Ноги в холодной воде
Родился я в Кфар-Хабаде, в центре Израиля. Третий ребенок среди семи детей, что позволяло мне вести своеобразную игру: когда выгодно — я один из старших, когда нет — еще маленький. Родители говорят, что еще в детстве я мечтал зажечь ханукию на Красной площади.
Мой дедушка, раввин Борух Париз, был живым воплощением богобоязненности. Для него каждая заповедь была Заповедью. Чтобы омыть руки, он каждый раз наполнял кружку шесть раз — по три раза на каждую руку! По ночам он учился, опустив ноги в холодную воду – чтобы не заснуть. Мой прадед реб Рефоэль-Нахман Каан в старости плохо видел и не мог сам писать письма Любавическому ребе, поэтому он просил нас писать под его диктовку. Но перед тем как сесть написать, мы должны были окунуться в микву.
Моего первого учителя звали реб Берке Хен. На протяжении десяти лет он скрывался от коммунистов, ему грозила смертная казнь. Его лицо светилось, как у ангела, я не преувеличиваю. И такой человек преподавал трехлеткам! Учились мы в бараках. Крыша накалялась от жары, но кто тогда слышал о кондиционерах? На крышу ставили поливающие устройства, чтобы с их помощью охладить помещение хотя бы на пару градусов.
Дисциплина в наше время была намного строже. Однажды нам устроили грандиозную экскурсию, включавшую перелет из аэропорта имени Бен-Гуриона в Хайфу и обратно. И одного одноклассника за какую-то провинность наказали, не взяли на экскурсию. Я до сих пор не могу равнодушно вспоминать эту историю. Это было огромной педагогической ошибкой, мелочностью и мстительностью. Поступать так мне кажется неприемлемым.
Ешива — это тот переломный момент, когда ты перестаешь быть домашним ребенком и входишь во взрослую жизнь. Я до сих пор помню экзамен по всему материалу, пройденному за три-четыре месяца до этого. В ночь перед таким экзаменом никто не спит. Наступает утро, и ты понимаешь: теперь остается только молиться об успехе.
В свободное время мы предлагали евреям накладывать тфилин на соседнем с ешивой перекрестке. Один человек ответил примерно следующее: «Я только что наелся некошерного мяса. Сейчас я еду в самый нескромный город Эйлат, где собираюсь нарушать Шаббат. И вы хотите, чтобы между делом я наложил тфилин?» Я часто пересказываю эту историю для объяснения, что такое заповедь. Не важно, что было до и что будет после. На эту минуту ты выполнил заповедь Творца? Она останется твоей навечно! Ну и, возможно, в один прекрасный день ты все же не поедешь нарушать Шаббат…
Доллар по официальному курсу
В 16 лет папа взял меня с братьями на осенние праздники в Америку, в резиденцию Любавического ребе. И я заявил, что хочу здесь остаться учиться. Там, в «Севен Севенти», по названию номера дома, в котором находилась резиденция, произошло мое формирование личности. В один прекрасный день нам говорят, что железный занавес приподнялся и набирается группа из 30 молодых людей, чтобы на три месяца поехать в СССР. Нас набралось 12 человек. Кто-то оказался в Марьиной Роще, кто-то в Харькове, кто-то в Ленинграде. А я на три месяца поехал в Ташкент. С этого началась моя связь с Россией.
Перед отъездом я получил доллар от Ребе со словами «не делать глупостей». Дело в том, что доллар получали, чтобы пожертвовать его на благотворительность. Но в Советской России же не дашь на цдаку доллар, нужно разменять на рубли. И Ребе предупреждал каждого, чтобы все было официально — ни в коем случае не менять доллары на черном рынке.
Совсем недавно позвонил один человек, мой ровесник, который признался, что начал приближаться к еврейству под влиянием моей первой поездки в Ташкент в начале 90-х. Все эти годы он жил в Австралии, а тут приехал в Москву. Мы назначили встречу в отеле, и он мне говорит: «Вы помните историю с моим экзаменом?» Не помню. «Как?! Она же прогремела на весь Ташкент! Вы сотворили чудо!» Я — чудотворец?
Оказалось вот что. Во время нашего приезда мы открыли нечто вроде ешивы. Находили молодых еврейских ребят, студентов и звали их поучиться с нами в синагоге. Целый день сидели и учились. А что еще мы, молодые ешиботники, могли делать? Учили еврейские буквы, обучали чтению, потом — книги поглубже. Русского мы не знали. Ребята не знали иврита. К счастью, попадались ребята, владеющие английским. И так мы, два израильтянина, проучившиеся в Америке, преподавали на английском, а один из учащихся переводил все остальным.
Так вот тот человек из Австралии и оказался нашим переводчиком. Дело было перед выпускными экзаменами. И ему предстоял очень сложный экзамен — он заканчивал медицинский факультет. Сложности усугублялись тем, что это было время национального пробуждения, и узбеки потребовали, чтобы экзамены проводились на узбекском языке. Он с узбекским был не в ладах, а тут еще я морочу ему голову, чтобы он служил мне переводчиком.
Парень пытался отнекиваться, и тут я сказал ему, что экзамен он сдаст — под мою ответственность. И что вы думаете? Экзамен он сдал лучше, чем кто-либо мог предположить.
Собственный вуз
Когда через несколько месяцев после моей свадьбы, в 1993 году, рав Лазар искал семейную пару, которая взяла бы на себя заботу об институте «Махон Хамеш — махон Хая-Мушка», он обратился к нам. Мы послали Ребе вопрос по факсу, является ли это нашей миссией. Получив положительный ответ, мы приехали. С тех пор я здесь.
В Москве наша задача была предоставить еврейским девушкам полноценные дом и место учебы. Понимаете, девушка, которая вынуждена посещать лекции и сдавать экзамены по Шаббатам и еврейским праздникам, включая Йом-Кипур, — это уже не то. Девушка, которая весь день вращается в нееврейской атмосфере, — это уже не то. Требуется комплексное решение вопроса. И мы решили открыть свой собственный вуз.
У нас учатся около ста девушек. Каждая наша ученица — настоящее сокровище, целый мир. Они ведь в скорейшем будущем построят свои семьи, у них родятся дети, внуки, правнуки. Тот, кто не видит в каждом ученике проект на всю жизнь, не достиг истинного понимания, что такое воспитание.
Меня учили: если ты что-то делаешь, делай это на самом высшем уровне. Девушки живут у нас по четыре года, а то и по шесть лет, нужно позаботиться о домашней атмосфере, о здоровом питании, обо всем, что человеку нужно, чтобы почувствовать себя дома. В коридоре у нас стоят диваны, есть Wi-Fi, и всегда есть с кем посоветоваться. По любым проблемам — от бытовых до медицинских и психологических. Я сам живу неподалеку, а две семьи живут прямо в общежитии.
Время от времени возникает внутренняя потребность запустить еще какой-нибудь новый проект. Так, полтора года тому назад мы открыли микву. Каким прекрасным наглядным пособием это служит для девушек, посещающих наш курс по семейной жизни!
Являясь учебным заведением, мы вынуждены настаивать на соответствии учебным требованиям. Была у нас ученица, которой грозило исключение за постоянные подстрекательства. Часть педагогического состава настаивала на том, что оставить ее — это навредить всем остальным. Часть была настроена чуть менее категорично. Я все же решил ее не выгонять. Сегодня она одна из самых активных наших «лоббистов» в мире!
Я уже говорил, что первые годы нам было сложно. Было ощущение, что мы никуда не движемся, стоим на месте. И вдруг приходит осознание, что как-то совершенно незаметно для нас самих за два-три года вот уже 20–30 девушек, прошедших через наше заведение, стали ближе к еврейству, создали еврейские семьи, соблюдают заповеди. И все равно у нас остались сомнения в эффективности нашей деятельности. Это было уже после смерти Ребе. Я обратился к одному из хабадских наставников, описал ситуацию. Он начал расспрашивать меня о результативности и, услышав об этих девушках, искренне удивился: «И после этого вы еще сомневаетесь, стоит ли вам продолжать заниматься этим?! Да ведь каждый такой случай — это целый мир!» Сегодня речь идет о нескольких сотнях.
