Наш автор — Аркадий Шварцер — эксперт по русскому изобразительному искусству, встретился с актером, кинорежиссером, сценаристом, писателем, священником Русской православной церкви, но прежде всего русским националистом Иваном Охлобыстиным и выяснил, что тот не может жениться на России, говорит не всегда правду и глубоко себе не интересен. Что сделал бы отец Иоанн, если бы был влиятельным евреем, переедет ли Израиль на Украину, и как ЛГБТ сплотит народы
— Мы с тобой познакомились, когда патриархом был Алексий II, работали под его началом. А в 1991 году он выступил в Нью-Йорке перед раввинами…
Я знаю эту речь.
— Ее бурно обсуждали. Одни утверждали, что это маркетинговый ход, чтобы получить денег от международного еврейства; другие объявили патриарха масоном… Интересно твое мнение, Иван Иваныч, на этот счет.
Вне всяких сомнений, провокационное выступление. Годы были провокационные: хаос, жесткий прессинг на Церковь с одной стороны и возрождение Церкви с другой. При желании можно оправдать любую точу зрения и любой взгляд на это выступление. Мы действительно являемся братьями по Ветхозаветной части. Мы и мусульмане, кстати сказать. Братья и сестры по авраамической традиции, так что ничего диковинного он не сказал. На тот момент намечалась активная интеграция со всем американским и со всем европейским. Мы считали, что мы дикие. Мы же любим самопоркой заниматься. И мы кинулись, как в любовь, вот в это. Потом пришло отрезвление. Я не вижу в этой речи ничего странного. Меньше всего на свете Святейший Патриарх был масоном. А что касается сионистских денег — на евреев где сядешь, там и слезешь. Он же был мудрый человек.
— Одно из твоих ярких заявлений относится к национальной идее. Мол, у всех народов национальная идея общая — мировое господство, а у русских — не допустить чьего-либо господства. Но если говорить о еврейской национальной идее как о мировом господстве закона Всевышнего — этого тоже следует не допускать? Или, на твой взгляд, это всё красивые слова для прикрытия жидомасонского заговора?
В масонов в лосинах, шуршащих по затемненным залам, я не верю. Несомненно, существуют какие-то договоренности на уровне крупных олигархических и финансовых структур. Миром правит Уолл-стрит среди прочего. Несомненно, протежируются интересы тех или иных финансовых групп. А что касается мирового господства закона Всевышнего, то Г-сподь, собственно говоря, с помощью еврейского народа привел всех к идее Б-га, каким мы его знаем. У любой нации есть своя национальная идея. В болезненном пике, когда нация достигает определенного уровня, начинаются болезненные проявления этой идеи. И появляется идея о национальном превосходстве, по сути своей неправильная, потому что мир должен быть представлен во всём многообразии. Г-сподь так создал. Если бы это не было удобно и желанно Г-споду, не было бы никаких наций, кроме евреев. А может, и евреев не было бы.
Иван многоликий
Иван Охлобыстин родился в 1966 г. в д/о «Поленово» Тульской области. Отец — полковник медицинской службы, участник испанской, финской, корейской и Великой Отечественной войн. Мать — инженер-экономист.
По окончании школы поступил во ВГИК на режиссерский факультет. Отслужил в ракетных войсках. Институт окончил в 1992 году.
В качестве актера дебютировал в 1991 г. в фильме «Нога». Как режиссер и сценарист — в 1992 г., х/ф «Арбитр».
2001 г. — рукоположен в священники архиепископом Ташкентским и Среднеазиатским Владимиром.
2010 г. — патриарх исполнил просьбу Охлобыстина и отстранил его от священнослужения.
С 2014 г. — креативный директор производителя и поставщика одежды Baon.
Женат, в семье шестеро детей.
— Кстати, а ты русский?
У нас у всех такая генетическая каша, что разобраться в этом нельзя. Во мне есть русские, поляки… Опять же, надо расшифровывать, что значит «русские». Правильно говорил Сталин: «Я русский грузин». Вот ты русский еврей. У меня — выходцы из Рязанской области, они вообще не считали себя русскими. Там были топонимы Жмерь, Мурь и Жуть. Вот мы из Жути. Во мне есть и Норвегия, может, и евреи есть. Но это ничего не поменяет в моих жизненных позициях. Я за империю, я за монархию.
— Ты упомянул Сталина, он был большой специалист в национальном вопросе. Но его национальная политика, как многие считают, привела к распаду Советского Союза. Как ты оцениваешь советскую национальную политику?
Она менялась в зависимости от того, кто был у власти. У Сталина была сверх-идея — подбить клинья, чтобы всё крепко держалось на плаву.
— Он хотел создать советский народ, новый этнос.
К пятидесятым годам он уже отчаялся это сделать, поняв, что такое невозможно. В общем, говоря современным языком, русские спонсировали тех, кто их потом предал. Все, кого мы кормили, сейчас обеднели без подпитки, а мы стали жить побогаче. Больше стало оставаться здесь, а тогда нас эксплуатировали, но мы этого не понимали, шли к светлому будущему. И это было прекрасное время, несмотря на то, что нас обманывали, но при этом все знали, что это чушь. Экономическими методами нельзя достичь всеобщего счастья, равенства и остального. Человеческая натура остается той же. Национальный характер тоже должен быть, но его можно как-то подстраивать под рядом живущие народы. Мы нашли способы мирно сосуществовать с очень разными людьми. Мы прекрасно понимаем Запад, и арабов тоже хорошо понимаем, поскольку и то и другое намешано в нас на уровне генетической каши.
— Идея русских националистов: титульная нация — самая бесправная и притесняемая. Как ты думаешь, в чём это притеснение?
Мы с тобой знаем этих националистов, и если копнуть глубже, там либо коммерческий, либо административный интерес. Они о народе не очень думают. Следует сделать вывод, что русскому человеку не нужно объединяться. Я, честно говоря, устойчивый сторонник сионизма. Как это ни странно звучит от русского националиста.
— В смысле?
Поддерживаемая государством программа развития именно своей нации, своих культурных традиций. Определенно, изолированность. В масштабах нашей страны это невозможно. Я русский националист, но, в отличие от тех, о ком мы говорили выше, я понимаю, как жить в гармонии со всеми остальными, не забывая собственных культурных традиций. Ибо мир Г-сподень, еще раз повторяю, должен быть представлен во всём своем многообразии. Если бы те русские националисты действительно задумывались о судьбах русского народа, они нашли бы способ договориться друг с другом. Совершенно невозможно ни с кем договориться. На каких мероприятиях я только ни присутствовал: от крайне радикальных до умеренно-либеральных, национально-патриотических всех оттенков. И везде этот хаос. Они хотят несочетаемого, у них нет гармонии в них самих. И это не русский национализм. Русский национализм — это вообще оксюморон. Кто мы? Откуда мы? Мы имперцы — да. Если бы я был большим политиком… Но я не буду большим политиком. Надо быть либо политиком, либо всем остальным. Всё остальное — это моя семья, мои друзья, мое искусство… Я не могу жениться на России. У меня нет таких сил и нет такого желания. Но если бы все-таки я был большим политиком, то занялся политикой израильционизма. Все демократические институты в том виде, в котором они существуют, таковыми не являются. Это подлог. Этимологическая суть «демос» — народ, а «охлос» ничем не хуже. Охлос даже побиологичнее, потому что подразумевает массовое и бессознательное. Общее чувствование народа. Я Охлобыстин! У меня «охлос» в сути. Охлократия куда лучше, чем демократия. Либеральные идеи тоже не приживаются, потому что это всё замкнутые идеи. Нужно жить с течением природы, без дикости. Но, если уж такая дикость наступает, нужно ее эстетизировать и вводить в пик. Израиляционная политика: стены с квадратными вышками… Три-четыре поколения должны знать одну и ту же историю, учиться по одним и тем же учебникам. Надо исправить общеобразовательную базу, потому что сейчас там хаос творится. Наконец-то отвлечь людей от бессмысленного поиска денег, посадить на ставку и заниматься наукой, искусством… Обеспечить это насильственным путем. После чего, конечно…
Иван, консультант «Моссада»
В поездке по Израилю нас сопровождал сотрудник «Моссада». Я рассказал ему, что случилось в аэропорту. Мы только прилетели. Выглядим как неонацисты. У меня шнуровки, у Оксаны шнуровки, куртки какие-то кожаные и рации еще. За нами идет пергидрольная бабулечка лет 80, с цветочком в горшке. Сердитая женщина-таможенник спрашивает на ломаном русском: «Куда ехать?» — «Передача ехать, к вашим еврейцам на израильское телевидение, нас позвали. И нас вон там «Моссад» ваш ждет». Пока получали чемоданы, я увидел краем глаза, что пергидрольную старушку завели в комнату и она там в панталонах и в кружевном лифчике стоит у стола, а женщина, которая нас расспрашивала, с удовольствием обрывает цветок. Я спросил Мишу из «Моссада»: «Что за зверство?» Он говорит: «Понимаешь, бабулька не соображает. Могут бомбу через нее передать». Я говорю: «Миш, ты в школе учился? Для того чтобы взорвать самолет, не нужно везти цветок. Я бомбу на борту сделаю. Всё, что потребуется, — несколько пузырьков с лекарствами». Он меня внимательно выслушал, а месяца через три Израиль, по-моему, первый ввел запрет на перевозку жидкостей. Боюсь, что я стоял у истоков этого.
— Ты бы стал диктатором, Ваня…
Сто процентов! Потом я освободил бы тюрьмы. Отменил бы мораторий на смертную казнь. Не потому что я кровожадный, а потому что этот мир полон педофилов — тех, кто убивает и насилует наших детей. И такие продолжают жить на деньги налогоплательщиков. Зачем? Отсидев 15 лет, человек с такой психической аномалией останется таким же. Это подлежит истреблению, на уровне государства, чтобы народ не принимал в этом участия. Проведя такую политику, мы сможем подбить бабки, воспитать два-три поколения. К тому времени, я думаю, мир достигнет такой кондиции, что мы легко дойдем до Ла-Манша и нас будут приветствовать утомленные мигрантами французы.
— Раньше евреи и арабы жили очень дружно. С появлением государства Израиль живут всё хуже и хуже. Как ты относишься к существованию государства Израиль и его будущему?
Я думаю, что основу конфликта следует искать в политических кругах самого Израиля, потому что это выгодно.
— И куда это приведет?
Думаю, что в конце концов Израиль переедет на Украину. Не знаю, может, это был чей-то умысел. Того же Коломойского. Опять же повторю: я не верю во всемирный сионистский заговор. Но очень может быть, что кто-то из разумных евреев, обладающих властью и трезво рассуждающих о судьбах Израиля, о судьбах еврейского народа, признался себе, что не будет спокойно жить народ. Он всё время будет в этом конфликте. Выживать, а не жить, и никак не развиваться. Хотя, конечно, экстремальные условия заставляют нас быстрее совершенствоваться, но всему же есть предел. К тому же — вода камень точит. В конце концов в многомиллионном мире, который плодится и размножается в геометрической прогрессии, рано или поздно будет большая война. Если Коломойский и все остальные придумали такое, чтобы избежать всемирного катаклизма, я считаю, это разумно. Будь я евреем-миллиардером с политическим влиянием, я договорился бы с властями, выкупил землю, предоставил льготные условия коренному населению, никоим образом не притеснял бы. Тем более, земли там полно, работать никто не хочет. И помаленьку перетащил бы туда весь Израиль. Оставил бы в Израиле только группы людей, фанатично настроенных до последнего держать эту землю.
— Но там же Иерусалим, святыни!
Знаешь, когда нет женщин и детей, некем прикрываться и некого бомбить, — одни только мужики с оружием — им будет легче защищать эти святыни. А паломников туда возить, и арабам не так обидно будет: вот такой у нас духовный Диснейленд остался.
— Сегодня повсюду слышишь: евреи захватили все командные высоты, не дают русскому человеку реализоваться. Абрамовичи, Фридманы, Ротенберги вызывают колоссальную ненависть у населения. «Кто они такие?! Ну, назначили их олигархами. Они же сами ничего не создали, а захватили национальное богатство». Мне страшно от всего этого, я чувствую, что это добром не кончится.
Ну ты что, наш народ не знаешь? В настоящем русском человеке не может быть оформленной ненависти к какому-то другому народу. Это бессмысленно. Я уверен, что русский человек априори не может быть антисемитом. Потому что это требует определенных усилий, а он не хочет прилагать эти усилия. Он занят чем-то большим. Каким-то мудрым исследованием. У нас же в сказках как: «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Вот этим мы и занимаемся всю историю России. И нам ни евреи не могут помешать, ни кипчаки, ни шумеры, вообще никто.
Я не хочу
Я не хочу быть очень богатым, потому что у богатых нет друзей. У бедных нет хлеба, а у богатых нет друзей. Я не хочу, чтобы на мне был ворох обязательств. Я не хочу быть очень известным. Богатство — это большая ответственность и огромное беспокойство. Я не хочу быть богатым и не хочу быть бедным. Не хочу случайных денег.
— Скажи, в сегодняшнем мире братство народов — утопия или перспектива? Что этому мешает? Что помогает?
Вот парадокс! Как Г-сподь мудро устроил человеческую натуру. То, что раньше казалось нам отрицательным, сейчас начинает выходить на позитивные позиции. Нам стал противостоять гораздо более организованный и грозный враг — это растление. Сейчас ЛГБТ — это как отдельно сложенная нация. Она интернациональная, но это нация, потому что у них взаимоподдержка.
— Может, все-таки не нация, а секта?
Они уже как отдельный народ. Они контролируют основные источники информации. И то, что мы долгое время были изолированы от мира, сегодня стало препятствием для распространения этой дьявольщины. У всех националистических, «сионистических», профашистских, национал-социалистических движений появился мощный враг, и он везде. Он стал и финансово мощным. И он навязывает чайлдфри. Скажи 20 лет назад, что появится такое движение, — во-первых, не поверили бы, во-вторых, привлекли бы к уголовной ответственности и придумали специальную статью. В голове не укладывается, честно говоря. Я думаю, что в скором времени те, кто раньше на одном поле не присел бы, будут вместе бежать с пистолетами и перекошенными от боевого торжества лицами на всю эту мразь. Здесь уже теряется вопрос нации. Остается только то, что твой ребенок лицом к лицу сталкивается с миром, который его растлит за две секунды.
Нет нравов их в отечестве своем
В 2000 году мне позвонили редакторы «Фабрики звезд»: «Вы не могли бы прийти к нам на передачу?» — «Да, конечно, могу. Я возьму с собой тортик, возьму Библию и надену рясу». То, что я надену рясу, вызвало ужас. Но это же выход в люди: генерал надевает мундир, штатский — костюм, а попы надевают рясы. «Нет, мы будем консультироваться с генеральным продюсером». А генеральным продюсером на этом проекте была жена Эрнста. С ней проконсультировались. Опять перезванивают: «Нет, в рясе нельзя». Ну, нельзя и нельзя, тогда я не пойду. Еду в машине, через секунду звонок, веселый женский голос: «Отец Иоанн, мы хотим вас позвать на передачу». Я сразу говорю: приду в рясе. «Приходите хоть голый. Это передача «Чай вдвоем». Израильское телевидение. Русскоязычный канал».
— Ты часто даешь интервью, какой вопрос ты хотел бы услышать, но так и не услышал, а очень хотел бы на него ответить?
Сложный вопрос. Я уже все ответы отшлифовал и стал отвечать тезисами. Потом я понял, что мне не хватает даже этих прекрасных отшлифованных, как богемские хрустальные бокалы, тезисов. Я где-то стал преувеличивать. В какой-то момент я потерялся в преувеличениях. Я поймал себя на том, что говорю не совсем правду, но верю в нее истово. Я испугался, потому что это бегом к шизофрении. Я попытался быть объективным, держаться в границах правды. Иногда мне это удается, но интервью мои скучные, потому что, как только пытаешься говорить честно, ты приходишь к мысли, что ты нифига не знаешь. Может, это пришла мудрость? Единственное, что я понимаю: мы стоим перед лицом всемирного хаоса, и только Г-сподь над ним. Я не знаю вопроса, который хотел бы себе задать. Я себе глубоко не интересен. Я о себе всё знаю, а то, что не знаю, не могу сформулировать. Когда загоняю себя в более-менее гармоничную архитектуру — это вранье. Это не я. Я дерганный. Я сшитый, как лоскутное одеяло, из рефлексии, из друзей, из взаимоотношений, из воспоминаний, из импульсов сделать что-то, из случайных встреч. Над этим всем висит мое понимание «Аз есмь». Над «Аз есмь» висит источник этого — Всевышний. Вот это, пожалуй, всё, что я понимаю. Я могу точно сказать, что Б-г есть, всё остальное я не могу сказать точно. Единственное, что я могу сказать точно, что я не могу ничего сказать точно.
В постскриптуме, чтобы себя похвалить и понравиться читателю: я ни разу не подходил к Стене Плача, потому что уважаю чувства верующих. Я не хочу туда подходить как турист, оскорблять своим интересом святыню людей, хоть и не моей веры. jm
