаимные иски о клевете и вторжении в частную жизнь, и неожиданное обвинительное заключение. Наве и Крайф обвиняются в получении и даче «интимной взятки», а вот дело против Адас Штайф было закрыто. Мотивировка: взламывать чужое имущество нехорошо, но деяния Наве столь ужасны, что для их раскрытия все средства хороши.
Судя по всему, в наше время особые цензурные проблемы израильским средствам массовой информации не грозят. Jm
