Давид Грановский: «Не надо разговаривать о религии с человеком, который только что слез с наркотиков»

— Вы известны как человек, который помогает людям, пристрастившимся к наркотикам и алкоголю. Как официально звучит ваш титул? Как вы, человек религиозный, который практически всю взрослую жизнь провел в ешиве, пришли в эту сферу?

Я — руководитель антинаркотической программы Федерации еврейских общин России (ФЕОР). В данный момент также возглавляю проект ФЕОР Координационный центр по организации информационно-просветительских мероприятий в области наркомании и алкоголизма. Мы действуем по всей России.

Я очень близок к этой теме. В 2002 году я вернулся из Израиля, окончив обучение в ешиве «Бейт-Шмуэль», успел поработать в разных образовательных учреждениях Израиля и Европы. Приехал в Москву и стал помогать еврейским организациям. Исполнял особые поручения — тот проект, этот. Мне поручили заняться одним мальчиком, у которого возникли проблемы. Прихожанин, которому раввины решили помочь. Попросили меня с организационной точки зрения заняться его историей. Ему нужно было найти специалиста, где-то поселить, организовать быт. Мальчик проблемный. Подросток-наркоман. Нужна техническая помощь, «займись им».

— И вы… 

И я занялся. Нашел специалистов, гуру в этой теме — Юрия Холькина и его коллег, познакомился, водил этого мальчика к нему, сняли квартиру, поселили мальчика, снимали ему ломку. Для меня это было сумасшедшее дело, но меня вели специалисты. И так я познакомился с этой темой.

— Подождите, подождите. Так что с подростком-то было? Помните свои первые ощущения?

Я сейчас помню шок. Я забрал его из реабилитации после начального этапа. Первый шабат провели вместе. Меня, конечно, специалисты нагрузили информацией, как себя вести. Денег не давать, не поддаваться на угрозы. Но на практике я был заперт с ним один на один в съемной квартире. И началось… Он меня шантажировал, что выбросится из окна, если его не отпущу. Грозился резать вены.

— Угрожал физически?

Нет, меня он не трогал. Интеллигентный мальчик был. У него что-то было припрятано, ему просто нужен был шприц, как выяснилось. В конце концов после шабата я пошел в милицию — хотел предложить: возьмите его, закройте на денек. Я не мог с ним справиться. Его надо было напугать. Обычный обыватель так и думает.

Офицер сказал, что это он меня сейчас посадит за такое предложение. Я позвонил специалисту. Тот говорит: «Пусть прыгает, пусть режет вены. Дай ему чемодан, пусть едет. Совсем скоро либо вернется, либо умрет». Он вернулся. Потом с ним была еще какая-то история. В конце концов мальчик умер от передозировки. Умер через год.

— Вам не хотелось опустить руки после этой, самой первой неудачи?

Сейчас я четко понимаю, что наркомания — это болезнь и что я, как помогающий, не несу ответственность за выздоровление. Но на том этапе это был стресс, шок, я прошел терапию у психолога, которая помогла мне понять, как нужно реагировать на подобное, какие шаги предпринимать. Пошел к этому гуру за консультацией.

— Почему вы зовете его «гуру»?

Если есть топ-10 специалистов в России, он однозначно входит в этот топ. Я набирался информации. Чем больше опыта становилось, тем больше обращений ко мне было. Параллельно развивался в другой сфере, занимался бизнесом в торговой сети «Мосмарт».

— А потом?

В 2009 году ударил кризис. «Мосмарт» обанкротился. Товар был поставлен, а денег не оказалось. А я, как человек, который проводил эти сделки, стал крайним. Часть поставщиков поняли, часть затаила обиду, с некоторыми только сейчас закрыл все вопросы. Как-то так. Я эти деньги не брал, но осадок остался. 

И мне ставят диагноз — саркоидоз, известный в народе благодаря постоянному цитированию в сериале «Доктор Хаус». Теряю вес, не могу работать, на фоне стресса я потерял все, вошел в депрессию. Мы уехали в Израиль на лечение, попытались пожить там. Я уже ничем не занимался. Вернулись в Россию. Это был 2010 год. Я принял решение развить свои навыки в оказании помощи наркозависимым. Пошел в больницу на обучение, прошел курсы. Я видел, что это неплохо у меня получается, и хотел заниматься общественными делами. 

Я не получил диплом. Прослушал множество курсов, участвовал в тематических семинарах, в том числе и за границей. Я не мог стать врачом-наркологом, для этого на 10 лет нужно было посвятить себя получению медицинского образования. Терапевтом стать тоже не хотел, я не хотел участвовать в самом процессе, так как я мягкий человек, а терапевт нередко должен проявлять жесткость. Но мне нравилось, а главное — у меня получалось все грамотно организовывать. Заниматься общественной деятельностью, руководить программами, привлекать финансирование.

Параллельно я учился в колеле. Стал администратором проекта «Лимуд-Москва», который сам и запустил в 2004 году вместе с раввином Айзенштатом и ребе Парицким при финансировании ребе Лейбова и ребе Каминского. Со временем я пришел к пониманию того, что в России нет еврейской религиозной организации, занимающейся помощью наркоманам и алкоголикам. Есть классические сферы — благотворительность, помощь старикам. Зависимость — это тема специфическая, нужны знания, которые есть у меня. И нужно понимание еврейской темы, которое у меня есть, в силу того что я с 15 лет учусь в ешивах. 

— Какие практические шаги вы предприняли?

Я создал программу помощи наркозависимым при еврейской общине. Был 2012 год. Я не занимался коммерческой деятельностью. Организацию создал на бумаге и в соцсетях. Люди стали обращаться. Дальше я открыл в Москве консультационный кабинет. Помощь оказывалась бесплатно, я нашел волонтеров, которые были готовы тратить время. 

Первой обратилась семья по поводу девушки, которую задержали с наркотиками в кармане. Ее отпустили под подписку о невыезде. По условиям освобождения она должна была пройти курс у психолога. Мы обеспечили ей это. Вторая история: религиозный еврей, живет в Израиле, сын находится в Москве. Мы попытались организовать помощь этому мальчику, но ему явно нужна была стационарная реабилитация. Родители сначала не пошли на это, потом положили его в больницу, но без нашей помощи.

На исходе Суккота звонок: вот у нас тут лежит мальчик, у него ломка. Все бросаю, еду к нему. Я увидел, что это не ломка, он под кайфом, прекрасно себя чувствует. Задаю вопросы его наставникам: «Хотите, чтобы он уехал из вашей организации? Остался?» — «Мы хотим отправить его на реабилитацию». Кладу в клинику на снятие ломки, собираю деньги на реабилитацию в Нижнем Новгороде. Он там пролежал три месяца. Вышел, было несколько срывов, но сейчас он идет на поправку.

— Помимо российских специалистов вы консультируетесь с зарубежными?

В Израиле я плотно общаюсь с главой реабилитационного центра «Реторно» раввином Экштейном. Мы работаем над изданием его книги на русском языке — «Зависимость и злое начало», с источниками из ТаНаХа, Талмуда, мидрашей. Очень интересная работа. Экштейн просто замечательный. Сказал: «Будешь зарабатывать — доходы поделим пополам. Не будешь — просто так дари экземпляры».

У меня выстроилось понимание относительно метадоновой терапии после поездок в Европу и Израиль, выработалось негативное отношение к этому методу. Но чаще за зарубежным опытом я обращаюсь к Израилю — это зеркало Запада в плане наркологии, то, что происходит там, происходит и в Америке.

— Какие наиболее тяжелые случаи из вашей практики вам запомнились?

Летом 2015 года обратились из еврейской общины с подозрением на наркотики. Направил парня к психиатру-наркологу высочайшего уровня. Психиатр звонит — это не наркотики, это шизофрения. Хорошо, узнаю, что парень израильтянин. Пусть едет лечиться в Израиль. Отправляют его первым рейсом с провожающими, а сам выезжаю в командировку в Тулу. Ночью звонок: прямо в аэропорту он сошел с ума. Острый психоз. Паранойя. «Вы все меня хотите убить, куда вы меня везете?!»

— Что делают в таких случаях? Ситуация ведь непростая.

В самолет сажать нельзя. Психоз опасен и для него, и для окружающих. Состояние нужно срочно купировать. Скорая и полиция помогать отказываются. Все это время нахожусь на телефоне, ведь я еду за рулем в другой город. Я дошел до дежурного психиатра города. Порядка восьми часов мы пытались его госпитализировать. В какой-то момент должна была приехать бригада. Я сказал сопровождающим: «Когда приедет психиатрическая бригада, позвоните мне, договоримся, куда везти парня». Мне сообщили, что везут в 19-ю психиатрическую больницу. А, ну нормально, у меня там есть знакомый, прекрасный человек. 

Возвращаюсь из Тулы в Москву. Выясняется, что его отвезли в 19-ю областную больницу, а не столичную. И это мрак. Психи ходят и косо смотрят, разбитый кафель, общий туалет без кабинок, решетки. Надо его вызволять оттуда. Короче, возился с ним еще два дня. Ездил по психушкам, ему ставили уколы, чтобы он из моей машины не выпрыгнул во время перевозки. Такая вот история.

— На каком-то этапе вы поняли, что хотите сотрудничать с крупной еврейской организацией. Что вы могли им дать?

У меня были связи и готовая работающая программа. Обратился в КЕРООР. Поговорил, встретился с начальством. Они — молодцы, восприняли важность этого проекта, захотели участвовать, но дело застопорилось. Потом я с чистой совестью пошел к раввину Арону Гуревичу. Он возглавляет департамент ФЕОР по взаимодействию с правоохранительными учреждениями, в том числе и с ФСКН. Эта служба контролирует и процесс реабилитации наркоманов и алкоголиков. Кроме того, мы и раньше решали несколько проблем вместе. Я обращался к Гуревичу, он открыто помогал мне в вопросах госпитализации. Буквально через несколько дней мы встретились с Александром Моисеевичем Бородой.

Встреча заняла минут семь. Я рассказал о том, что делаю и что могу делать. «Что вы хотите?» Я хотел только крышу. Чтобы начать дальше развиваться в рамках серьезной крупной организации. 

Через полгода принес в ФЕОР отчет — реализованные мероприятия. И попросил кабинет и обеспечить технические условия развития программы. Мне пошли навстречу практически сразу. Выдали компьютер, комнату и все необходимое для работы. Стали направлять в официальные организации, Общественную палату РФ, Госдуму, Минздрав, на различные официальные мероприятия профильных организаций, комитетов, рабочих групп.

Мы продолжали развиваться. Очное консультирование населения, профилактические мероприятия, семинары и тренинги для представителей социально ориентированных профессий. В 2015-м выиграли президентский грант. 

— Можете рассказать об этом поподробнее? 

Это заслуженная победа. Весь коллектив работал днем и ночью над его разработкой. Расчеты, согласования, графики, планы, бюджеты и сметы, миллионы писем. Мы хотели сделать конфетку. У нас получилось. Конкурсная комиссия Общероссийской общественной организации «Лига здоровья нации» выбрала проект ФЕОР. На реализацию нашего проекта было выделено 3 500 000 рубл.
В рамках проекта ведется колоссальная работа. Семинары и тренинги для представителей социально ориентированных профессий, сотрудников МВД, ФСИН, Минздрава и других государственных учреждений. Профилактические мероприятия для населения, включая школьников. Очное консультирование людей, столкнувшихся с бедой наркомании и алкоголизма

Недавно команда проекта вернулась из Сибири. Впереди города Центрального федерального округа, Крым, Урал, Камчатка. Главное, что вся эта деятельность добавляет нам опыт. Но главная моя цель еще не достигнута. Я хочу открыть при Федерации еврейских общин России реабилитационный центр, который со временем развился бы в сеть центров. Потому что в России есть нехватка таких учреждений, а у ФЕОР есть ресурс — развитая сеть общин во всех регионах страны.

— Еврейский реабилитационный центр?

Центр будет для всех. Мы работаем с евреями и неевреями. В нашей работе нет национальной или религиозной окраски. Главная помощь наркоманам и алкоголикам — соединить их с профессионалами. Болеешь наркоманией — иди к врачу.

Наркомания — расстройство, которое приводит к физическим и духовным нарушениям. Тора однозначно подходит к наркомании как к болезни. Как только предрасположенный к зависимости человек попробовал наркотик, у него срабатывает механизм, который приводит к развитию этой болезни.

— То есть вы считаете, что не следует разрабатывать какую-то особую методику, заточенную на религиозных наркоманов или алкоголиков? А как же быть с кашрутом, соблюдением шабата в соответствующей клинике или реабилитационном центре?

Не надо разговаривать о религии с человеком, который только что слез с наркотиков. В «Реторно» есть синагога, кошерное питание, соблюдается шабат для тех, кто хочет. Но никаких других ограничений нет. 

В Брянске сейчас лежит религиозный мальчик, дай Б-г ему здоровья. Я спрашивал раввина насчет субботы, кошерного питания. Потому что я отправляю людей в обычные реабилитационные центры, не евреейские. Ответ: речь идет о «пикуах нефеш», угрозе для жизни, поэтому в период абстиненции больной может делать все, что хочет. А потом пусть возвращается к соблюдению заповедей. Современные еврейские законоучителя считают, что психические заболевания подпадают под категорию «пикуах нефеш». 

Мне однозначно понятно, что наркоман находится на грани смерти. Был человек из общины, тяжелый случай алкоголизма. Мы созвонились, назначили встречу. Он за день звонит — какие-то бытовые дела, но в воскресенье обязательно приду. А в субботу он умер.

— Ужас. Какие главные цели вы ставите перед собой?

Когда мы подавали программу на грант, написали: одна из целей — культивирование в обществе необходимости обращения к специалистам. К наркозависимости часто приводят конфликты в семье. Если люди начнут обращаться к психологам, их удастся вылечить задолго до развития болезни.

— Есть известные всем зависимости — наркотики, алкоголь, азартные игры. Какие еще болезненные зависимости бывают?

Сейчас люди берут кредиты, несмотря на последствия. Это тоже зависимость. Зависимость — это «хочу здесь и сейчас!» плюс невозможность увидеть последствия. Психологическое расстройство вылечить очень сложно. Когда коллекторы придут и бутылку с зажигательной смесью бросят, тогда человек почувствует последствия.

— Кто склонен к зависимости и какая зависимость опаснее?

Люди, шпыняемые всеми, недополучившие любви в детстве. Алкоголизм в какой-то мере опаснее наркомании. Алкоголь доступнее наркотиков. Человек скатывается медленнее. Чем медленнее скатывается, тем лучше адаптируется к новой жизни. Наркоман же скатывается быстрее и свои проблемы видит ярче.

Есть также и сексуальная зависимость. 

Человек может не понимать, что это ему мешает. А на самом деле это разрушает его быт, семейную жизнь. Но в силу зависимости он этого не видит. С женой проблемы, интимная жизнь страдает, и человек не понимает почему. Потому что он ежедневно ходит по порносайтам, а для близкого человека сил не остается.

Из Израиля недавно позвонили — у молодого религиозного человека беспорядочные половые связи направо и налево. Обратилась сестра, попросила им заняться. Я поставил условие: пусть позвонит сам. Парень обратился самостоятельно. Поговорил с ним по телефону, очень позитивный молодой человек, работает кем-то типа дизайнера, ходит в общину, в которой можно затеряться, изучает Мишну, Галаху, соблюдает все, как надо. Не женат. И пунктик — ежедневно порнография и секс. Страдает, истощен.

Связал его с психологом, но специалист не смог ему помочь. Парень искал человека, который мог бы с ним поделиться опытом. Религиозный еврей, который сам справился с аналогичной зависимостью. Нашел такого, свел их. Надеюсь, помогло.

— Как бы вы определили зависимость?

Как невозможность контролировать потребление чего бы то ни было. Наркотиков, алкоголя, игр, близких людей. Невозможность оценить потери от употребления. Здоровый человек прежде чем выпить с вечера задает себе вопрос: а нужно ли мне утром садится за руль, не отразится ли мое распитие на детях, которые могут увидеть меня пьяным.

— Отечественную медицину принято ругать. Что происходит с помощью наркоманам в России? 

Наркологическая помощь оказывается в России бесплатно. И она — на хорошем уровне. Но есть и проблемы: люди не хотят вставать на учет и поэтому не обращаются за помощью. Вторая проблема заключается в том, что у государства нет большого числа реабилитационных центров. Сейчас, однако, в различных субъектах федерации реализуется программа по предоставлению желающим сертификатов на прохождение лечения в коммерческом центре. Если речь идет о Москве, то на это выделяется 30 000 руб. в месяц на шесть месяцев. Опять же речь идет о постановке на учет в наркологическом диспансере. Это галочка, это плохо. Нельзя получить права. Сняться с учета — целая история.

— Как узнать, что человеку требуется профессиональная помощь?

Спросите его: «Вы счастливы или несчастливы?» Если несчастлив, надо идти к специалисту.

— А вы счастливы?

У меня могут быть сложности, но мне есть на что опереться — та или иная сложность решаема, мой опыт это подсказывает. Я приду домой, меня ждут любящая жена и карапузы.