Станислав Белковский: «Мне все прощается, потому что я — шут!»

Встреча с Белковским — дело непростое. Галахический еврей и поляк по отцу, «абсолютно и только русский человек», по собственному утверждению, блестящий ритор и ригорист, владелец дум полумифической, возрожденной из идеологического пепла, пятой колонны, или креативного класса, если вам так спокойнее, в конце концов — «главный специалист» небезызвестного «Оптимистик ченел» (ну вот просто «главный специалист», не спрашивайте), Станислав Александрович рисовался мне каким-то совершенным Протеем, которого категорически невозможно уловить в тенета даже самых каверзных вопросов. 

Мы разминаемся с Белковским по причине того, что не додумались подтвердить встречу накануне, а необходим в Москве он далеко не нам одним. В результате интервью приходится перенести на несколько часов, и у нас появляется возможность посмотреть в кинотеатре по соседству идеологический и кинематографический долгострой «Викинг», что весьма символично в преддверии рандеву с главным специалистом по РПЦ и Кремлю в современной России. 

Когда мы возвращаемся в кафе «Академия», расположенное рядом с синагогой на Большой Бронной, за столиком нас ждет невысокого роста очень приятный интеллигентный человек, не без блеска маскирующий свои наполеоновские амбиции. Ощущение от общения со Станиславом Александрович очень «еврейское»: он говорит как еврей, во многом думает как еврей, с ним комфортно. Я подпадаю под обаяние этой, безусловно, незаурядной персоны и уже не столь категорично настроен. Тем не менее нас ждет масса неудобных вопросов, на которые Белковский, впрочем, умеет совершенно виртуозно отвечать. 

Он заказывает белое вино, я — двойной эспрессо, и мы отправляемся в увлекательную, но скользкую рутину светской интеллектуальной беседы, стараясь не отвлекаться на бархатный поп-лаунж, который довольно громко льется из динамиков, и не обращая внимания на культового еврейского фотографа Эли Иткина, подобно орлу парящего над нашим столиком со своими громоздкими профессиональными инструментами.     

— Вы уже посмотрели «Викинга»? 

Нет, а надо? 

— Ну, у меня пока что слишком свежие и не до конца оформившиеся впечатления, так как мы убегали с титров всего десять минут назад, но, будучи горячим сторонником деконструктивистского анализа текстов, я увидел удивительную вещь, которую создатели, уверен, совершенно не собирались проговаривать: христианство в России изначально было обречено на то, чтобы оставаться непонятым и по большому счету непринятым до наших дней!  

Да?! Очень любопытно! Спасибо за мысль, если вы не возражаете, я где-нибудь ею воспользуюсь. Ваш отзыв — первый, вызвавший у меня желание посмотреть этот фильм. 

— Я читал, что вы всегда мечтали стать актером, и можно сказать, что вы в какой-то степени уже реализовались как актер. Более того, если вы мне позволите такую формулировку, все, что вы делаете, лично я иначе как актерство не могу оценить. 

Вы мне льстите. Я собираюсь сыграть Фирса в «Вишневом саде» и в итоге рассчитываю сыграть Гамлета. Я говорю не о каких-то специально под меня в рекламных целях собранных репризах или любительских подмостках, а исключительно о профессиональных театрах с заметными режиссерами во главе, которых не так много. Когда эти две роли будут сыграны, я смогу сказать, что моя детская мечта реализовалась. Понятное дело, я не уверен ни в первом, ни тем более во втором.  

— Будучи весьма, на мой взгляд, успешным во всем, за что беретесь, человеком, вы часто в таком карикатурном еврейском ключе сетуете, что денег не много, вы фигура малозначимая, и вообще, любите притворяться, что все, скажем так, «не очень». Это часть игры, или вы боитесь, что вас сглазят?! 

Я во второй раз польщен вашим высказыванием, но это так, это фактически так! Денег мало, потому что я знаю, что такое много денег. Я видел людей, у которых много денег. Все же познается в сравнении. По сравнению с бомжом с Курского вокзала у меня много денег, но по сравнению с российским олигархом, который может потратить 10 000 долларов на ужин, у меня мало денег. Было бы наивно утверждать обратное. Я действительно не большая величина в современной российской политике, потому что никакого реального влияния на принимаемые в стране решения не имею. Ну и, наконец, я много изучал человеческую историю и знаю, что был, например, такой человек Наполеон Бонапарт, который взошел на Аркольский мост, когда по нему лупили прямой наводкой. А потом он стал императором и папа римский возложил ему корону на голову. И вот в таком широком историческом контексте я себя не вижу, я — песчинка из Г-споднего решета. Да, многие считают кокетством такие заявления, но если разобраться по-настоящему, они, заявления, абсолютно справедливы. Не могу сказать, что я очень доволен этими фактами, но это абсолютно так!

— В Талмуде приводятся две, на первый взгляд, взаимоисключающие мысли: каждый может сказать, что мир создан лично ради него, и в то же самое время человек должен помнить, что был создан из зловонной капли и превратится в прах. 

Истинность моих утверждений, что я человек не богатый, не влиятельный и, вообще, никакой, не означают, что я не ценю себя совсем. Я же создание Б-жье, и Г-сподь мне может дать любое поручение. В конце концов, и Иисус не был богат и влиятелен в тот момент, когда он выполнял свою миссию. В Израиле, более того, историю во многом движут вперед неудачники. И главный неудачник мировой истории — как раз Иисус. Он отказался от власти, и сам факт кенозиса, самоуничижения, это попытка обрести полную внутреннюю свободу. Но если я скажу, что я независим, это будет, конечно, гордыней. Конечно, я зависим. Мне нужно на что-то жить, я не рантье, у меня нет крупной недвижимости, на доходы от которой я мог бы спокойно существовать. И если бы даже она у меня и была, то сколько примеров в истории нашей страны, когда она изымалась и люди превращались из миллиардеров в нищих в самые короткие сроки. Я более всего боюсь своей гордыни, даже в мелочах, и знаю, что Г-сподь всегда карает меня за неправильные мысли в этом направлении. Даже если я говорю себе: «Какой хороший текст я написал!», — у меня случаются какие-то большие неприятности довольно быстро. 

— Тем не менее в России существует, пусть и довольно узкое, «медиагетто», где только Белковскому можно практически все. Как так? 

Именно в силу моего ничтожества. Власть не считает меня важным. Это компенсация за мое смирение. Я никуда не рвусь. Я не политик, я не иду во власть. Я не поп-звезда, я не собираю стадионов. Я был долго запрещен на центральных каналах. С 2005 года, по причине моего участия в делах «оранжевой революции» на Украине, я был объявлен персоной нон грата на российском ТВ. С начала 2015 года позиция изменилась, меня вычеркнули из черных списков и стали приглашать на федеральные каналы, но я всякий раз с благодарностью отклонял эти приглашения. Мне не нужна миллионная аудитория, мне важна лояльность той небольшой, но качественной аудитории, которая у меня есть. Как сказал один из моих любимых поэтов Борис Абрамович Слуцкий: «Меня не догонят, я не гонюсь / Не обойдут, я не иду / Не согнут, я не гнусь / Я просто слушаю людскую беду». Мне все прощается за отсутствие светских амбиций. 

— Тем не менее мне кажется, что вы бываете не просто резки, а порой агрессивны в своих высказываниях в адрес гаранта Конституции.   

Я юродивый, я шут. Во все времена шутам прощалось и позволялось больше, чем остальным. 

— Вы скорее трикстер, раз уж на то пошло. Шут обычно при дворе, насколько я понимаю. 

Да, можно и так сказать. Поймите, шут может быть при дворе или не при дворе, это скорее некое экзистенциальное состояние. Главное, что у него нет никаких светских амбиций. Я не рвусь в систему, я ничего от нее не хочу. А ВВ (Владимир Владимирович Путин — Прим. ред.) это такой «нанодьявол», его основное блестящее умение, с помощью которого он правит не только страной, но и в значительной степени миром, это умение вычленять человеческие пороки и играть на них. 

— Так именно Путин правит миром? 

Ну не правит, конечно, это преувеличение, но он влияет на мир. Его самоощущение, что он вообще самый могущественный правитель современности, не до конца корректно. Но он влияет в глобальном масштабе на многие процессы.  

— Вы как-то заметили, что единственный человек, к которому Путин не опаздывает, это Обама. 

Это не я заметил, это сам Обама заметил в интервью изданию Atlantic. Обама раздражает Путина еще и тем, что Обаму не за что уцепить. На Обаму нет компромата, это Путина ужасно раздражает. Ему интересно иметь дело с людьми, на которых компромат есть, чьи пороки он своим рентгеновским взглядом легко видит. Герхард Шрёдер, Сильвио Берлускони, Дональд Трамп, Петр Порошенко. У Порошенко есть на территории Липецкой области завод, и Путин совершенно незавуалированно упивался на одной из пресс-конференций этим фактом. Невозможно же поверить, что эти люди будут вступать с нами в вооруженный конфликт, если они не в состоянии даже «свечной заводик» закрыть на нашей территории! Он идеальный манипулятор и игрок на человеческих пороках. Если ты не лезешь в систему, не пытаешься на ней паразитировать, не имеешь с этой системы гешефт, то тебя оставляют в покое. Ну вот, к примеру, Ходорковский, который заработал на незаконной коррупционной приватизации, как, собственно, и все мы. Давайте решим: или мы честные люди и тогда не критикуем и не обвиняем друг друга в коррупции, ибо мы все произросли на ней; или, если ты обвиняешь меня в том, что я нечестен, то будь готов к встречному обвинению. И тогда победит сильнейший. Вот и вся логика «дела Юкоса». 

— Вернемся к вашей влиятельности. В среде так называемого креативного класса вы вполне себе лидер мнений. Влияние на тех людей, которые являются в какой-то степени наиболее социально и политически активной группой в стране, даже и до сих пор, после разгрома «белоленточников», сложно переоценить. 

Дело в том, что Владимир Владимирович Путин в такое влияние не верит. И в этом мое большое счастье. Он верит во власть, в деньги, в оружие, в такие твердые аргументы из ХIХ века…

— В такие аргументы не из «эры Водолея» то есть?

Из «эры Рыб», да! А я верю именно в эти аргументы. А в то, что Мартин Лютер мог выбить на соборе в Виттенберге какие-то тезисы, и эти тезисы перевернули Европу, в это в Кремле сейчас никто не верит. Там считают, это романтическими легендами. 

Я много времени провел в Европе, в Германии и в Италии, и ощутил то, что называется «банальность добра». Как говорил Константин Леонтьев: «Русский человек может быть святым, но не может быть честным». А нужно быть честным, хорошим обывателем. И я стараюсь таким быть. Я не утверждаю, что я какой-то особенно хороший человек. На мне много грехов, я совершил в своей жизни много неправильных поступков. Но я пытаюсь быть хорошим обывателем. Вовсе не обязательно ложиться на амбразуру дзота, чтобы быть хорошим человеком. 

В свое время я написал для проекта «Сноб» статью «Словарь антонимов», в которой попытался показать, что некоторые слова, которые мы считаем синонимами, на самом деле имеют противоположный друг другу смысл: например, «добрый» и «хороший». Часто на каком-то несознательном уровне мы считаем, что это одно и то же. На самом деле это совершенно разные вещи. Добрый человек — это человек, который никому не желает зла. При этом он может совершать кучу дурных поступков: по глупости, по непониманию, по незнанию. Это относится ко мне в полном объеме. Хороший человек — тот, кто блюдет свою «хорошесть», но он ни в коем случае не станет помогать своему ближнему, если считает, что тот недостаточно хорош. Если он считает, что его репутация может пострадать, его «белые одежды» могут быть забрызганы. Моя жизнь сложилась таким образом, что мне помогали в основном «плохие» люди. Хорошие не стремились мне помогать, потому что не видели в этом никакой для себя выгоды. А плохие об этом не думали, они просто помогали, и все. Поэтому «добрый» и «хороший» — это антонимы, а не синонимы. Так же как слова «дурак» и «мудак». «Мудак» — официально цензурное слово по законодательству, потому что в перечне обсценной лексики, которую опубликовала организация Роскомнадзор, этого слова нет. Дурак — это глупый человек, а мудак может быть очень умным человеком, поскольку это не категория ума, а тип социального поведения. Это человек, который делает все невпопад. 

— Интересно было бы отследить этимологию этих слов, которые вы противопоставляете. Мне кажется, это может кое-что дополнительно прояснить. 

Хорошая идея, я думаю, надо будет воспользоваться ею при написании словаря, спасибо! Я часто анализирую такие вещи. Для меня очевидно, что дихотомия «империя – страна» тесно связана с понятием «город – деревня». Империя — это город, страна — деревня. Потому что во всех языках «страна» и «деревня» — это одно и то же. Country в английском, например, или pays — во французском. Собственно, пейзанин — это житель деревни, а гражданин, горожанин — это житель города. Citizen, «ситуайен» — это житель сити. 

Сельское сознание в этом смысле не вытравлено еще в России. Несмотря на то, что, в основном тоталитарными методами, большевикам из России удалось сделать городскую страну, сознание сельское осталось во многом доминирующим. 

Есть же гениальный абсолютно эпиграф у Пушкина ко второй главе «Евгения Онегина», это восклицание “O, rus!” (О, деревня! — лат. — Прим. ред.) и его псевдоперевод у великого поэта в форме «О, Русь»! Я обратил на это внимание еще в школе и понял, насколько это блестящий виртуозный ход. 

— Мы вот недавно читали снова, как уже примерно 2.500 тысячи лет делаем это в рамках годичного цикла чтения Торы, историю Яакова, и я открыл новую для себя грань всей этой драмы с куплей-продажей первородства. Человек ведь может быть правдивым, а может — честным. 

Да, антонимы, классический пример. «Истина» и «правда» — антонимы. То, что является правдой на бытовом уровне, может быть совершенно неверно на сакральном. И наоборот. 

— Я, готовясь к интервью с вами, смотрел ваши эфиры на «Дожде» на YouTube. И меня не покидало ощущение, что вы вот прямо как-то нарочито, вычурно заставляете определенную часть россиян испытывать антисемитские позывы. И партнерши ваши как на подбор в этом смысле — Лика Крамер, Анна Монгайт. Вы не боитесь разбудить антисемитскую гидру, которая спит где-то в заснеженных лесах России?

Нет, не боюсь! Я совершенно уверен, что органического антисемитизма в России нет. Здесь это удел каких-то отдельных элитных групп и может, разве что, искусственно насаждаться. 

— Ну а вот в Германии он был перед приходом к власти Гитлера? 

В Германии антисемитизм носил доктринальный характер. Германия, в отличие от России, страна дискурсивная. Именно поэтому немцы большие философы. И антисемитизм был именно доктриной: как пришел, так и ушел. В России никогда не было большой философии, в этом смысле мы страна великой литературы, а литература, в отличие от философии, синтетическое искусство. Философ — аналитик. Он расчленяет, а писатель, наоборот, сводит воедино разрозненные элементы бытия. Поэтому в России невозможно привить доктрину, здесь все должно быть органическим. 

— А как же коммунизм? 

Нет, ну никто серьезно к коммунизму не относился здесь как к идеологии. Это была такая форма языческой религии, потому что, к сожалению, Россия так и не стала христианской страной, как мы с вами уже говорили. Россия должна была встать из снегов и пробить головой этот ледяной покров, который, как лед, покрывает снег и ровно таким образом за 1000 лет покрыл в России православие. И Русская православная церковь — это на самом деле “русская языческая церковь”. В Германии антисемитизм ушел со сменой базовой доктрины, в России органического антисемитизма не было никогда. 

В России всегда есть инстинкт саморазрушения, принесения себя в жертву. Русскому человеку нужен #издец, чтобы что-то сделать вообще. Оттого все эти бесконечные Олимпиады, чемпионаты мира по футболу, когда нужно за три года что-то сделать. Умри, но сдай. И именно поэтому никто и не собирается строить дороги в России систематически — деньги разворуют, ничего не построят. А в режиме аврала, #издеца, русский человек способен совершать чудеса. 

«Евреи» в России — это не этническая и даже не религиозная категория, это категория социальная. Но при этом русский человек, безусловно, считает еврея «высшим существом». То есть умный человек — это «еврей». Даже если ты не любишь еврея, ты признаешь его превосходство над собой в определенной степени. Это порождает такую странную смесь из нелюбви и уважения к евреям. 

— В подтверждение того, о чем вы говорите, можно вспомнить недавнюю историю с Грефом. Существует какое-то странное видео, где он рассуждает об управлении «широкими народными массами» и зачем-то приплетает туда “кАббалу» (именно с таким ударением произносит слово Г. Греф. — Прим. ред.), хотя говорит вещи, которые куда ближе философии Лао-цзы. Так вот, это видео попало в интернет и активно обсуждалось в соцсетях. И, конечно же, никаких вопросов к немцам, Грефа все считают в России евреем. 

Вот именно об этом я,собственно, и говорю. 

— Возвращаясь к Европе. Вам не кажется, что Европа заплатила жуткую цену за роскошь жить в пространстве победившего «банального добра», как вы определяете европейскую склонность к упорядоченности. Мы сходимся с вами в том, что в России христианство глобально так и не прижилось. А прижилось ли оно в Европе? Последние 2000 лет это чуть ли не самый кровавый континент в мире: крестовые походы, инквизиция, обе мировые войны, Катастрофа. 

Нет, нет! В том, что вы говорите сейчас, проявляется наш с вами общий евроцентризм. Я очень люблю историю о том, как после победы под Аустерлицем 2 декабря 1805 года Наполеон вошел в Вену, и вечером они с императором Францем пошли в оперу. А в Китае в то же самое время, как и в течение многих веков до этого, если один удельный князь побеждал другого, семья побежденного вырезалась в трех поколениях. 

— Прекрасная яркая параллель. Но я уверен, что вы представляете себе четко, что произошло с европейским еврейством в результате крестовых походов. После первого крестового похода многие немецкие священники, потрясенные насилием крестоносцев, переходили в иудаизм из солидарности с евреями. 

Я согласен, что «старые века» были кровавыми, но они были еще более кровавыми за пределами Европы. Нам не важно сколько китайцев или африканцев убито, нас это не интересует. А их погибает гораздо больше, чем мы можем себе представить. При самом кровавом режиме в Европе не погибло столько людей, сколько сегодня, в «золотые годы демократии», погибает в Африке. 

— Шесть миллионов евреев и еще, по разным оценкам, до 65 миллионов людей других национальностей, сожженных в печах и погибших в ходе войны всего-то 70 лет тому назад в Европе, это не так страшно?   

Я этого не говорил! Я сказал, что это для нас так страшно. Скажем так, диктатура Гитлера в абсолютных цифрах убитых — ничто по сравнению с диктатурой Мао Цзэдуна. И в Китае условный Мао Цзэдун у власти был всегда, на протяжении всей истории. 

— Как вы, будучи человеком верующим, объясняете для себя такую степень кровавости и жестокости истории цивилизации. Все три авраамические религии сходятся в том, что, будучи реализацией еврейских пророчеств, история — это диалог Б-га с Его миром, с сынами Адама. 

Я знаю, что Г-сподь Б-г жесток, что не отрицает того тезиса, что Он благ. Я, как и ряд представителей ортодоксального иудаизма, если я ничего не путаю, считаю, что Холокост был необходим для реализации библейских пророчеств. 

— Седьмой Любавический Ребе резко отвергал такую постановку вопроса. 

И тем не менее всякая религия предполагает теодицею — оправдание существования Б-га и его управления миром одновременно с наличием в этом мире зла. То есть евреи не оказались бы в Израиле и не создали бы своего государства, если бы не Холокост. Они стали бы немцами, французами, американцами, как происходило со многими древними народами, со временем ассимилированными более молодыми и пассионарными. Мог ли Б-г допустить, что договор с Его избранным народом не будет исполнен? Нет, не мог!  

— Вы рисуете такой «демиургический», довольно устрашающий образ Б-га, которому нужно кого-то уничтожать, чтобы реализовать свой же договор. Довольно слабый образ, на мой взгляд. Еврейская теология задолго до Катастрофы пришла к куда более утонченным и изощренным концепциям Б-жества.

Б-г не добр, Он — един. Максимально ярко методом искусства этот образ постигается при взгляде на плафон Сикстинской капеллы в Ватикане. У тебя развеваются всяческие иллюзии относительно доброты Б-га. 

— А какой именно Б-г не добр, я боюсь спросить?! 

Б-г един в христианской концепции абсолютно, несмотря на концепцию сочетания человеческой и б-жественной природы в Иисусе. Впрочем, и Иисус не был абсолютно добр, как мы знаем: «Не мир пришел я принести, а меч», «враги человеку домашние его» и т.д. 

— Вы верите в историчность Евангелий? Неплохо зная историю христианства, я понимаю, что сфабрикованность и принципиальная антиеврейская направленность Евангелий для любого мало-мальски честного специалиста не представляется актуальным вопросом. Есть такая совершенно потрясающая книга Хаяма Маккоби «Революция в Иудее. Иисус и еврейское сопротивление», которая для меня из той редчайшей породы книг, которые читаешь и завидуешь автору, потому что сам мечтал бы написать эту книгу.  

Я не верю в историю, вся история в какой-то степени сфабрикована. Источник моей веры не книги, а озарение, которое снизошло на меня в мае 1987 года, когда я не читал никаких Евангелий и вообще плохо представлял себе, что такие книги существуют. Прошло еще несколько лет, пока я выбрал определенную конфессию, принимая во внимание, что я поляк по отцу и еврей по матери и мне было бы логично выбирать между католичеством и иудаизмом. Но моя приятельница, московская художница Екатерина Васильевна Московская, дала мне очень правильный совет, сказав: «По сути ты русский, поэтому иди в православие». Она и стала моей крестной матерью. 

— Сегодня я столкнулся с очередным вашим троллингом по поводу синтеза роли еврейской и чеченской диаспоры в будущей российской истории. Вы так шутите?

Ну, шучу, конечно, но по большому счету именно раввин Берл Лазар и Рамзан Ахмадович Кадыров являются наиболее последовательными сторонниками десталинизации, и мне кажется, что совершенно необходимо их усилия в этом направлении объединить! 

— Вы утверждаете, что сейчас мы находимся в начале Четвертой мировой войны. Не третьей, а четвертой. Как это? 

Это гибридная война, которая стала продолжением холодной войны. Сейчас, в начале эры Водолея, мы находимся в состоянии войны, которая ведется всеми возможными способами — хакерские атаки, покушения на лидеров стран-соперниц, террористические акты. 

— Судя по всему, вы не ожидали прихода к власти Трампа. 

Я не полностью отрицал шансы Трампа, я ставил на Клинтон, но не отвергал возможности победы реакционных сил в лице новоизбранного президента США. История так устроена — после Наполеона приходит Людовик ХVIII. Но изоляционистские идеи Трампа в ситуации тотальной гегемонии идеи глобализации могут быть востребованы на очень коротком временном отрезке.  

— Вы женаты? 

Я был трижды женат, мой последний брак длился с декабря 2005 по сентябрь 2013 года. Поскольку я не политик и не поп-звезда, то имею полное и законное право об этом не говорить. Я не один, безусловно. 

— Каким проектом вы сейчас занимаетесь наиболее увлеченно? 

Я пишу сейчас книгу о Троцком, поэтому я читаю все, что возможно, о Троцком. На данном этапе я, в частности, занимаюсь поиском подтверждения факта встречи Троцкого с Доном Хуаном, поскольку они жили в Мексике примерно в одно и то же время. 

— Имея в виду, что Дон Хуан с высокой степенью вероятности порождение подогретого пейотом сознания Карлоса Кастанеды, ваши поиски приобретают особенно символичный оттенок!   

(Смеётся.) Да!

— Вы счастливы?

У меня нет однозначного ответа на это вопрос. Я до сих пор не сформулировал для себя критериев счастья. Вопрос «толстый ли я?» предполагает определенные параметры полноты, определенные размеры талии. Но тот факт, что я не одинок во Вселенной, безусловно, заражает меня надеждой на счастье.