— Уважаемый раввин, вы сами родом с Кавказа?
Лет семь тому назад я выступал в Тель-Авивском университете в рамках организованного СТМЭГИ совместно с Объединением репатриантов с Кавказа мероприятии для студентов — выходцев с Кавказа со всего Израиля. Один слушатель поднял руку и спросил: «Уважаемый раввин! А где именно вы жили на Кавказе?» И я тогда сказал в микрофон: «Я из Кубы, но родился я в Израиле». Воцарилась тишина. Тогда я объяснил, что моя мать приехала в Израиль из Кубы в 1975 году на седьмом месяце беременности. Через два месяца я, младший сын своих родителей (они поженились очень рано — папе было 16, маме — 14 лет), появился на свет. Уже в Израиле.
В самой Кубе было пять основных групп: гиляки, карчаимы, бильботи и другие. Мы — гиляки. Часть ученых полагает, что наши корни из Ирана. До сих пор в Кубе стоит синагога с надписью «Гиляк». Кстати, моя жена — израильтянка в третьем поколении — из Ирана.
— Насколько вы погружены в историю своей семьи? Ваши предки были религиозными?
У меня есть генеалогическое древо, лет на двести в глубину. Фамилия Нафталиев восходит к деду моего отца по имени Нафтали. Вообще, фамилии у горских евреев появились не раньше 300 лет тому назад. До этого ситуация скорее напоминала талмудические дни, когда людей называли по ремеслу или отличительному качеству, рабби Ицхак-Напха (кузнец) или рабби Йоханан а-сандлар (сапожник). На джуури это существует и до сих пор.
Все мои бабушки и дедушки соблюдали шаббат. Мой дедушка по папе был инвалидом Великой Отечественной войны, ходил на костылях. В пятилетнем возрасте я держался за его костыль, и мы вместе шли в синагогу. А мой дедушка по матери почти до последнего дня был служкой синагоги в Кубе.
— Многие репатрианты жалуются, что парадоксальным образом Израиль отдалил их от религии. В вашем случае наблюдалось что-нибудь подобное?
Мы поселились в Беэр-Шеве в совсем нерелигиозном и, мягко говоря, не самом благополучном районе. Родители просто не знали, что это за место. Но когда они столкнулись с элементарным отсутствием взаимоуважения, шумом на улицах до глубокой ночи, то решили, что детей в такой атмосфере они воспитывать не будут. Поэтому моих старших братьев они послали учиться в ешивы, с проживанием в общежитии.
Меня отдали в государственный религиозный детсад. Потом в обычную школу. Но когда я пошел в первый класс, к нам в район приехали хасиды Хабада. Это была такая машина с прицепом, на котором красовался своеобразный шалашик, и они всех зазывали записаться к ним в лагерь. Меня это почему-то так вдохновило, что я взял и запрыгнул к ним в машину, решив про себя: «Я отсюда никуда не уйду!» Папа стал расспрашивать, в чем дело. Я стал объяснять, что хочу религиозных друзей. Папа внимательно посмотрел на меня — я был уверен, что он рассердится. И вдруг он говорит: «Знаешь, я думаю, ты прав!»
— И вы отправились в лагерь? Что это было за место?
Лагерь при ешиве «Томхей-тмимим» в Кирьят-Малахи. В результате с семи лет я учился в ешиве, жил в общежитии. Мне было нелегко. Особенно потому что там не было других горских детей. Все делились по группам: выходцы из Марокко — вместе, выходцы из каких-то других стран — тоже, а я был один. Мой раввин, рав Шабтай, посоветовал мне, разговаривая по телефону, ставить перед собой фотографию родителей. Я так и делал.
Заплатить таксисту
— Сколько времени вы продержались в этих условиях?
Так продолжалось еще пару лет, пока папу не убедили перевести меня в ешиву ближе к дому, прямо в Беэр-Шеве. Но у каждого бывают взлеты и падения. Как-то раз я захотел в неурочное время явиться домой. Сбежал из ешивы, вызвал такси, назвал адрес и сказал, что папа расплатится с таксистом, когда я доеду до дома. Но один из преподавателей меня заметил и предупредил моих родителей об инциденте. В итоге я даже из такси не вышел — родители поджидали меня на улице и сказали, чтобы я тут же разворачивался и на том же такси ехал обратно, в ешиву! «Тот, кто сбегает из ешивы, не может так просто взять и зайти домой. Этого нужно еще удостоиться!» И заплатили таксисту за обратную дорогу тоже. Я разрыдался и всю дорогу плакал. И вдруг я оглянулся в окно и вижу — рядом со мной едет еще одно такси, и из него мне машет рукой моя мама, а рядом сидит отец! Так мы на двух такси вместе приехали в ешиву. Папа объяснил: «За дурной поступок никаких призов не положено. Но то, что ты скучаешь по родителям, вполне логично. Поэтому мы приехали тебя навестить».
— А приобрести профессию вы не подумывали?
Глава ешивы сказал моему отцу: «Думаю, вашему сыну стоит уже прямо сейчас начать учиться писать мезузы, тфиллин и свитки Торы, а затем — научиться еще чему-нибудь». В Бней-Брак, тоже по соседству с нами, переехал мой первый учитель из Беэр-Шевы, раввин Шимон Охана. Я рассказал ему, что учусь на софера (переписчика священных текстов), он обрадовался и предложил обучать меня практике бесплатно. В пятнадцать с половиной лет я стал дипломированным софером. За свою жизнь я успел написать мезузы, десятки свитков Эстер. Писал я, как правило, на каникулах, три раза в год.
Но папа на этом не успокоился и снова явился в ешиву. Он напрямую задал вопрос: «Ну, и что дальше?» Глава ешивы спросил: «Ради заработка?» И тут отец ему ответил — я этого никогда не забуду: «И для заработка, и для того, чтобы было кому позаботиться о религиозных нуждах горских евреев».
— Он выбрал последующую миссию за вас?
Понимаю, что это звучит тенденциозно, но я с малых лет всегда думал, как помочь своей общине. И я постоянно молился за свою общину — горских евреев, — чтобы и они следовали путем Торы и заповедей. И тут вдруг я увидел, что у отца по отношению ко мне такие же намерения. В конце того же года меня направили готовиться к экзаменам в раввинат. Эта учеба была уже платной, но папа готов был платить.
Еще когда я учился на софера, ко мне обратился раввин Фройлих из Иерусалима. Он продавал антиквариат, а заодно занимался еврейской деятельностью, приближая евреев к Торе в рамках американской организации раввина Нойштадта. Пришел ко мне в ешиву и говорит: «Через два дня ты должен лететь на Кавказ!» Я опешил. Он объясняет: «Туда должен был поехать один наш человек, но его жена заболела, и он лететь не может». А мне-то было лет восемнадцать! Но подозреваю, что на тот момент я был единственным студентом ешивы из Кубы в Израиле, а то и во всем мире.
От меня требовалось давать уроки и пытаться уговаривать родителей послать детей учиться в Америку — в Лейквудскую ешиву. А я же с самого рождения ни разу и на самолете не летал, джуури знал посредственно, а русским вообще не владел. Вдруг перед сном мне в голову пришла счастливая мысль: «Моя мама 18 лет не видела своих сестер, бабушку. Может, мне предложить ей лететь со мной?» За два дня всё было готово — визы, билеты, всё-всё-всё.
— Какими же были ваши первые впечатления от Кубы?
Встречу мамы с бабушкой и всеми родственниками не описать словами. Меня же в первую очередь потрясли три вещи. Во-первых, местная скромность. Во-вторых, насколько джуури — еврейский язык, сколько в нем из иврита. Ведь его корни восходят к арамейскому, это потом уже добавились слова из фарси и из русского языка. А в-третьих — еврейские имена: Рабино, Абайе, Раво — имена из Талмуда, Амтелай — по имени матери праотца Авраама, Йелта — жена мудреца рава Нахмана из Талмуда. Есть и евреи по имени Раши и Рамбам. По сей день!
Я пришел в синагогу — единственную на тот момент, сказал, что хотел бы провести урок для детей. Ответом был однозначный отказ: «Ни в коем случае! Они разбили нам окна, устроили кавардак». Я вернулся домой в расстроенных чувствах. Мама сказала: «Не волнуйся, я поговорю с Б-гом!»
Утром я тоже помолился от души. Прохожу мимо школы — выходит директор: «Ты — сын такого-то? Меня зовут Борис. Я был его учителем!» Обнял меня, расцеловал, привел к себе в кабинет, налил чаю: «Да я же и маму твою учил! И папу твоего! Что я могу для тебя сделать?» И со следующего утра я начал преподавать иудаизм в школе.
— Вместо синагоги?
Я попросил директора переговорить со служкой — сработало. Напечатали объявление «Бесплатные уроки иврита ежедневно с трех до четырех. Обращаться к Яниву». Я растапливал в синагоге печку, после урока всё убирал, подметал пол. Честно преподавал иврит, а в конце — последние пять минут — вставлял какой-нибудь еврейский материал, тут Алаху, там обычай. Все были очень довольны.
За месяц всё более-менее устоялось, мама тем временем вернулась домой. В общей сложности мне удалось отправить в Лейквуд примерно 36 детей. Это было чудом. А через три месяца настало время возвращаться.
С благословения главных раввинов
— Вы продолжили обучение в ешиве?
Сразу после женитьбы я обратился к раввину Аарону Штейнману, что мне делать дальше — не настало ли время переехать куда-нибудь, где живет много горских евреев, чтобы им помогать? Мне лично казалось, что на севере Израиля горских евреев больше, чем на юге.
«В первом колеле (ешиве для женатых), куда ты попадешь, ты получишь ответ», — сказал р. Штейнман. Это было откровенным чудом. Я стал советоваться с друзьями, никто ничего о севере не знал. Только один сказал, что знает два подходящих колеля: один — раввина Балахсана в Хайфе, другой — раввина Маргалита в Кармиэле. Раз первым был назван раввин из Хайфы, то, в соответствии с указанием р. Штейнмана о «первом колеле», ему я и решил позвонить сначала. Раввин Балахсан сразу позвал меня к себе и сказал, что сейчас здесь, на окраине Хайфы, в районе Кирьят-Шмуэль, строят духовный центр, и если я туда перееду, то место в колеле мне гарантировано. Прямо как пообещал раввин Штейнман!
Переехав, я стал искать ближайшую кавказскую синагогу. Она оказалась рядом — в Кирьят-Яме. Там я начал давать уроки — днем, в перерыве между учебой, вечером, после учебы, по субботам. Но в синагоге уже был свой раввин. А вот в другом близлежащем городе — Акко — в синагоге горских евреев раввина, как мне сказали, не было. Я приехал туда. Меня спросили, знаю ли я джуури. В ответ я прочел лекцию на джуури. Мне предложили остаться.
Было нелегко: религиозной общины здесь не было, а мне же нужно было заботиться и о воспитании собственных детей. Только совсем недавно я вернулся в Кирьят-Шмуэль, в религиозное окружение.
— Как вы были избраны главным раввином горского еврейства в Израиле?
В 2009 году ко мне обратилась целая делегация уважаемых представителей нашей общины. Не буду приводить имена, скажу только, что среди них было и несколько профессоров Тель-Авивского университета. Они сетовали, что у горской общины нет своего раввина. Я сказал, что на сегодняшний день у нас раввинским авторитетом считается главный сефардский раввин Израиля.
В те годы — раввин Элиягу Бакши-Дорон. Я к нему обратился, он меня экзаменовал. Затем были выборы очередных главных раввинов Израиля, и раввин Шломо Амар тоже подписался под моим назначением.
— Что вообще представляет собой эта должность?
Раввин Бакши-Дорон всегда говорил, что намного важнее, чтобы были раввины общины, чем раввины района. Раввины общины всегда ближе к евреям-выходцам из той же страны, понимают их ментальность и духовные нужды. Ведь и вопросы, с которыми чаще всего обращаются, касаются именно кавказских обычаев. Для этого я и написал книгу «Обычаи Кавказа», в соответствии с мнением большинства старейшин общины.
Что касается роли главного раввина горских евреев, то своей первоочередной задачей я видел объединение всех раввинов, а также служек синагог кавказской общины. В первую очередь в Израиле. Мы помогали раввинам руководить своими общинами, давать уроки, организовывать мероприятия и праздники, так что сегодня, можно сказать, уже все местные общины встали на ноги. Сами общины содержат своих раввинов и спонсируют религиозную деятельность — уроки Торы, бейт-мидраш, занятия для женщин. В разных городах раввины совмещают раввинскую деятельность с профессиональной: кто-то учится в колеле, а кто-то заведует кашрутом. Слава Б-гу, все устроены. И сегодня у нас есть четыре своих колеля, в которых учатся в большинстве своем евреи — выходцы с Кавказа. Но вишенкой на торте я считаю наш «Институт подготовки кавказских раввинов», несущий несомненную пользу всей общине.
Хранить еврейскую цепочку
— Сколько всего горских общин существует в Израиле и во всём мире?
В Израиле есть 16 горских общин. Есть община в Москве, в Берлине, в Вене. В Торонто тоже начинает процветать наша община. Есть и в Америке. Не говоря о самом Кавказе. И на сегодняшний день есть уже около 35 горских раввинов.
Сегодня всё кавказское еврейство по всему миру объединяет семейство Захарьяевых, дай Б-г им здоровья! И я каждый день благодарю Творца за то, что он дал нашей общине таких посланников! И в их успехе на этом поприще я вижу большой подарок с небес, чтоб не сглазить.
— Каков ваш распорядок дня?
Знаете, иногда перед сном я сам диву даюсь, как с утра я успел побывать на бар-мицве, на брит-миле, затем — на похоронах, на поминках, а вечером — поставить хупу молодоженам. Весь цикл еврейской жизни за один день. И такое бывает.
А так утром я стараюсь не пропускать учебу в колеле. Затем каждый день стараюсь появляться в Акко. Здесь я даю постоянные уроки по еврейскому закону и по еврейской этике. Есть у меня и уроки по Талмуду. Моя жена тоже дает уроки женщинам. Всё остальное время я посвящаю нуждам кавказской общины.
По шаббатам я теперь стараюсь быть дома, но в Акко я назначил главу колеля, который бывает там по шаббатам вместо меня.
— По долгу службы вам часто приходится бывать за границей?
За границу я выезжаю редко, потому что и там, слава Б-гу, есть достаточно горских раввинов. С большинством из них мы поддерживаем связь. И только в случаях крайней необходимости я вылетаю. Пятигорск, Москва, США — куда ни позовут. В этом я вижу свою жизненную миссию, цель всей своей жизни — помогать и наставлять кавказскую общину по первому зову.
— С какими характерными вопросами вам приходилось сталкиваться как раввину?
Как-то меня спросили, можно ли в семье справлять бар-мицву и брит-милу в один день. Вообще-то, можно. Но сам вопрос меня насторожил: как вышло, что ребенок родился ровно за восемь дней до бар-мицвы брата? Оказалось, что родители планируют приурочить обрезание к бар-мицве. А вот это уже нельзя ни в коем случае. Обрезание на восьмой день — прямая заповедь Торы. А бар-мицва? Всего лишь обычай. Со времен царя Шломо. А к Торе, в принципе, можно вызывать и до бар-мицвы. Так что я сказал, что совмещать бар-мицву и брит можно только, если справить бар-мицву раньше — т. е. приурочить бар-мицву к обрезанию, но никак не наоборот.
Раввин Янив Нафталиев
— С вопросами ассимиляции, смешанных браков вам тоже доводится сталкиваться?
Вы коснулись самой болезненной темы, связанной с будущим, с продолжением еврейского рода и вечностью нашего народа. И очень грустно, что, если в прошлом горские евреи отличались самым низким процентом ассимиляции среди евреев во всём мире, то сегодня и среди них есть те, кто поддался этой общей пагубной тенденции. Тогда как, мне кажется, нашей такой древней, традиционной, такой теплой и сплоченной общине совсем не пристало, чтобы ее сыновья практиковали смешанные браки. И нужно стремиться препятствовать этому. Вопрос: как?
— В самом деле, как?
Во-первых, мне кажется, каждый раввин общины и каждый общественный деятель в своей общине должен вложить все свои силы в то, чтобы донести до еврейских масс идею, что наша задача — хранить еврейскую цепочку, уходящую корнями в древность, к нашим предкам и тянущуюся в вечность. И каждый еврей без исключения должен видеть себя звеном этой цепочки вечности Израиля. А еврей, который женится не на еврейке, должен понимать и представлять себе, будто он берет в руки ножницы и самолично перерезает эту цепь. А когда цепь рвется, это может сказаться и на других звеньях. Поэтому-то я и считаю это самой болезненной точкой.
— А во-вторых?
Во-вторых, всё начинается с раннего детства, с тех условий и учебных заведений, в которых воспитываются дети. И сегодня почти никто и нигде в мире не может оправдаться тем, что якобы там, где он живет, нет условий для настоящего еврейского воспитания. Сегодня, когда есть интернет, каждый может заходить онлайн на религиозные, хабадские сайты! Кроме того, можно договориться с местными раввинами раз-два в неделю сидеть, учиться со своими детьми. Полчаса-час.
Если демонстрируешь своим детям любовь и сладость иудаизма, есть шанс, что твои дети не растворятся среди других народов. А воспитывая детей лишь в нееврейских учреждениях, особенно сегодня, когда далеко не все советуются с родителями, жениться ли им или нет, и если да, то на ком, — чего можно ожидать от этих детей, когда они вырастут? Нужно приучиться думать о последствиях. Если ребенок с детства не знает, что такое синагога, никогда там не был, не слышал ни слова Торы, то что ты от него хочешь? «Кто мудр? Тот, кто предвидит, что родится», — говорит Мишна. И к чести организации СТМЭГИ следует сказать, что они, как могут, пытаются донести еврейские идеи до наших детей и нашей молодежи всеми доступными средствами — электронными, печатными и т. п.
За последние сорок лет я могу сказать, что мы победили коммунизм, аскалу, все чуждые порывы, пытающиеся уничтожить с корнем еврейскую самоидентификацию. Уже сегодня можно видеть горских евреев в ешивах и колелях, хедерах и еврейских школах для девочек по всему миру. И будьте уверены: мы все еще будем наслышаны об их детях и внуках! jm
