Председатель и руководитель ешивы «Торат Хаим» и Московской еврейской религиозной общины (МЕРО) Йосеф Сусайков всегда мечтал стать военным. В детстве у него были глаза прокурора, дедушка генерал-полковник и желание связать жизнь с армией. А в молодости Йосеф вдруг увлекся религией и… О том, как сын военного случайно узнал о своей национальности, что привело его в синагогу и как встреча с художником Айзенштатом изменила его жизнь, нам рассказал сам Йосеф
— Расскажите немного о себе. Где родились, учились, работали?
Я родился в Ленинграде. Когда мой отец окончил Военно-медицинскую академию, мы уехали сначала в Липецкую область, потом в Москву, а позднее оказались на Сахалине. И уже там, когда я учился в школе, я начал думать, что делать дальше. Так как мой дед генерал-полковник, а отец — военный врач, да и все родные были военными, всё так или иначе вело к военной тематике. После 8 класса я хотел поступить в Суворовское училище, но ближайшее училище было далеко от Сахалина, и выбор пал на мореходку, которая находилась в городе Невельск. Приехал я в этот Невельск, пришел в училище… И помню, такая тоска меня взяла, что я вернулся на вокзал, прождал 12 часов ближайшего поезда до Южно-Сахалинска и уехал домой.
А потом, когда я окончил 9 класс, мы вернулись в Москву. Я уже был юношей и пошел работать. Сначала работал в поликлинике, потом немного поработал в научно-исследовательском институте и оттуда ушел в армию. В армии я снова вернулся к мысли, что надо продолжать карьеру в какой-то военизированной или близкой к тому структуре, и решил, что буду поступать на юриста.
Кстати, еще в детстве, когда мы гуляли с мамой по Фрунзенской набережной, какая-то незнакомая бабушка сказала, глядя на меня: «Какие глаза, какие глаза. Быть тебе прокурором». Вообще, в детстве у меня была довольно заметная внешность, я даже снимался в кино. С моих заработков был куплен холодильник.
В общем, я получил юридическое образование и после какое-то время служил, много ездил по СССР по долгу службы.
Сусайков в своем кабинете в МЕРО
— А что с карьерой прокурора? И вообще, много преступников вывели на чистую воду?
Скажу так — повидал их на своем веку много и разных. До сих пор могу определить людей, связанных тем или иным образом с криминальным миром или бывавших в местах не столь отдаленных.
— Помогает ли это в работе с еврейской общиной?
Как сказать… Проницательность в этой работе не помешает.
— Ну а что потом?
А потом были времена перестройки, и я постепенно ушел в коммерцию. Сначала автомобили, потом занялся антиквариатом.
— Вырисовывается интересная картина. Внук генерал-полковника, сын военного врача, несостоявшийся суворовец, бывший сотрудник неких структур, до сих пор определяющий преступников по глазам, — сегодня вы религиозный человек, который к тому же руководит религиозными организациями. Йосеф, как в вашу жизнь пришли понимание того, что вы еврей, и, собственно, религия?
Моя семья была светской. Мама впервые сообщила мне, что она еврейка, когда у меня в школе случился инцидент.
— Вас кто-то обидел?
Наоборот… Я, как сейчас говорят, наехал на одноклассника, уже не помню, почему, но точно не потому, что он еврей. У нас было много девочек с еврейским корнями, никто никогда ничего им не говорил. А этот парень, вот не помню, что он натворил. И когда моя мама спросила, почему я так поступил, я ей ответил: да он вообще еврей! На что мама сказала: я тоже еврейка. Кстати, до сих пор, когда вспоминаю этот случай, чувствую себя гадко. Сегодня, конечно, извинился бы.
— Когда появились самоидентификация, религия?
Я был очень читающим молодым человеком. Читал много и о религии — христианской, восточной. В христианской Библии я прочитал, что еврей — это тот, у кого мама еврейка. Получается, что я еврей. Дальше я начал читать о еврейских законах и понял, что для меня наиболее близко именно это. Понимаете, я всегда верил в то, что мир сотворен кем-то, что у мира есть хозяин. И если я еврей, то я должен соблюдать еврейский закон.
— Сколько занял путь к полному соблюдению?
Это был постепенный процесс. Важным этапом стал мой первый визит в синагогу. Вообще, я пошел туда, чтобы купить книги. До этого долго не решался — всё же в те времена еще был страх, что кто-то меня заметит, было немного не по себе. Когда я зашел, в первую очередь меня поразило то, как там красиво, — этот свод в большом зале, цвета. Помню, тогда проходил маарив, и я был в зале до конца молитвы. Потом я купил себе издание Торы, а через некоторое время сидур. Когда я уже окончательно начитался, я пришел в синагогу и спросил, где можно сделать обрезание. Мне удивленно ответили, что здесь этого не делают, но отправили в Лучников переулок. Там мне открыла Светлана Ефимовна, с которой мы потом долгое время работали вместе, и сказала, что сейчас никого нет. Я ушел, а вернулся с этим вопросом только через год. И вот тогда я познакомился с Александром Айзенштатом. Так и началась еврейская жизнь. Я ходил в колель, учился, на шаббаты ездил в ешиву «Торат Хаим». А параллельно, в своей светской жизни, я продолжал заниматься антиквариатом.
Так что приобщением к еврейской среде я обязан раву Александру Айзенштату. Он направил меня на путь ортодоксального иудаизма. В душе я уже был предрасположен к религии, он же мне показал, где мое место. Он поменял мою жизнь.
— Именно он и пригласил вас работать в ешиву?
Не сразу. Я был учеником колеля, но потом рав Александр попросил меня помочь ему с семинаром на Маросейке. Там была старая синагогальная квартира в совершенно ужасном состоянии. И синагога дала ее в пользование, чтобы Айзенштат сделал там семинар. Так я стал техническим директором этого семинара. Потом он привлек меня работать в колель в качестве исполнительного директора, а потом уже в ешиву. Я занимался тремя учебными заведениями, которыми занимался сам Айзенштат.
В 1999 году я стал заместителем Айзенштата в ешиве, то есть «проректором». А потом уже председателем. Им я остаюсь и сейчас.
— Ваша жизнь менялась довольно круто. Сначала преступников ловили, потом возглавили религиозное учреждение. Такая резкая смена деятельности и работы…
Это уже не работа, это моя жизнь. На протяжении всех лет работы в ешиве я время от времени занимался коммерцией — также связанной с продажей антиквариата. Но ешива — это образ жизни, это всё проросло через меня, это уже просто часть меня.
— Можете вспомнить какие-то особенно смешные и захватывающие истории, связанные с ешивой «Торат Хаим»?
История ешивы очень насыщена разными событиями, через ешиву проходит великое множество совершенно разных людей, поэтому и историй здесь столько, что в одном интервью не расскажешь.
Помню, однажды ко мне приезжали бандиты, предлагали быть нашей «крышей» на коммерческой основе. Я сказал: «Наша крыша — Всевышний. Зачем вы нам нужны?»
— Они перешли в иудаизм после этого?
Не думаю, но сказали, что хорошо относятся к евреям и у них есть знакомые евреи, но денег всё же лучше бы заплатить. Потом, говорят, поздно будет. Не угрожали напрямую, но, скажем так, намекали. В итоге, когда я сказал, что здесь им искать нечего, — просто ушли.
— Как вы оказались в МЕРО?
Я бывал в Московской хоральной синагоге, но довольно редко. Последние 20 лет вся моя жизнь проходила в ешиве в Хрипани, до этого — в поселке Удельная. И вот однажды, три года назад, мне позвонил Александр Малис — я хорошо знал и его, и его брата Олега, они всегда были друзьями ешивы — и предложил работать в общине в Москве, не оставляя при этом ешиву. Обещал, что будет интересно.
— И как? Интересно?
Более чем. Всегда интересно что-то строить. Когда я пришел, мы запустили разные проекты и процессы, много хорошего сделали и, я надеюсь, еще сделаем. Община тоже стала частью моей жизни и моим домом. Это не может быть скучным и неинтересным.
— Вы можете назвать свою работу стрессовой?
С евреями всегда стресс.
— Что вам здесь нравится?
Знаете, в отличие от ешивы, в синагогу приходит широкий круг людей, совершенно разных, с разной степенью погруженности в иудаизм, традиции, с разным пониманием еврейства. Это делает синагогу сложным организмом, но крайне интересным. Это же делает пребывание и работу здесь еще более увлекательными. Интересно смотреть, как меняется мировоззрение людей по мере их вовлеченности в еврейскую жизнь. Как люди приходят сюда впервые. Как строят семьи, как становятся частью общины. Как перестают ею быть — процесс невеселый, но поучительный.
— Расскажите немного о планах МЕРО и синагоги?
Планы у нас большие и амбициозные. Во-первых, само здание хоральной синагоги не в лучшей форме, оно требует ремонта. Поэтому важным пунктом нашего плана является необходимость сделать синагогу более комфортной и современной, чтобы людям хотелось сюда возвращаться. При этом мы хотим сохранить атмосферу величия главной синагоги страны, ее монументальность, историческое наследие.
Во-вторых, за последние три года мы запустили множество новых программ, создаются новые проекты. Так, мы приобрели новое здание рядом с синагогой, в нем уже функционирует общинный центр. Здесь проходят уроки и лекции, встречи молодежного клуба, работает молочное кафе «Бейгл».
И всё это, конечно, достаточно непросто — всем новым проектам постоянно требуется поддержка, а в современных условиях ее не так-то просто найти, особенно с учетом того, что есть и первоочередные задачи — например, обеспечить нашу и подопечные общины мацой. Это вопрос первой необходимости, и сначала мы должны решить его, а затем приступить к следующей задаче. Но так или иначе, работа идет, появляется много новых людей, в том числе молодых ребят, что радует. Евреям сейчас хорошо в Москве, есть инфраструктура, выбор мест, куда пойти, чтобы молиться, учиться, развлекаться. По сравнению с тем, что было раньше, — другая жизнь.
— Вы сами продолжаете учиться?
Я учусь самостоятельно 2,5-3 часа в день.
— Расскажите немного о своей семье.
Я женился в 30 лет, довольно поздно по тем временам. У меня четверо детей, все учатся и учились в еврейской школе, но никогда — в религиозной. В их детстве еще никаких религиозных школ не было. Слава Б-гу, растут. Главное не какие они сейчас, а какими они станут.
— Если они решат не быть религиозными? Что вы им скажете?
Молюсь, чтобы этого не произошло. Я не знаю, что скажу, если так случится, но знаю, что подумаю. Это будет очень больно. Любому родителю больно, когда его ребенок выбирает неверный, на его взгляд, путь. Так же, как и бегущему всю жизнь от своего еврейства отцу будет непонятно и, возможно, болезненно, если его ребенок станет соблюдающим евреем.
— Что вы посоветуете тем, кто пока не смог сделать свой выбор, будучи евреем?
Я думаю, не стоит бежать от себя и от того, кто ты есть. Зачем искать где-то другую мудрость, если вся мудрость есть в том народе, к которому ты принадлежишь? jm
