Профессор Михаил Зиниград: «Если вы будете основываться на вере, вы останетесь лаборантом»

Есть хлеб и худеть

— Через несколько недель вы направитесь в Россию. Какова цель поездки?

В мае-июне в Москве состоятся Дни Израиля в России, приуроченные к 25-летию возобновления дипломатических отношений. Нас пригласили Российский еврейский конгресс, «Натив», МИД Израиля, посольство Израиля в Москве и попросили сделать обзор об образовании Израиля. Я собираюсь поехать туда с презентацией, чтобы показать структуру высшего образования в Израиле и место Ариэльского университета в этой структуре. 

Наше заведение — самое молодое среди израильских вузов. 

Мы занимаем лидирующие позиции в нескольких направлениях. Одно из них — это медико-биологическое: медицина и разработка лекарственных препаратов. У нас создано несколько научных центров, есть центр исследования мозга, центр разработки противораковых препаратов. Полтора года тому назад был создан центр персонализированной медицины. 

— Что это?

У нас есть уникальные разработки в области персонализированного подхода к диетологии, например. Или к лечению депрессии. Сегодня депрессию лечат таблеточками, независимо от происхождения болезни и состояния больного. Всем выписывают одно и то же. У нас проводится уникальное исследование, которое показывает, что депрессия может быть врожденной, приобретенной, проявляться на разных стадиях. Все очень сильно зависит от того, какова генетическая структура ее объекта. Мы вместе с американскими партнерами хотим создать базу данных с перечнем генома каждого человека. Если взять человеческий геном, окажется, что все мы похожи, 98% совпадают. Но достаточно тех нескольких процентов, которые представляют собой миллиарды клеток. По ним люди различаются.

Параллельно с этим у нас есть кафедра диетологии. По телевизору часто рассказывают о чудо-диетах, но они ориентированы на «среднюю температуру по больнице». А ведь один ест хлеб и поправляется. Другой, наоборот, худеет. У нас создан факультет медицинских наук, на котором есть парамедицинские специальности. Физиотерапия, трудотерапия, управление медицинскими предприятиями. 

— Насколько Ариэльский университет известен на постсоветском пространстве? К вам направляют студентов из-за границы? 

Мы сейчас заключаем соглашение с Киевской медицинской академией о направлении студентов к нам на учебу по специальности «управление медицинскими предприятиями», у них такой нет. Думаю, и для России это актуально. Есть «дефектология» и целый ряд других специальностей. У нас имеется и сестринское отделение. Это не подготовка на диплом врача, но в будущем мы собираемся открыть медицинский факультет, поскольку у нас есть кафедра премедицинской подготовки на базовые специальности. У нас ведутся противораковые разработки, сделаны серьезные инвестиции в эту область. 

Другое направление — материаловедческое. Это область, в которой я работаю тоже. У нас есть очень интересные достижения в получении материалов со специальными свойствами для оборонной и авиационной промышленности. Третье направление — компьютерная и кибертехнологии. В Ариэльском университете действует центр кибертехнологий. Сегодня это, как известно, очень современное направление. Говорят, что следующая война, не дай Б-г, будет вестись на уровне кибертехнологий. Представлена и робототехника, две кафедры интенсивно работают в этой сфере. Есть медицинские роботы для операций, уникальные роботы-наноспутники, предназначенные для слежения. 

— Какие еще дисциплины представлены в университете?

Мы открыли направление «Изучение Израиля и археология». Наши археологи в прошлом году получили две из 10 мировых премий в области. Израиль, по сути, это что такое? Археологический объект. Прокладывают шоссе, вдруг останавливают строительство — что-то нашли! И в любом месте так. 

Одно из интересных направлений — центр виноделия. Наш университет территориально находится в Самарии, где когда-то 3500 лет назад были виноградные лозы. Израиль был страной винограда. И леса там росли, император Тит использовал их для тарана. Так вот, появилась инициативная группа, которая хочет возродить эти лозы. Уже разработана автоматизированная система, которая производит красное вино.

— Перефразируя известный анекдот про портного, который хотел стать Ротшильдом, вы еще немножечко шьете?

Виноделие — это целое направление. Четыре года длится учеба будущих инженеров, которые изучают базовые химические технологии, а потом специализируются в области виноделия. Кроме того, в Ариэльском университете действует факультет массмедиа, где есть прекрасные студии. Меня иногда интервьюируют израильские телеканалы. Когда я возвращаюсь и захожу в университетскую студию, никакой разницы в оснащении не вижу. Проводится подготовка газетных журналистов, специалистов в области рекламы, электронных СМИ и кино. Скоро состоится ежегодный показ фильмов, снятых нашими студентами.

Овладеть ивритом за год

— Сколько времени вы проведете в Москве? 

Неделю. Обсудим три-четыре темы, собираемся сделать там круглые столы, провести мастер-классы. Мы летим туда в составе 7–8 человек. Это и ученые, и кто-то из студентов. Нам нужны контакты с еврейской аудиторией, которая бы увидела, что происходит у нас в университете, контакты с учеными и работниками вузов. Я приглашаю людей из Академии наук, из вузов. И еще одна цель — мы хотим привлечь инвесторов, как и тех, которые видят, что в наши проекты стоит вкладывать деньги и будет отдача, так и тех, кто хочет пожертвовать деньги на университетские цели. У нас много таких спонсоров, которые просто вкладывают деньги в строительство, в стипендии. В частности, РЕК и Юрий Каннер. Есть аспирант-стипендиат РЕК, есть стипендиат доктора Бориса Минца. Так же помогают профессора Юрий Домбровский и Дмитрий Зимин.

— Чем Ариэльский университет отличается от других израильских вузов?

У нас есть традиционные области и специальности, но ряд специальностей мы специально открывали для того, чтобы в условиях конкуренции привлечь студентов. Кибернаправление, премедицинское образование, очень сильное отделение физиотерапии. Наш факультет массмедиа сильно отличается от всех, которые существуют. Обычно вузы дают хорошую теоретическую подготовку и меньший упор делается на практическую специализацию. У нас это построено таким образом, что помимо изучения наук в теоретическом плане студенты получают реальную специальность.

— Ваш вуз расположен за так называемой зеленой чертой. Для левых это кость в горле. Насколько споры вокруг Ариэльского университета отражаются на программе обучения?

Наш университет аполитичен. У нас есть и 600 студентов-арабов. Они хотят получить образование по выбранным специальностям. Нашу кафедру социологии создавал левый профессор, а кафедру археологии и изучения Земли Израиля возглавляет профессор, известный своими крайне левыми позициями. Он занимается наукой.

— Выходец из бывшего СССР во главе израильского университета — это явление редкое. Как вам удалось занять такую высокую должность?

Я был деканом факультета и не собирался баллотироваться. Ректор — должность выборная, ученый совет (сенат) из 72 профессоров выбирает его тайным голосованием. У меня есть материаловедческий научный центр, которым я руковожу. Но попечительский совет университета сказал: тебе, может, это не очень нужно, но мы считаем, что для университета будет хорошо, если тебя изберут. И я, как ни странно, в это поверил. Никто не заставлял. Я пошел сознательно. 

Мой бывший учитель Олег Алексеевич Есин еще в Екатеринбурге говорил: «Самая лучшая должность в университете — это профессор. Но это если заведующий кафедрой, на которой ты работаешь, — хороший и порядочный человек». Что это дает? Определенную степень свободы, можно что-то менять, что-то попробовать сделать. Почему согласился? Я здесь не новый человек. Пришел сюда в 1993 году. Тогда это был маленький колледж. 100 студентов, без штатных сотрудников. Я приезжал из Бар-Иланского университета как приглашенный лектор. Это длилось несколько лет. Нам задерживали зарплату, но для меня это была возможность подтвердить свой профессорский, профессиональный, научный статус.

— В чем это выражалось?

Я получил огромный карт-бланш. Мне сказали: вот тебе место, делай, что хочешь. 

Нужно было меньше чем за год выучить иврит. И все получилось. Я начал читать лекции, построил лабораторию, потом добавилось еще три других, я возглавил центр материаловедения. Нас было пятеро, и мы создали два факультета. Профессор Шахам, который был моим «конкурентом» на выборах ректора, создал инженерный факультет. А я организовывал факультет естественных наук. Физика, химия, математика, программирование и биология. Поначалу руководили этим колледжем люди, которых приглашали. Не было администраторов из своих, из недр колледжа. И вот впервые такая возможность предоставилась. Мы с Шахамом — друзья и остались друзьями.

— Удается ли сочетать должность ректора и функции ученого?

Сказать вам, что это не идет в ущерб научной работе? Нет, это другая позиция, мне не хватает времени. У меня поначалу были наивные представления: выделю пару дней на науку. Оказалось, что нельзя выделить пару дней. Но я вот почему к этому спокойно отношусь. У меня уже был центр материаловедения, были сотрудники. Они продолжают работу. Мой вклад, естественно, уменьшился. Точнее, он изменился. Я выступаю больше в роли человека, который определяет, куда двигаться, анализирует результаты. Вот так сложилось.

Жена была не в восторге, когда меня избрали. Когда я пошел на второй срок, она сказала: «Я считаю, что тебе это не нужно».

— Из дома выгнала?

Оставила. Я почти 50 лет женат. Друг друга понимаем.

— Планирует ли Ариэльский университет создавать филиалы в других странах?

Некоторые израильские вузы это делают. Хайфский Технион начинает работу в Китае. У нас были предложения из РФ и Грузии. Но пока мы не там. Это отдельная большая бюрократическая проблема. Это регуляторы, министерства и прочее. Нужно, чтобы там были преподаватели, которые представляли наш университет. Это безумно сложно.

У нас есть договоренности с Грузией — половину срока студенты учатся там, приезжают к нам, учатся на английском и получают наш диплом. На два года, даже на год. По израильскому положению если треть срока студент отучился в вузе, он имеет право на его диплом. К такому сотрудничеству мы готовы. Грузинские студенты изучают у нас компьютерные науки и менеджмент. За год-полтора каждый студент платит $7000–8000, включая проживание, производственные экскурсии и так далее. Наши программы утверждены Министерством образовании Грузии. 

— Как происходит процесс учебы?

Сначала студенты учатся на родине. Через два года мы проводим тестовый контроль, отбираем группу, которая поедет в Израиль. Такой момент — группа должна быть не меньше 15 человек, иначе экономически это нерентабельно.

Памятник министру

— Считается, что школьное образование в Израиле среднее, а университетское — на мировом уровне. Правда ли это? Как превращают посредственных школьников в студентов-отличников?

Я вам не скажу за всю Одессу. Есть в этом много правды. Израильское базовое школьное образование до 8-го класса включительно… я бы его сильно видоизменил. Оно строится по системе, близкой к американской. Есть школы, в которых можно не изучать физику или химию. Можно изучать математику на разных уровнях, от трех до пяти единиц. Мой сын учился в хорошей школе, там точные науки преподавались на высоком уровне. Но в массе своей оставляет желать лучшего. По законам иудаизма памятники ставить нельзя, но министру, который сумеет перестроить израильское школьное образование, я готов воздвигнуть виртуальный памятник.

С 9-го класса начинается интенсивное обучение сродни университетскому. Но доходят не все. Обязательного среднего образования нет. Если у папы свой магазин, зачем аттестат? Я считаю, что не все должны получать образование, но должны иметь возможность это сделать.

Аттестат зрелости у всех разный, но надо помнить, что те, кто идут в вуз, делают это после армии. Они постарше, они частично свои деньги, заработанные в армии, платят. Это другой уровень. Это не балбесы. Ребята хорошие, толковые. 

— Ваши внуки планируют пойти по пути дедушки?

У моего старшего сына, который учился на физтехе, шесть детей. Все они дома сидят, в школу не ходят. Это называется хоум-скулинг. Внуки умные. Старшая в результате пошла в Открытый университет, набрала баллы, поступила в Бар-Иланский университет на археологию. Точка зрения сына такая: школа прилагает много усилий для того, чтобы отбить охоту к учебе. 

— Израильская школа?

Школа как таковая. Вспомните себя — хотели ли вы читать книги, которые вам предлагали на уроках литературы? Счастье, когда есть хороший учитель. Но это исключение. Старшая внучка начинала ходить в школу, потом не хотела, мой сын не возражал. А потом он создал концепцию домашнего образования. Боролся, выиграл дело в Верховном суде.

Я со своими внуками, начиная с восьми лет, разговариваю как со взрослыми, зрелыми людьми. Учатся по «Скайпу», в интернете. У них нет отторжения — «Не буду, меня заставляют». Одному внуку 12 лет, он любую технику понимает. Я купил автомобиль, система не включалась, а внук за 15 минут справился.

— Нельзя не заметить кипу у вас на голове. Как вы пришли к вере?

Тема пограничная, интимная. Мой папа учился в хедере. В Янушполе, местечке в Житомирской области. Он 1903 года рождения, учился еще до революции. Я родился, когда ему было 43 года. Во время войны немцы всех истребили. В нашей семье единственным религиозным человеком был дедушка. Он чудом спасся — был в гостях у моих родителей. 

Папа пошел в революцию, стал комсомольцем, коммунистом, секретарем райкома. Его перевели на хозяйственную работу. Он был директором сахарного завода. В 1937-м его арестовали вместе с главным инженером завода. Должен был прийти из Европы агрегат под названием выпорка. Отца и главного инженера обвиняли в том, что они шпионы и диверсанты. Хотели-де подложить бомбу в этот агрегат. 

— Еще до того, как машина поступила на завод?

Да. Потом был период освобождений, через три с половиной года папу выпустили. И он предусмотрительно сменил место жительства. Второй раз его не посадили. Обычно тех, кто никуда не переезжал, сажали повторно. Потом его реабилитировали, восстановили в партии. 

Его внук, мой сын, в 15 лет внезапно начал интересоваться своими корнями. А тетя и дядя моей жены — хабадники Азимовы, они жили в Ташкенте, родственники были в США, Израиле, других странах. И они прислали сыну молитвенник, разные книги. 

Начались проблемы. Сын поступил в университет. По субботам на занятия не ходил, на военную кафедру не ходил. Ректор меня пригласил на беседу, но это уже был 1990-й. А потом сын познакомился с девушкой, которая планировала уехать в Израиль, влюбился, уехал за ней. 

— Стиль жизни сына повлиял и на вас?

Религиозным я не был. Теща молилась, но своими словами. Мы постились в Йом-Кипур, в Песах ели мацу, не более того. А потом приехали в Израиль. Пришли к нам в гости сын с женой. И моя супруга, женщина практичная, говорит: «Давай соблюдать кашрут, а то они у нас и стакана воды не выпьют». Я согласился.

Младший сын пошел в религиозную школу, стал изучать Талмуд. Я начал изучать вместе с ним. В 45 лет осознал, что у меня серьезный пробел в знаниях. И я вспомнил своего религиозного дедушку. Он по-русски не говорил, знал идиш и украинский. Рассказывал про Давида и Голиафа: «Один був маленький, але розумний. Другий був здоровий і дурний. Цей Давид узяв каменюку, попав йому в око, і він вмер». Иногда дедушка добавлял, к какой именно матери. Про Моисея рассказывал, как дочь фараона пошла стирать белье, и вдруг плывет что-то. Я пошел в синагогу, прочел Тору первый раз, второй. И вот результат. Я прошел этот процесс вслед за сыном.

— Некоторое время тому назад был опубликован опрос среди израильтян. Большинство религиозных считают, что между наукой и религией нет противоречия, большинство светских — наоборот. Что об этом думаете вы?

Наша соседка говорила: «Профессор, вы должны быть умным человеком, как вы верите в эти глупости?» Попытки притянуть за уши науку к религии вызывают у меня улыбку. Конечно, можно объяснить, что, когда евреи проходили Красное море, воды расступились, потому что был ветер такой. Можно силу ветра подсчитать. Но это не для меня. Ну хорошо. 

Мы живем неподалеку от главного раввина Рамат-Гана Яакова Ариэля. Говорю ему: «Когда я жил на Украине, я ел свинину, копченое сало. Очень вкусно». Раввин улыбнулся: «Если бы это было невкусно, кто бы это запрещал?» 

Наука и религия — разные вещи, их не надо путать. Не надо религиозными догмами объяснять научные открытия. Типа было сделано открытие, потому что ученые мезузу на двери поменяли. Одна вещь основана на вере, другая — на сомнениях. Я накладываю тфилин. Могу придумать объяснение почему, но не хочу. В науке, если вы будете основываться на вере, вы останетесь лаборантом. Я терпеть не могу фразу «учеными доказано». Учу студентов: сомневайтесь во всем! Не будете сомневаться, не будете двигаться вперед.