Он мечтал стать кинорежиссером, но окольными путями пришел сначала в публицистику, а затем и в литературу. Почему Стена Плача заставила выпускника Кембриджской школы искусств покраснеть, какое возрастное ограничение надо ставить на его рассказах и почему не стыдно поднимать руку, если чего-нибудь не знаешь. Эксклюзивное интервью режиссеру Артему Виткину
Писатель, сценарист и журналист, Таша в 25 лет переехала из Киева в Тель-Авив, перепробовала разные профессии, печатается в старейшей израильской газете и в «Снобе», а недавно у нее вышла первая книга прозы «Океаны в трехлитровых банках». По этому случаю она побывала на встречах с читателями в Москве, Санкт-Петербурге и Ульяновске и увезла из России кучу воспоминаний, бородинский хлеб и водку. С нами Таша поговорила о текстах, мыслях и местах
Сын популярнейшего израильского сатирика Эфраима Кишона — профессиональный ветеринар. Он сравнивает политиков с животными, считает, что эскимосская собака может адаптироваться к ближневосточному климату, и собирает шутки про коронавирус. Какую сцену Кишон-старший вырезал из фильма о посещении зоопарка, чем сефарды лучше невротичных ашкеназов и как короли становятся шутами
Лучшей эпитафией литератору являются его тексты. В случае с Михаилом Жванецким никто и ничто не может конкурировать с хлесткими и остроумными рассуждениями о жизни, старости и смерти. Подборка миниатюр разных лет
На страницах своего эксклюзивного проекта «Разговор на равных» в нашем журнале Лев Симкин задает интересным людям интересные вопросы. На этот раз мы узнаем, что Людмила Улицкая пишет только потому, что ей это нравится, любит «национальный винегрет», кем себя числит с конфессиональной точки зрения.
Воспоминания эти содержат богатую и разнообразную палитру сведений, но главной пронизывающей их темой является история евреев России указанного периода, данная через призму личного восприятия ребенка, подростка, юноши, а затем и начинающего писателя.
Кем был обергруппенфюрер СС и генерал полиции Третьего рейха, который руководил уничтожением евреев на оккупированной территории СССР? Что говорили в свое оправдание коллаборационисты? В чем плюсы и минусы фильма «Собибор»? Наш собеседник, доктор юридических наук, профессор, изучил историю Холокоста через уголовные дела и свидетельские показания, он взялся за перо, чтобы рассказать правду о жертвах, о героях и о палачах
Владимир Фромер – еврейский писатель, творящий на русском языке, и первый издатель гениальной поэмы Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки», которую отказались издавать в американском и французском «тамиздате», близоруко сочтя эту вещь «антирусской». С писателем и издателем русской литературы в Израиле поговорил наш автор Зеев Вагнер.
Лукьяновская тюрьма, в которую наш собеседник попал за преподавание иудаизма, дала старт его литературной деятельности. «Майсы Абраши Лукьяновского» со временем превратились в многостраничный захватывающий роман. Зачем копить сахар к Песаху,почему Хоральная синагога в советские времена не привлекала молодых активистов, и кто такие русскоментальные евреи
Сочинять истории она начала в пять лет — и в этом же возрасте помогала бабушке печь мацу. Автор многочисленных книг творит параллельно с супругом-художником, любит Иерусалим, но предусмотрительно живет в отдалении. Почему роман «Синдикат» используется в качестве инструктажа для будущих «синдиков», и зачем литератору собака
Игорь Губерман и р. Цви Патлас – родственники и добрые друзья, несмотря на кардинальную разницу во взглядах и этапах биографии. Для одного школой жизни стал ГУЛАГ, второй учился у ведущих израильских раввинов. Первый заблаговременно прячет некошерную колбасу, второй приносит конфеты на бар-мицву. Почему агностик так часто упоминает имя Б-га в своих стихах, как стереть имя Амана, используя украинский язык, и стоит ли евреям проводить общинные мероприятия в Кремле
Звезда спортивной журналистики знает, в чем причина неудач российского футбола, и настороженно относится к допинговому скандалу. Надо ли стесняться своей фамилии, как искать идентичность на кладбище в Республике Коми и почему Леониду Слуцкому повезло больше, чем Роберто Карлосу
Писатель и драматург находит Европу в отдаленных уголках России, вспоминает, как необычная фамилия еврейской бабушки спасла всё семейство от гибели, и наотрез отказывается сравнивать себя с Вуди Алленом. Приблизившись к 50-летнему рубежу, наш герой наотрез отказывается давать советы младшим коллегам. Интервью, переходящее в монолог
Автор не утративших актуальность произведений помнит о своих сербских и еврейских корнях, но надеется, что когда-нибудь мир заговорит на одном языке. Он сочувствует Израилю и противится национализму, предполагает наличие высшей силы, но отказывается переступать порог церкви или синагоги. А еще маститый писатель внезапно открыл у себя дар художника
В рамках новой рубрики Борух Горин, редактор самого влиятельного еврейского журнала России «Лехаим», будет вести неспешные разговоры с яркими собеседниками. Герой его первого интервью любит Францию, но лишен возможности заказать десерт «Голова негра», ценит Лондон, но считает, что тамошний институт адвокатуры выхолощен. А еще маститый знаток законов не представляет себя без кошерной еды и субботних свечей
Человек-загадка, который на протяжении десятилетия считался ведущим политологом, называет себя исключительно «созданием Б-жьим». Наш герой дает конкретные советы по искоренению коррупции, рассуждает о религии и пытается подружить чеченскую диаспору с еврейской. Попытка парадоксального диалога
В знакомстве с литературой нашему герою помогал механический фонарик. От антисемитизма во дворе родного дома спасали крашеные яйца. Перестройка сделала инженера Гринберга продюсером, Альфред Кох превратил его в сочинителя Зеленогорского. Монолог советского еврея, автора книги «Мой народ»