Юрист. Ученый. Кавалер ордена Британской империи. Генеральный прокурор британской администрации в Палестине. Долгая и разнообразная жизнь Нормана Бентвича — это рассказ о великой мечте и о ее столкновении с реальностью. Пламенный сионист и подданный Ее Величества, он разрывался между своими сионистскими убеждениями и необходимостью беспристрастного управления, между желанием быть среди своих на исторической родине и осознанием колониального превосходства.
История семьи Бентвич в целом и Нормана Бентвича в особенности может показаться легендой, приукрашивающей фамильное прошлое. Однако на самом деле это яркий и довольно характерный пример моральных дилемм и карьерных сложностей, перед которыми оказывались английские евреи, служившие в британских колониальных властях в Палестине. Имперские фантазии сталкивались с трудной реальностью жизни в арабо-еврейско-британском треугольнике, и разные люди выходили из этой ситуации по-разному. Норман Бентвич стал одним из тех, на чьих ошибках учились другие.
Стать своим
Чтобы разобраться в истории Нормана Бентвича, придется начать с Восточной Европы 1840-х годов. Именно тогда молодой человек по имени Матиас (Маркус) Бентвич из польского городка Пыздры отправляется искать счастья в Англию. В Туманном Альбионе Маркус становится странствующим продавцом украшений — таким образом зарабатывали себе на пропитание многие еврейские иммигранты из Восточной Европы. Путешествуя по селам, он учит английский и свыкается с местной культурой, а в районе Брадфорда встречает Броз Леви, происходящую из семьи сельских аристократов. Маркус и Броз поженились в 1850-е годы: на свадьбе встретились евреи, родившиеся в Англии и считавшие себя истинными британцами, и еврейские иммигранты, ощущавшие себя чужими в новой среде. Молодожены переехали в скромное жилище в Уайтчепеле, в лондонском Ист-Энде. В этом доме в 1856 году родился их сын Герберт, будущий отец Нормана Бентвича.
С раннего возраста Герберта занимал вопрос двойной еврейско-английской самоидентификации, и впоследствии эта тема волновала умы и сердца всех его 11 детей. Хотя отец Герберта был иммигрантом, благодаря корням по материнской линии юноша чувствовал себя настоящим англичанином. Он преуспевал в учебе, получил множество призов и в 1877 году с отличием окончил курс юриспруденции в Университетском колледже Лондона. В 1880 году Герберт женился на Сюзи Соломон, и молодая пара поселилась на Эбби-Роуд на севере столицы.
21летний Герберт завел адвокатскую практику, посчитав своим долгом выбрать профессию, которая могла бы быть полезна еврейской общине. Кроме того, молодой юрист занимался в общине волонтерской деятельностью. При этом Бентвич-старший стремился достичь социального статуса таких семей еврейской аристократии, как Монтефиоре и Мокатта, которые общались с влиятельными людьми и членами королевской семьи, но как представитель среднего класса не был вхож в аристократические круги. Так начался долгий путь создания легенды семьи Бентвич, путь, который в итоге привел Герберта и его детей в Палестину.
Английские Маккавеи
Норман Матитьяху Бентвич родился в 1883 году вторым из 11 детей в семье. Одна из девятерых его сестер впоследствии стала известна как виолончелистка Тельма Елин — ее именем сейчас названа гимназия искусств в Гиватаиме; другая сестра Нормана, Лилиан, вышла замуж за ученого-семитолога раввина Исраэля Фридлендера; третья, Нита, основала вместе с мужем, Михаэлем Ланга, одноименную усадьбу Ланга в Зихрон-Яакове. Брата Нормана звали Джозеф, он занимался педагогикой и стал директором ивритской хайфской школы «Реали».
Норман окончил частную школу Святого Павла, а затем получил образование в Тринити-колледже в Кембридже. Его отец к тому времени не только принимал активное участие в жизни лондонской еврейской общины, но и вступил в сионистское движение «Ховевей Цион» и в тайный орден «Древние Маккавеи». Дом Бентвичей превратился в интеллектуальный салон, который посещали выдающиеся сионистские деятели той эпохи.
В лондонский орден «Древних Маккавеев» входили еврейские представители среднего класса, в основном люди свободных профессий. Целями ордена были культурный ренессанс в среде общинной молодежи и осуществление плана еврейской колонизации Палестины, входившей в то время в состав Османской империи. В числе прочих «Древними Маккавеями» были писатель Израэл Зангвилл, художник Соломон Джозеф Соломон, исследователь Каирской генизы (архива средневекового еврейства) Элкан Натан Адлер. На собраниях в основном беседовали о сущности еврейства и о том, как сформировать новое еврейское самосознание. Эта далекая от реальности жизнь приобрела совершенно иные очертания, когда в 1895 году в Лондон прибыл Теодор Герцль.
Еврейская община Франции не поддержала сионистские идеи Герцля, поэтому он обратил свой взор в сторону Англии. В 1895-1901 годах Герберт Бентвич присутствовал на трех встречах, организованных Герцлем в Лондоне. Провозвестник сионизма в своих речах призывал организовать конгресс представителей всех еврейских общин и сформировать делегацию, которая отправилась бы в Палестину, чтобы прощупать почву для дальнейшего еврейского переселения. Бентвич-старший был заворожен речью и пообещал возглавить делегацию, в состав которой вошли бы члены ордена «Древних Маккавеев».
Путешествие по Израилю
Герберт планировал вывезти в Палестину большую группу собратьев по ордену, надеясь, что визит вызовет у них желание поселиться на Святой земле, а также будет способствовать распространению идей сионизма в общине. Увы: хотя изначально идея заинтересовала многих, в итоге в путь отправились лишь сам Бентвич-старший и Израэл Зангвилл. Впрочем, Герберт не унывал и упорно называл это путешествие паломничеством, окружая его ореолом святости, хотя цель делегации была сугубо практической.
6 апреля 1897 года Герберт Бентвич надел колониальный шлем и вместе с группой, состоящей из 21 паломника, отправился в Землю обетованную. По пути путешественники заехали в Париж, чтобы встретиться с Максом Нордау и бароном Ротшильдом, а оттуда отплыли в Александрийский порт, где их радушно принял один из лидеров местной еврейской общины барон Феликс де Менаше.
Затем корабль взял курс на порт Акко. Герберт настоял, чтобы по дороге в Иерусалим группа посетила сельскохозяйственную школу «Микве-Исраэль» и воочию увидела возрождение еврейского сельского хозяйства. Отпраздновав в Иерусалиме Песах, паломники посетили Наблус, Дженин, гору Фавор и Тивериадское озеро. Затем группа продолжила движение на север, на гору Хермон и в Бейрут. По дороге обратно в Англию путешественники заехали в Константинополь и в Афины.
Путевые заметки свидетельствуют, что первая встреча Герберта с восточной реальностью вполне соответствовала ожиданиям, сформировавшимся до поездки. Старший Бентвич вовсе не упоминает об арабских жителях, соседствовавших с евреями: похоже, он подсознательно игнорировал их существование, потому что оно могло помешать продвижению поселенческой идеи.
Вернувшись в Лондон, Герберт развесил дома фотографии из путешествия: снимки должны были напоминать домочадцам, что их задача — развивать сионизм в Англии и содействовать еврейскому переселению в Святую землю.
Путем отца
Неудивительно, что Норман, выросший на рассказах об отцовском путешествии в Палестину, последовал тому же примеру. Правда, не сразу: в годы учебы младший Бентвич занимался сионистской деятельностью в студенческой среде; защитив диплом, темой которого была деятельность эллинистического еврейского философа Филона Александрийского, решил далее изучать юриспруденцию. Однако в какой-то момент он понял, что должен увидеть Святую землю собственными глазами, чтобы сильнее разжечь пламя сионизма, пылающее в его сердце.
Норман отправился в путь в 1908 году. В отличие от мессианско-сионистского путешествия отца, его вояж внешне скорее напоминал развлекательную общеобразовательную поездку, принятую в среде европейских богачей и аристократии. Вместе с Бентвичем-младшим отправились его будущий зять Михаэль Ланга, Леонард Штейн, впоследствии ставший президентом Англо-еврейской ассоциации, и журналист Альберт Монтефиоре Хаимсон, в будущем начальник иммиграционной службы Британского мандата. Приплыв в Каир, компания сразу направилась в Иерусалим. Путешественники проехали по побережью Средиземного моря, посетили гору Хермон, а возвращаясь в Англию, заехали в Дамаск. Норман отмечал, что виды Святой земли не разочаровали их: наоборот, увиденное воодушевило членов группы.
В отличие от Герберта Бентвича, Норман и его спутники упоминали в своих записках арабское население. Как и Марк Твен, посетивший Палестину в 1867 году, еврейские путешественники из Англии отметили запущенный вид и вездесущую грязь. Норман писал, что рядом с каждым еврейским поселением находится арабский населенный пункт и большую часть физической работы в еврейских поселениях выполняют арабские рабочие. По словам Штейна, поселенцы-евреи считают, что арабы уважают своих еврейских соседей, но побаиваются их.
Как ни странно, в воспоминаниях Нормана совсем нет описаний Иерусалима: возможно, причина в том, что виды города разочаровали друзей. Штейн отметил, что въезд в город не вызвал у него никаких эмоций. Улицы Иерусалима были узкими, грязными и шумными, по ним, прокладывая себе путь локтями, сновали люди разных мастей и национальностей.
Пожалуй, главное отличие путевых заметок сына от отцовских: если Герберт Бентвич аккуратно обошел все реалии, плохо сочетавшиеся с его мечтами, то Норман составил более объективную картину ситуации в Святой земле. Его записи передают точное и глубокое понимание напряженности в отношениях между евреями и арабами. Однако ни это, ни общее запущенное состояние Палестины не поколебали веры Бентвича-младшего в то, что евреи должны поселиться в Израиле.
В 1911 году Норман вновь посещает Палестину. С ним едет его кузен, полковник Роберт Соломон, впоследствии назначенный председателем Еврейского национального фонда в Англии. Бентвич и Соломон изъездили всю Палестину вдоль и поперек и встретились с Аароном Ааронсоном, который занимался созданием исследовательской сельскохозяйственной станции в Зихрон-Яакове. В итоге Норман принял решение переехать в Землю обетованную, чтобы продвигать идею ее освоения и переселения туда евреев.
На службе империи
В отличие от многих молодых евреев, уехавших в Палестину, чтобы избавиться от «галутного» самосознания вечных изгнанников и стать настоящими землепашцами-первопроходцами, Бентвич выбрал для себя карьеру имперского служащего. Он переехал в Палестину не как активист заселения и освоения Эрец-Исраэль, но как солдат британской армии, а впоследствии — юридический советник британской администрации в Палестине. Сочетание английского, еврейского и сионистского воспитания, полученного им дома, не противоречило его лояльности Британии: скорее, наоборот, империя стала для него подспорьем в сионистской деятельности. Он осознанно выбирал должности менее заманчивые, но тем или иным образом связанные с Палестиной. В отличие от своего отца, уповавшего лишь на внутриобщинные организации, Норман Бентвич осознавал, что еврейское заселение Эрец-Исраэль возможно лишь при британском покровительстве.
В декабре 1912 года Норман подал документы на соискание юридической должности в египетском правительстве (в то время Египет был британским протекторатом). Целями молодого Бентвича на тот момент были изучение арабского языка и знакомство с османским правом. Спустя несколько месяцев Норман понял, что на этой должности шансы на продвижение по карьерной лестнице малы, и перешел на преподавательскую работу в Каирский университет. Каир не произвел на него особого впечатления, однако египетская столица стала удобным трамплином для последующих визитов в Палестину.
Во время очередного приезда в Эрец-Исраэль в 1914 году Норман встретил Хелен Франклин, племянницу первого верховного комиссара Палестины Герберта Сэмюэла. Хелен происходила из зажиточной семьи банкиров и впоследствии стала представительницей лейбористской партии в Лондоне. В 1915 году пара сочеталась браком, и молодожены решили жить на две страны. Первая мировая война позволила воплотить эту идею в жизнь.
В начале 1915 года Норман пытался поступить на службу в «Отряд погонщиков мулов», в который призывались евреи, изгнанные из Эрец-Исраэль, но генеральный командующий британскими войсками в Египте Джон Максвелл отказал ему из-за отсутствия у Бентвича военного опыта. Оправившись от разочарования, тот призвался в ряды британской армии в чине младшего лейтенанта (в основном благодаря своему образованию, знанию арабского языка и местных реалий) и был назначен командиром верблюжьего корпуса, в который входило около 2 000 верблюдов и наездников. Не о такой должности мечтал Норман, но всё же она приблизила его к Святой земле. В корпусе в основном служили арабские феллахи-наемники — Бентвич описывал их как «звероподобных». Похоже, встреча с простыми людьми усилила его империалистические взгляды, согласно которым британцы стояли выше народов, над которыми властвуют.
Как воплощалась мечта
В начале декабря 1917 года Норман Бентвич и его верблюжий корпус подошли к Иерусалиму. Через несколько недель после праздника Песах командующий Южным округом военной британской администрации генерал Артур Уигрем Мани вызвал Бентвича к себе и предложил ему пост генерального прокурора и начальника управления прокуратуры в Палестине. Влиятельная должность на Святой земле показалась Норману осуществлением давней сионистской мечты, но в реальности встреча с Эрец-Исраэль была сложнее и труднее, чем он ожидал.
В Святой земле он оказался в окружении британских чиновников, которые, подобно ему, получили образование в Кембридже и в Оксфорде, но, в отличие от него, придерживались проарабских взглядов. Евреев они считали наглой и крикливой группой, которая отказывалась подчиниться колониальному режиму, ожидая при этом от Британского мандата удовлетворения своих национальных чаяний. С самого начала службы в военной комендатуре Бентвича подвергали резкой критике за «двойную» лояльность, видя в нем слугу двух господ.
Первым эти претензии предъявил Эдвин Сэмюэл Монтегю, член Либеральной партии и еврей по происхождению. В октябре 1917 года, еще до официального вступления Бентвича в должность, он направил правительству меморандум со списком английских евреев (в их числе был и Норман), которые, по мнению автора, не подходили для службы в подмандатной Палестине. Причиной их «некомпетентности» была указана поддержка идеи заселения Святой земли евреями. Опасения Монтегю были небезосновательны: уже после назначения Бентвича многие законы, в проведении которых он участвовал, принимались в пользу еврейского населения. В особенности это касалось вопросов, связанных с передачей земель.
В 1920 году Бентвич стал юридическим советником британской администрации в Палестине. Дядя его жены Герберт Сэмюэл должен был стать верховным комиссаром Палестины, и Норман надеялся, что это улучшит и его собственное положение.
Между молотом и наковальней
Увы, переход из военной в гражданскую администрацию не избавил Бентвича от двойственного статуса в глазах окружающих. Евреи Эрец-Исраэль считали его представителем британского империализма, а английские коллеги видели в нем сторонника еврейского контроля над британской политикой. Кампания очернительства достигла пика во второй половине 1929 года на фоне судебных разбирательств, проходивших после арабских беспорядков. Арабские лидеры жаловались, что арабы были наказаны намного строже евреев. Критики Бентвича утверждали, что двойная самоидентификация не позволяет ему быть объективным. В какой-то момент от британской администрации прямо потребовали изгнать Бентвича из Палестины, чтобы он не порочил репутацию Британской империи.
В ноябре 1929 года угрозы, которые Норман часто получал на бумаге, воплотились в реальность: араб из района Дженина, работавший в палестинской полиции, выстрелил в Бентвича и ранил его в колено. Норман спасся лишь благодаря тому, что успел забежать в свой офис. Евреи тоже были недовольны Бентвичем: они считали его британским чиновником, жестким в обращении со своими собратьями-евреями. Ревизионисты даже обвиняли его в предательстве: ведь, кроме службы в британской администрации, он также был сторонником идеи двунационального государства.
Обвинения со стороны евреев и арабов добавились к той критике, которую высказывали Монтегю и другие английские чиновники еще до вступления Нормана в должность. Всё это в итоге привело к увольнению Бентвича в 1931 году. Оставив работу в палестинской администрации, Бентвич принял предложение Еврейского университета возглавить кафедру международных отношений.
Несмотря на то что Бентвич отошел от общественной жизни, он всё равно постоянно подвергался критике, в основном со стороны евреев, для которых он перестал быть средством достижения целей. Во время торжественного открытия его университетского курса «Для мира» в зал ворвалась группа ревизионистов, в числе которых были Аба Ахимеир и Бенцион Нетаньяху, отец будущего премьер-министра Израиля. Активисты сорвали лекцию Нормана, забросав зал «вонючими бомбами». Ревизионисты считали Бентвича воплощением зла.
Не тут и не там
В 1951 году Бентвич вышел на пенсию и вернулся в Англию. На покое он продолжал заниматься произраильской деятельностью, собирал пожертвования для Еврейского университета, но, несмотря на это, и в Англии, и в Израиле к нему всё равно относились недружелюбно.
Норман Бентвич умер в 1971 году. У них с женой не было детей, и пара завещала всё свое имущество Еврейскому университету.
В истории британского чиновника, пытавшегося совместить колониальные амбиции с сионистскими чаяниями, было больше падений, чем взлетов. Пример Нормана Бентвича показал: осуществить мечту о возвращении в Эрец-Исраэль, не обращая внимания на раздвоение самосознания английского еврейства, невозможно.
