В современном государстве Израиль сосуществуют параллельно две системы: соблюдение некоторых особо значимых религиозных канонов в общественной сфере, посредством которых у государства, несмотря на его довольно-таки секулярный характер, остается статус «еврейского», и обычный для, скажем, европейского государства уклад. Во всяком случае, попытка копировать оный. Само собой, между двумя столь различными мирами нередки конфликты. Об одной такой проблематике мы и расскажем. По сути, перед вами пересказ статьи Давида Берлинера и Йоава Мазо, опубликованной в июньском номере журнала «Шилоах». Откройте для себя еще одну грань современных израильских реалий!
В большинстве западных стран бракоразводный процесс находится в ведении государства. Государство полномочно расторгнуть супружеские узы своих граждан, даже если один из супругов не желает этого. Иначе дела обстоят в Израиле, где бракоразводные процессы находятся в ведении раввината и регулируются в соответствии с Алахой, законами Торы. По Торе, супружеские узы способны скрепить лишь сами жених с невестой, и расторгнуть их в состоянии, опять же, только муж и жена. Суд же способен лишь рекомендовать развестись. В прошлом для развода было достаточно инициативы и желания мужа, но в XI веке раввин Гершом, «светоч диаспоры», обязал также получить согласие супруги.
С одной стороны, подобный механизм бракоразводного процесса выгодно отличается от стандартного тем, что уважает свободу личности, не допуская никого извне до столь интимной области, каковой является заключение или расторжение брака. Однако, с другой стороны, есть у этой свободы и неприятный побочный эффект: порой одна из сторон хочет воспользоваться своим правом «вето», чтобы получить за свое согласие ту или иную выгоду. Это может быть материальная выгода: один из супругов, например, требует отступные или отказ второй стороны от алиментов. Это может быть продиктовано и просто местью. Причин много. Подобное явление, своего рода шантаж, называется «препятствованием разводу» и считается одной из самых сложных юридических проблем в судебной практике Государства Израиль.
В общественном мнении о данной проблеме бытуют следующие воззрения: 1) явление «препятствования разводу» носит массовый характер, охватывает десятки тысяч граждан, и в основном от него страдают именно женщины; 2) раввинат довольно безразлично относится к проблеме и крайне пассивен в поисках решения оной;
3) отказ от развода продиктован исключительно корыстными мотивами и используется для шантажа второй стороны;
4) решением этой огромной проблемы может стать кардинальное изменение в брачной процедуре, которая отныне должна быть секулярной, что позволит в любой момент расторгнуть созданные брачные отношения посредством госструктур, без согласия на это обеих сторон; или же, оставаясь в рамках Алахи, практиковать брачные соглашения и «обусловленный развод», то есть вступающий в силу при исполнении определенного условия, оговоренной ситуации.
Истинные масштабы явления
В Израиле есть ряд организаций, которые борются с данным явлением. В рамках своей деятельности они публикуют статистику о распространенности явления. Цифры впечатляют. Так, к примеру, профессор Рут Альперин-Кедри из центра «Икар» («Главное») заявила в 2005 году на заседании комиссии кнессета, посвященном защите прав женщин, что в целом по стране тема препятствия разводу коснулась более сотни тысяч(!) женщин, в прошлом или на данный момент! Еще более поразительную информацию опубликовала в прошлом году организация «Мавой сатум» («Тупик»). По их словам, «каждая пятая женщина в Израиле сталкивается с данным явлением». Есть и более скромные оценки, сужающие круг пострадавших от отказа развестись до нескольких тысяч. И, кстати, опять же, именно женщин.
Данные официальных инстанций и прежде всего управления раввинских судов, резко отличаются от упомянутых выше: в каждый отдельно взятый период было зафиксировано несколько сотен дел о разводе, где одна из сторон отказывалась развестись. Не тысяч, а сотен. И, что интересно, с незначительным перевесом большинство «отказников» — женщины.
Естественной трудностью в сборе статистики по данной теме является вопрос индикации — какие дела подпадают под определение «искусственно затянутых». И здесь, действительно, на протяжении многих лет подход менялся. Порой к этой категории причисляли все дела о разводе, которым исполнился год с даты оформления. Тогда таковых было относительно много: 963 в 2005 году. А порой принимали во внимание только дела, с открытия которых миновало два года. 370 за 2006 год, из которых в 190 случаях пострадавшей стороной были мужья.
Отдельно стоит отметить, что даже эти цифры не отражают истинного положения дел, так как часть затянутых бракоразводных процессов вообще может не относиться к обсуждаемому в нашей статье явлению, а быть следствием форс-мажора, как то болезни одной из сторон, физической, а то и психологической (Алаха требует осознанности бракоразводных актов с обеих сторон), или объективных сложностей в ходе раздела имущества. Таким образом, некий — неизвестный нам — процент подобных затянувшихся дел, вполне возможно, не относится к явлению искусственного затягивания развода.
И еще. При подсчете количества профильных кейсов было взято за основу предположение, что инициатор открытия дела является пострадавшей стороной. В этом есть определенная логика, но и здесь она не стопроцентная: порой «отказники» сами открывают дела о разводе, чтобы, к примеру, откладыванием его свершения на неопределенный срок помучить вторую сторону, отомстить ей.
В судебной практике, касающейся разводов, у раввинских судов принято разделение желательности расставания сторон на четыре категории. Напомним, что раввинский суд не способен самостоятельно расторгнуть брачные узы, он может лишь рекомендовать супругам сделать это; и вот степень уверенности суда в неизбежности расставания и варьируется между четырьмя уровнями, что, как увидим, имеет практическое значение. Но прежде, собственно, классификация. Принято делить все случаи конфликтов сторон, приведших супругов в суд, на рекомендацию развестись, желательность развестись, необходимость развестись и, наконец, требование судом развода.
При подсчете количества затянувшихся дел данная классификация порой использовалась для определения, какие дела считать относящимися к явлению «препятствование разводу». Так, к примеру, в 2017 году Управление раввинскими судами опубликовало отчет за минувшие четыре года и среди прочего привело данные, по которым выходило, что проблемных дел во все годы, кроме 2016-го, было даже не несколько сотен, а десятки или чуть больше ста! В 2016-м их было 285 (142 женщины и 143 мужчины, не освободившиеся от семейного статуса не по своей вине). Правда, с одной стороны, при этом не учитывались дела, в которых уровень рекомендации развестись был минимальным, с другой стороны, приведено общее количество за год, а не то, сколько таких дел находилось в каждый отдельный период на столе раввинского суда. Поэтому, хотя точным такой отчет, конечно, назвать нельзя, разительная разница между официальными данными и теми, что озвучивают всякие организации, — очевидна. Видимо, важную роль здесь сыграла всё та же проблема — дать четкое определение рамкам явления «отказничества». Так тот же вышеупомянутый «Икар» достиг столь впечатляющих данных посредством опроса общественного мнения. Были опрошены 900 женщин, из которых лишь 10% пережили развод и еще 2% находились в процессе развода, а опросник делал акцент скорее на субъективных эмоциях, нежели на сухих фактах. Понятно, что многие отвечающие, пережив столь травмирующее событие, заявляли о недостаточном сотрудничестве со стороны бывшего супруга, о несправедливости (а то и незаконности) его требований и т. п. Насколько это соответствовало действительности, остается только гадать.
Каждый год в Израиле разводятся 11 000 пар. Более чем в 70% случаев процесс развода происходит по обоюдному согласию. Соответственно, около 3.000 дел инициируются лишь одной из сторон: примерно 60 % женщинами и 40% мужчинами. Чтобы достичь астрономической цифры (которую назвала уважаемая профессор Рут) в сто тысяч жертв отказа развестись, мы должны заявить, что за всю историю ведения статистики в государстве почти все без исключения женщины, подавшие на развод, натолкнулись на противодействие своих супругов!
Несмотря на то, что подобные организации, безусловно, нужны и они вносят важный вклад в решение проблемы, всё же их понятное желание пробудить интерес к своей деятельности посредством явного завышения данных может стать бумерангом и обернуться против них самих, когда общественность на каком-то этапе узнает об истинных масштабах явления.
Тактика раввината в борьбе с явлением
Как уже говорилось выше, в обществе бытует мнение, что раввинские суды смотрят сквозь пальцы на происходящее, оставаясь глухими к страданиям тех, для кого брачные узы обернулись арестантскими кандалами. Возможно, есть доля истины в подобном восприятии касаемо прошедших десятилетий, но, как увидим, за последние двадцать лет в данной области произошли поистине революционные изменения.
По причине того, что суд не уполномочен развести супругов, единственным средством в его арсенале остается лишь влияние на решение «отказников» поменять свой подход. Создание мотивации сделать это. Если в результате своего нежелания расторгнуть супружеские узы «отказник» рискует подвергнуться различным санкциям, его упорство может дать трещину.
Исторически первые упорядоченные правила о том, как влиять на задерживающих развод, ввел рабби Яков бен Меир, более известный как Рабейну Там, живший в XII веке во Франции. Это был список мер, которые в совокупности можно охарактеризовать как вариант общинного бойкота. Не сидеть рядом с «отказником», не здороваться с ним, не вызывать его к чтению свитка в синагоге и уж тем более не позволять ему вести молитву. Есть там и более серьезные меры, особенно для тех времен, когда еврей крайне зависел от своей общины: к примеру, не помогать его бизнесу, тем более не вести с ним дела и даже отказать ему в обрезании его сыновей и в месте на кладбище для его родных! Сотни лет эти меры были крайне действенными по вышеупомянутой причине, но времена меняются, и былой зависимости от общины у многих евреев уже не наблюдается. Соответственно, всё в большем числе случаев подобные меры оказывались недостаточно убедительными, и если в отношении религиозных «отказников» они еще имели смысл, то для секулярных или «традиционных» евреев это уже не выглядело так пугающе. К тому же, давно канула в Лету естественная географическая разрозненность между общинами, так что, получив отказ в оказании традиционных услуг от местной общины, еврей всегда сможет найти отклик у общины, расположенной в минимальной удаленности от его дома.
Более того, в первые почти сорок лет (точнее, до 1985 года) с момента создания государства раввинские суды вообще не практиковали «бойкот Рабейну Тама», потому что многие из этих мер вступали в противоречие с законами государства. Только в середине 80х были единичные применения бойкота, да и те лишь в случаях, когда уровень желательности развода был наивысшим.
Вторым средством, которое порой применялось против «отказников», правда, только мужчин, были зримо увеличенные алименты. Однако речь не шла о заоблачных суммах, а мужья могли избегать выплаты таких алиментов, работая «по-черному» и переписав всё свое имущество на родственников. Да и секулярный суд ставил многочисленные препятствия на пути к применению подобной меры.
И, наконец, третьей мерой являлось административное тюремное заключение на неопределенный срок. Это и вправду звучит внушительно, и в тех редких случаях, когда применялось, оказывалось весьма действенным, однако то бесчисленное количество процедур и бюрократических проволочек, которые стояли на пути к использованию данного кнута, делали эту меру крайне непопулярной и в среде судей. К тому же, она не была эффективной по отношению к тем, кто и так уже находился в заключении.
Таким образом, до конца 90х те средства, что находились в арсенале раввинских судов, были не слишком эффективны, а их использование было весьма затруднено. Но подобная удручающая реальность претерпела кардинальные изменения с начала этого столетия.
Реформы в области санкций против «отказников»
Наиважнейшим изменением в области доступных раввинскому суду средств воздействия можно считать принятие в 1995 году закона, предоставившего и раввинским судам полномочия приговаривать к административному тюремному заключению как мере борьбы с препятствованием разводу. Хотя срок такого заключения ограничивался десятью годами, всё же его можно было применить немедля (в отношении «отказников-мужчин») и во всех случаях, когда судебное решение не было исполнено.
Понятно, что раввинские суды, до тех пор сидевшие «на сухом пайке», начали весьма активно пользоваться новым правом, и, соответственно, параллельно с этим количество рекомендаций на уровне принуждения, позволяющего и с точки зрения Алахи применять санкции, также возросло. Более того, несмотря на ограничение заключения десятью годами, раввинские суды стали использовать формулировку «на неограниченный срок». Так оно звучало более устрашающе.
Как снежный ком, вслед за этим прорывом последовали и другие. Даже когда суд определял свою рекомендацию как «обязанность развестись», то есть не придавал ей высший уровень, при отказе исполнить вердикт суда человек попадал за решетку. Сроки в таких случаях были невелики, но всё равно это способствовало сговорчивости «отказников». В 2016 году в тюрьму был отправлен даже отец строптивого мужа, после того как суд убедился, что он поддерживает упорствование сына. Раньше юридический советник правительства возражал против любого заключения «отказника», если не был полностью уверен, что эта мера способна заставить того сотрудничать с судом, но теперь юридический советник в особо тяжелых случаях дает зеленый свет даже на заключение по уголовной статье!
И это далеко не всё. С 1996 года в законе были постепенно прописаны дополнительные новые меры для борьбы с явлением, такие как запрет покидать границы Израиля, аннулирование загранпаспорта, отмена водительских прав, а также отказ в праве занимать ту или иную должность, запрет вести бизнес, требующий разрешения властей, арест банковского счета и др. Более того, попытка обойти одну из таких санкций может стоить «отказнику» свободы или имущества, которое суд вправе просто конфисковать!
Кроме упомянутой конфискации разработали еще целый набор финансовых мер влияния: лишение различных пособий, стипендий и т.п. А с 2007 года ввели даже особые штрафы, а также законом было оценено препятствие разводу как своего рода причинение ущерба, а это уже существующая статья с прописанным обязанием подсудимого компенсировать содеянное.
Если же «отказник» уже отбывает срок, существует немалый список мер, которые способны всерьез омрачить его пребывание за решеткой: лишение отпусков, визитов извне, права переписки, лишение права иметь в камере личные вещи, возможности зарабатывать, возможности приобретать что-либо в тюремном киоске; а также различные болезненные меры специально для соблюдающих заповеди: лишение участия в уроках Торы, лишение питания со строгой степенью кошерности, вообще перевод «отказника» из «камеры для религиозных» в обычную. Ну и, конечно, не будем забывать об одиночной камере, поместив в которую арестанта, начальство тюрьмы может лишить его возможности читать, писать, общаться с внешним миром.
Один из старейших судей системы раввинских судов, рав Шломо Диховский, свидетельствует о себе: «Я всегда старался придать подобному арестанту статус уголовного и сажать таких именно с уголовными элементами. Более того, сидевшим с ним сообщалось, что оный «нуждается в особенном отношении». Это делалось, чтобы «отказник» понял, что в его интересах поскорее отпустить свою жену на волю». За эти годы были озвучены и более суровые предложения: так, один из судей высказался в том ключе, что «отказника», продолжающего упорствовать в течение года, можно и нужно поместить в камеру с пойманными террористами.
Были установлены ограничения для сроков рассмотрения подобных дел (45 дней), количество реальных санкций неуклонно росло (228 в 2017 году — против 51 «отказника» обоих полов), сотрудничество с судебными инстанциями крепло и ширилось. Сегодня в архиве раввинских судов можно видеть много относительно свежих дел, которые наглядно демонстрируют постоянное пополнение арсенала мер против «отказников», а также суровости применения оных. Вплоть до таких, которые можно охарактеризовать как находящиеся «в серой зоне законности». Причем, на удивление, даже в подобных случаях власти и правоохранительные органы не выражают протеста, а молчаливо поддерживают даже весьма суровые шаги со стороны суда.
Еще один важный шаг был сделан кнессетом в 2008 году: если раньше до завершения процесса развода совместно нажитое супругами имущество оставалось в том же статусе (что, безусловно, позволяло шантажировать одну из сторон задержкой всего процесса), то отныне каждый из супругов вправе подать в суд на разделение имущества без всякой связи с тем, на каком этапе находится процесс развода. Схожую меру стали применять и раввинские суды: если раньше у судящегося была возможность затянуть процедуру рассмотрения дела через многочисленные обсуждения всяческих подробностей, связанных с разводом, то теперь раввинские суды не согласны ждать, а требуют прежде развестись, а потом уже договариваться о частностях. Кстати, опыт показывает, что после развода накал страстей спадает и переговоры о прочем проходят намного глаже.
В заключение
Как мы можем видеть, на данный момент явление искусственной задержки расторжения брачных уз никак не носит массового характера, а резкий рост количества и качества принимаемых для борьбы с ним мер дает надежду на еще большее его сокращение.
Особо хочется заметить, что не только по этой причине было бы неправильно менять каноны бракоразводных процессов в Израиле. И не только потому, что узаконивание альтернативного института брака приведет к размежеванию общества (когда соблюдающие традиции перестанут видеть в своих секулярных собратьях кандидатов в родню из-за различных алахических опасений), но и по причине куда более простой: статистика длительности разводных процессов в странах Европы, к примеру, однозначно указывает на то, что там эти процессы длятся куда как больше времени, чем в Израиле. Во Франции, в случае отсутствия сотрудничества обеих сторон, процесс длится в среднем 25 (!) месяцев, в Германии и Швейцарии — два года и больше и т. д. Да, в этих странах государство имеет право расторгнуть брачные узы. Но оно не спешит пользоваться этим правом. Так что и здесь утверждение, что «без раввината всё пойдет легче и быстрее», несколько голословно. Именно потому, что по еврейскому закону сами супруги ответственны за расторжение связывающих их отношений, у суда есть конкретный адрес для употребления своего влияния ради того, чтобы процесс не затягивался.
