Илья Альтман: «Если дата входит в еврейский календарь, евреи об этом будут помнить всегда»

– Наша беседа будет опубликована накануне Дня Спасения и Освобождения, который отмечается 26 ияра по еврейскому календарю. Вокруг этой памятной даты до сих пор не стихают дискуссии – нужен ли «еврейский День Победы», есть ли шансы объединить с его помощью Израиль и диаспору? Как к этой дате относитесь вы?

Когда я впервые об этом услышал, мне показалось, что это может задеть чувства ныне живущих людей, для которых 9 мая – это праздник, с которым связана их жизнь, жизнь их детей. Но потом я понял, что одно абсолютно не противоречит другому. 9 мая – это праздник Победы всех стран антигитлеровской коалиции, солдат и их потомков. А дальше развивается понимание того, что для еврейского народа означала победа над нацизмом. Этому и посвящен День Спасения и Освобождения.

От Германа Захарьяева и главного раввина Москвы Пинхаса Гольдшмидта я услышал следующее объяснение: вы устанавливаете памятники и делаете музеи, они могут простоять несколько сот лет, а потом разрушатся. Но исторический опыт показывает, что, если дата входит в еврейский календарь, евреи об этом будут помнить всегда. Для новых дат всегда есть место.

– Когда вы лично заинтересовались темой Холокоста?

Еще во время учебы в Историко-архивном институте. Где-то на третьем курсе я пытался исследовать тему Еврейского антифашистского комитета. Это был 1975 год, ни одного источника, по которому можно было писать работу, не существовало. Но мне впоследствии повезло. Когда я работал в главном архиве страны, удалось найти материалы ЕАК. Эренбург писал в мемуарах, что рукопись «Черной книги» утрачена, а тут – 39 пухлых, по 400 страниц, подготовительных томов.

– Вы были создателем научно-просветительного центра «Холокост». Насколько новаторской, если так можно выразиться, стала эта организация в России 90-х?

Организация наша появилась, когда еще существовал Советский Союз. И практически никто слово «Холокост» в стране не знал. Так что само название Центра несло новое знание. По этой теме есть много интересных историй. В 1992 году в «Московском комсомольце» появилась заметка о Центре – наверное, это был первый и последний раз, когда газета проявляла интерес к организации, занимающейся темой Холокоста. Собственно, и тогда интерес был специфический: есть фирма «Русский бизнес», в которой нет ни одного еврея, но она решила спонсировать Центр «Холокост», с чего бы?

Мы позиционируем себя как общественную организацию, а не еврейскую. Когда мы создавались, еврейских «зонтичных» структур, за исключением Ваада, еще не было. Как и бизнесменов-евреев, для которых тема сохранения памяти о Холокосте казалась бы общественно значимой. Для сравнения – когда нами был найден дневник жены Махно, мгновенно появились спонсоры, издавшие его тиражом 100 тысяч экземпляров. А вот тема Холокоста для постсоветских евреев после 40 лет замалчивания была не вполне понятной.

– Центр вы создали вместе с Михаилом Гефтером, фигурой знаковой.

Думаю, что после смерти Сахарова это был человек, к которому подходило определение «совесть российской интеллигенции». Он был единственным членом Президентского совета, который вышел из него после расстрела Белого дома. Гефтер был участником войны, получил ранение, был награжден орденом Славы. Уже после его смерти мы узнали о том, что он установил памятник на том месте, где погибло 11 тысяч евреев Симферополя, среди которых были его мать и двоюродный брат. Но личное отношение к теме он никогда не акцентировал.

– Ваш Центр существует около 30 лет. Секрет такого долголетия – в тщательно подобранном коллективе?

Рядом всё время находились замечательные люди. Сначала – Михаил Гефтер и тележурналист Лена Якович, с которыми я создавал эту организацию. Почти сразу к нам присоединилась Алла Гербер, с которой впоследствии мы возглавили Центр. У нас есть прекрасные историки, архивисты, педагоги. Команда насчитывает 14 человек. В более чем 40 регионах страны работают наши коллеги из институтов развития образования и университетов, представляющие Центр. Мы приглашали и приглашаем людей к сотрудничеству исключительно по профессиональному признаку.

– Да, люди вокруг Центра объединились замечательные. А как обстояло дело с организациями? Кто откликнулся, кто предложил помощь?

Первые пять лет существования Центра – в начале 90-х – не было ни офиса, ни стабильного финансирования. Но мы находили партнеров, в том числе Ваад, Джойнт, Сохнут, Израильский культурный центр, с которыми совместно проводили мемориальные вечера. Первую международную научную конференцию помогла организовать известная туристическая фирма. Место для заседаний предоставил многократный чемпион мира Анатолий Карпов в историческом здании Международной ассоциации фондов мира, где в 40-е годы располагался ЕАК. У нас было пять небольших передвижных выставок, их помогла изготовить в Питере организация евреев – ветеранов войны. А вот найти поддержку бизнесменов не получалось. Вспоминаю закладку камня Мемориальной синагоги на Поклонной горе. Владимира Гусинского, который инициировал проект, спросили: а Музей Холокоста там будет? Он ответил фразой, которую многократно цитируют разные издания: «На Холокост у меня денег нет». Задавшая этот вопрос Алла Гербер, с которой мы почти четверть века возглавляем наш Центр, парировала: «Замечательно, что у вас нет денег на Холокост, но я спрашивала про музей…»

– Гусинский как-то отреагировал?

Прошло три года, строилась синагога, ничего не происходило. И вот в марте 1998-го в субботу, когда мэр Москвы Юрий Лужков объезжал объекты строительства, у меня раздался звонок: «Илья Александрович, приняли решение строить Музей Холокоста, мы его открываем в сентябре». Звонили из структуры Владимира Гусинского, потому что Лужков, зайдя на стройку, задал два вопроса: как евреи воевали и почему их убивали? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо было за полгода создать музей.

– Всего за полгода? Это было реально?

Американский Музей Холокоста открылся в 1993-м, а закон об этом был подписан в 1980 году. То есть работали 13 лет. Музей Империалистической войны в Лондоне строился 11 лет. Нам дали полгода, чтобы создать экспозицию по проблематике, о которой не было ни одной специальной монографии к тому времени, не были обработаны архивы… По счастью, существовали наработки нашего Центра, мы не сидели сложа руки, собирали экспонаты, и музей удалось открыть.

Так случайно совпало, за полгода до этих событий я получил первый грант – стажировку в американском Музее Холокоста. За эту шестинедельную стажировку я сумел просмотреть тысячи копий архивных документов, касающихся Холокоста на территории СССР, и отобрать самое интересное. Затем по факсу отправлял эти материалы нашим музейщикам, которые отсматривали, что в плане экспозиции подходит, а что нет.

В начале нулевых я провел экскурсию на Поклонной горе для Ариэля Шарона. Когда я рассказал ему, что во время Великой Отечественной войны 256 евреев получили звание генералов, он изумился: «За всю историю Армии обороны Израиля не было такого количества генералов!»

– Возможно, уложиться в такие нереально короткие сроки помогла ваша уникальная метода сбора информации? Я имею в виду в том числе легендарную операцию «Фронтовое письмо».

В этой связи не могу не вспомнить одну историю. Читаю лекцию в Токио. В университете Васэда. Меня предупреждают, что с острова Хонсю четыре часа летел профессор, специально чтобы встретиться со мной. Как японцы, думаю, к теме Холокоста трепетно относятся, наверное, что-то важное хочет спросить. Лекция закончилась, все задают вопросы. Профессор с Хонсю молчит. Идем в ресторан, тут он берет слово: «Я специально прилетел, чтобы с вами встретиться. Я пишу историю комсомола». Всеобщая пауза. «Это ведь вы в начале 80-х годов придумали операцию «Фронтовое письмо»?» Да, говорю. «Я, – продолжает японец, – пишу в своей книге, что комсомол в 80-е годы сделал две очень важные вещи: придумал операцию «Фронтовое письмо» и построил БАМ». Ну, – объясняю, – так случилось, что после армии перечитал свои письма, мне понравилось, а тут в журнале «Юность» бросили клич: собирайте фронтовые письма, отправляйте в Москву. Я думаю – нет! Я профессиональный историк, знаю, как это надо грамотно делать: вот школьники, вот микрорайон, вот анкеты… Так мы собрали 5 000 писем. И это в условиях, когда не было ксерокса. Я после армии работал не в Москве, а во Владимире, благодаря чему мог придумывать всё, что хочу, и продвигать под эгидой комсомола, а по-другому было нельзя. Так вот, это я уже говорю не японцу, а вам: тот опыт проведения всесоюзной операции был действительно уникален. По этой методике все архивы страны заработали, собрали, сохранили оригиналы писем. Это для меня была некая миссия, потому что за каждым письмом стояла биография человека. Через несколько месяцев центр «Холокост» издаст пятый сборник дневников и писем евреев периода войны. Такого серийного издания нет нигде в мире. То есть этот опыт пригодился и в дальнейшем, уже ретранслированный сюда – на работу с евреями – участниками войны и бывшими узниками, сбор личных архивов и, главное, публикацию писем и дневников.

– Евреев часто обвиняют в «приватизации» Холокоста. Дескать, была мировая война, зачем фокусироваться на геноциде отдельно взятой национальности? Кстати, для вас самого это исключительно еврейская история?

Первоначально я смотрел на эту свою работу исключительно с точки зрения профессионального историка-архивиста, нашедшего «Черную книгу». За этой историей я видел огромный пласт документации, утраченной из-за ее неиздания на русском и других языках. Нужно было восстановить полный текст рукописи. На ее базе сделать выставки. Потом возникла идея создать именно образовательный центр. Было понимание того, что мы очень многое теряем без этой темы: как профессиональный историк я считаю, что невозможно понять историю войны без Холокоста. И невозможно понять историю Холокоста на территории СССР и Европы без истории Второй мировой войны. До меня мейнстрим по этой теме был сформулирован в одной замечательной книге под названием «Война против евреев». Вот у меня тоже была своего рода борьба с самим собой при выборе данной деятельности. Ведь на тот момент я был довольно занятым человеком: вел тележурнал «Уроки истории», в один год у меня вышло 300 публикаций, выступал на радио. Но при этом у меня было некое осознание: вот «белое пятно», и ты его должен заполнить, сохранить память об этом.

– Как лидеры еврейских организаций России участвуют в сохранении памяти о Холокосте?

Делается очень многое. Созданы музеи и образовательные центры. В том числе – при поддержке РЕК – Международный центр по истории Холокоста и геноцидов в РГГУ. Ведется уникальный проект «Вернуть достоинство», инициированный Юрием Каннером, – в результате установлено более 70 памятников и мемориалов на местах массовых казней на территории России.

С 2015 года Российский еврейский конгресс при поддержке московских властей ежегодно проводит «Неделю памяти», приуроченную к 27 января. Мемориальные вечера проходят в престижных залах столицы. Лидеры страны и регионов посещают общинные центры и еврейские музеи в Международный день памяти жертв Холокоста. Мы тесно сотрудничаем не только с ведущими еврейскими организациями России, но и с бизнесменами, учеными, общественными деятелями, для которых, как, например, для председателя попечительского совета нашего Центра Юрия Домбровского, тема Холокоста не только личностная, но и общественно значимая.

– Музей – пусть и не государственный – создан, тема Шоа более-менее обсуждается, вошла в учебные программы школ, фильм о восстании в Собиборе вызвал фурор. Что дальше? Неужели остались неисследованные области?

Четыре года назад мы начали проект «Освободители». Его конечная цель – найти биографии примерно двадцати пяти тысяч солдат, офицеров, медиков, журналистов, освободивших 27 января 1945 года Аушвиц. Заключенных было около семи тысяч, в самом лагере и филиалах, а вот принимали участие в освобождении 25 тысяч. Освобождали, лечили, работали в качестве журналистов, снимали фильмы.В Кнессете мы организовали выставку, приуроченную ко Дню Победы. Экспозиция подробно рассказывает о том, что сделала Красная армия, спасая евреев. Никто ранее это столь детально не изучал. Евреи занимают четвертое место среди национальностей, которые участвовали в освобождении Аушвица. В составе 60-й армии было 1 008 евреев. Не все они освобождали этот лагерь смерти, но несколько сотен – точно.

К 27 января 5 дивизий освободили Аушвиц и его филиалы с интервалом 3-4 дня. Одна из дивизий носила название Ленинградская, она защищала город на Неве в 1941 году. Самым старшим по званию среди тех, кто погиб в боях за город Освенцим, был подполковник – командир полка. Если снимать про это фильм, то лучше фамилии, биографии и национальности не придумать – еврей Семён Беспрозванный. Его убили вечером 26 января, а на следующий день его полк вошел в Биркенау. До войны Беспрозванный был директором Большого драматического театра, начальником управления культуры Ленгорисполкома. А во время войны – партизаном, принимал участие в снятии и прорыве блокады Ленинграда.

В процессе работы над проектом мы отдельное внимание уделили подвигу советских медиков, которые спасли большую часть освобожденных в Аушвице. Кстати, на русскоязычном сайте американского музея Холокоста можно прочесть, что, к сожалению, большая часть освобожденных узников погибла. В других лагерях это действительно так. А в освобожденных Красной армией – нет. И только в Аушвице, по данным польского Красного Креста, умерло 450 человек. Почему так сравнительно немного? Туда был переброшен госпиталь с опытом лечения дистрофии в блокадном Ленинграде во главе с Маргаритой Жилинской – впоследствии доктором медицинских наук. Вы слышали имя Анны Франк?

– Его все слышали, думаю.

Анну Франк, ее мать и сестру маршем смерти в 1945-м перевели в другой лагерь, и в марте она скончалась от тифа. А что стало с ее отцом? Отто Франк, вернувшись в Амстердам, нашел дневник своей дочери и сделал всё, чтобы эта рукопись была опубликована во всем мире. Вклад Отто Франка в судьбу этого уникального документа трудно переоценить. Его «особо отметили» только отрицатели Холокоста. Они обратили внимание, что на некоторых страницах сделаны правки шариковой ручкой, которой в те времена не было. И они объявили, что дневник – фальшивка. Увы, в этом контексте имя Отто Франка появляется чаще всего. Но вернемся к судьбе этого человека, одного из тех самых доходяг. Его шесть месяцев лечили советские врачи. Как вы думаете, что для него значила Красная армия? На нашей выставке «Холокост: уничтожение, освобождение, спасение» есть бесценный документ: его первое письмо, после того, как он смог держать ручку в руках. Оно написано на немецком бланке Аушвица, адресовано матери в Базель, датировано: 23 февраля 1945 года. Первая фраза письма: «Меня спасли и выходили русские». Письмо ранее не публиковалось, впервые появилось на нашей выставке. Когда я читал лекцию в Японии, узнал, где под Хиросимой находится один уникальный музей и отправился туда. Оказалось, что в 70-е годы Отто Франк помогал создавать этот музей и отдал им свое письмо. Возникает вопрос: а знал ли Отто Франк, что это за дата 23 февраля? Японские коллеги мне любезно показали книгу об Отто Франке, он тоже вел дневник сразу после освобождения. Там я увидел лаконичные записи: 10 февраля был в бане, 17-го смотрел кино, 23 февраля – день Красной армии.

Так вот, идея нашего проекта – пойти через личные судьбы людей, которых освобождали. Наш Центр получил несколько собраний из личных архивов, включая архив семьи Семёна Беспрозванного, ветеранских организаций, дивизий, которые освобождали Аушвиц. Мы работали более чем в 70 регионах страны. По крайней мере, в этом году Международный день Холокоста при поддержке нашего Центра отметили в 70 регионах России.

Школьники приходят к бывшим узникам, интересуются, где те были освобождены. Под Костромой они пришли к бывшей узнице гетто, учительнице Аните Розенцвейг-Эдельштейн – оказалось, что это мать председателя Кнессета Юлия Эдельштейна…

– Несмотря на прикладываемые усилия, не кажется ли вам, что Шоа на определенном этапе может превратиться в далекое и малозначимое событие? Все знают, например, что была Римская империя, а потом погибла. И всё, никаких исторических уроков.

Нужны образовательные проекты. В данном случае – для еврейской молодежи. Благодаря чему сохранилась память о Холокосте на Западе? Во многом – благодаря бывшим узникам. Многие были освобождены еще подростками. Они достигли успеха в разных областях, в том числе в бизнесе, и понимали, что память нужно сохранить. Второе поколение узников сделало особенно много для легализации Холокоста в США и Европе. У нас есть поколение детей евреев-фронтовиков, никоим образом не объединенное в организации. У многих есть фотографии, документы тех лет. Я часто выступаю перед широкой аудиторией и спрашиваю: «Поднимите руки те, чьих родителей спасли». Подымают человек 50-60. Задаю следующий вопрос: «Вы сообщили о тех, кто их спас?» – «Нет». – «Почему?» – «А их уже нет в живых». – «Но живы же их родные!» – «Так не они же нас спасали».

Давайте дадим задание ученикам: собрать письма, фотографии, дневники времен войны. В России школьники разных национальностей ищут имена освободителей концлагерей и гетто, а в еврейских школах может быть организован сбор имен как евреев – освободителей Аушвица, так и спасенных Красной армией жертв Холокоста. Я очень боюсь, что люди уходят и документы отправляются на помойку. А ведь всё больше народу интересуется личной историей. В ЖЖ благодаря «Бессмертному полку» появляются подобные истории. Например, интереснейшие дневники, в том числе написанные евреями.

Я считаю, что та методика, которую мы предложили, – это модель, как будет изучаться любое значимое событие Великой Отечественной войны. Есть прекрасная идея – «Бессмертный полк». И есть пять конкретных «бессмертных» дивизий, которые освобождали Аушвиц. Благодаря этим людям мир отмечает Международный день Холокоста именно 27 января. Мы хотим, чтобы их, как и спасенных ими узников, знали поименно.
Мы ведем поисковую работу уже в 40 регионах России. Несколько тысяч биографий даны на специально созданном сайте «Освободители». Это представители 32 народов, ныне живущих в России. А вообще в освобождении Аушвица принимали участие представители 20 современных государств. В том числе китайцы, финны, югославы… Это проект, которому суждено рано или поздно стать международным.

Очень важно, что конкретная информация о спасении евреев Красной армией – от гетто Калуги в декабре 41-го до узников Терезина 8 мая 45-го – теперь широко доступна. Нам удалось совместно с Российским еврейским конгрессом подготовить передвижную экспозицию на шести языках, включая иврит, которая в течение двух лет была представлена в четырех штаб-квартирах: ООН, Совет Европы, ЮНЕСКО, ОБСЕ; в парламентах шести государств, на четырех континентах.

Мы уже 20 лет проводим Международный конкурс работ школьников, студентов и педагогов, посвященный Холокосту. О чем они? Не только о прошлом. Девочка из Архангельской области посмотрела фильм Павла Чухрая «Дети из бездны» и назвала свое эссе «Я никогда не буду прежней». Для того чтобы тех, кто «никогда не будет прежним», было как можно больше, и создан наш Центр.