Интерес к иудаизму у нашего собеседника пробудила антиизраильская резолюция ООН. После московской и израильской ешив он вернулся в родной город. Главный раввин Северо-Кавказского Федерального округа хорошо знаком со спецификой горской общины, занимается молодежными проектами, объединяет выходцев из Северного Кавказа и не только для исполнения добрых дел и надеется на щедрость спонсоров.
– Где вы выросли? Что означает ваша фамилия?
Согласно одному из мнений, она происходит из иврита. Шаа баа – «час настал». Потом из Шаабаевых мы стали Шабаевыми. Еще есть версия, что наша фамилия происходит от слова «шабай», которое, если не ошибаюсь, упоминается в Талмуде трактат «Санэдрин».Я родился здесь, в Нальчике. Моя бабушка еще была религиозной, а родители уже не соблюдали. Отец был какое-то время «коммерсантом» — цеховиком, мать – педагогом. Семья на тот период была состоятельной, потом среднего достатка, хотя машины у нас не было и дом был небольшим. Понятно, что цеховики зарабатывали больше, чем работяги на заводах, но Нальчик изначально выделялся своим материальным положением даже на фоне всего Кавказа.
– Когда у внука религиозной бабушки возник интерес к иудаизму?
В 1985 году. Толчком, как ни странно, стала книга «Сионизм как форма расизма и расовой дискриминации» (резолюция ООН принятая в 1975-м, отменена в 1991 году — прим. ред.). С этого начались мои размышления о самоидентификации, а потом меня потянуло в синагогу. Синагога в Нальчике в ту пору была уже всего одна, там молились и горские, и ашкеназские евреи, а находилась она недалеко от нашего дома. Меня взял под свое шефство один из самых молодых на то время раввинов в городе – Мордехай (Митя) Гилядов. Сегодня он раввин в израильском городе Нацерет-Илит, и мы до сих пор остаемся с ним на связи. А тогда мы с ним учили азы – еврейский алфавит.
Приблизительно в это же время вышла замуж в Ленинграде моя близкая родственница. Ее жених был человеком соблюдающим, со знанием иврита. Сегодня он преподает математику в школе раввина Штейнзальца в Иерусалиме. А после свадьбы они переехали в Нальчик. Здесь мы с ним познакомились и начали заниматься. Сначала время от времени, понемногу, а затем – стабильно, каждый день.
– Алфавит вы уже знали, как я понимаю. Что вы изучали вместе?
Труды Танах, труды Рамбама, «Танию». При этом он не был хабадником, но тогда были такие евреи, что изучали все еврейское, что попадалось под руку. Параллельно я начал соблюдать шаббат. С кашрутом как раз было проще: тут был шохет, и порядка десяти еврейский дворов содержали у себя скот, затем они продавали зарезанное шойхетом мясо. Кошерное мясо мы в семье ели всегда. Это было нормой и среди тех, кто не соблюдал остальное.
– Получается, путь к традициям вы проделали, не покидая Нальчик?
Почему же? В 1987 году я впервые поехал в Москву, в Марьину Рощу, познакомился с новыми друзьями, с которыми тоже потом постоянно поддерживал связь. А за несколько дней до Пурима случилась такая история: вернулся я домой, а мне говорят, что к нам заходили англоязычные религиозные ребята, искали Леви Шабаева. Это оказались посланники Любавического Ребе. И вот благодаря им, я открыл школу при синагоге, и сразу начал преподавать детям алфавит.
Хабадники привезли детям цветные карандаши, красочные наклейки. Собралось человек пятнадцать, и я начал с ними заниматься. Очень скоро занятия в нашей воскресной школе начали проводиться 3-4 раза в неделю. Те, кто учился в государственной школе в утреннюю смену, приходили после обеда, а те, кто в послеобеденную, – приходили с утра. В конечном итоге число ребят дошло до семидесяти.
– И вас хватало на всех?
Проводить занятия для такого количества детей на нормальном уровне один я уже не мог. Поэтому подключился еще один мой товарищ из синагоги – Марк Эфраимов, а также моя родственница, тоже пришедшая к соблюдению сама, филолог по образованию – Тора Моисеевна. Она занималась девочками.
Слава Б-гу, школа разрасталась, и скоро в синагоге нам стало не хватать места. Мы перешли в здание «Товуши», которое сегодня хотим перестроить в общинный центр. А потом я решил уехать в Израиль учиться в ешиве.
– Почему? Вам не хватало знаний?
Я успел проучиться в Кунцевской ешиве (она тогда называлась «Академией мировых цивилизаций»), но это было заочно. Там мне дали рекомендацию, даже приглашали учиться в Балтимор. Я долго думал. Были люди, старавшиеся меня отговорить от идеи ехать в Израиль. Мол, там все превратится в рутину.
Кроме того, у нас, воспитанных в СССР с верой в светлое будущее, были какие-то идеалы. По приезде в Израиль эта склонность к идеализации у многих рушится: то ты видишь какого-то не такого религиозного, то вообще не понимаешь, какое отношение к поведению человека имеет кипа у него на голове… Многие религиозные репатрианты столкнулись в Израиле с бытовыми сложностями жизни, что не пошло им на пользу.
– Вас это не испугало.
Я все же решил поехать в Израиль. Там я более полугода пробыл в ешиве «Шамир» для русскоязычных ребят, а потом перешел в ешиву в Цфате.
Цфат – уникальный город, город каббалистов, притягивающий многих. Там столько колоритных типажей, хиппи, разных художественных галерей, Старый город.
Со мной учились выходцы из Бразилии, Аргентины, Италии и т.д., даже был парень из Югославии. Были те, кто учились с детства, были сыновья раввинов, и были те, кто только-только пришел к религии, так называемые «баалей-тшува». Были ребята помоложе меня, мои ровесники и люди постарше. Так что никакого напряжения я не чувствовал.
– С вашей будущей супругой вы познакомились благодаря ешиве?
Нет, знакомство у нас был чисто кавказское – познакомили нас родственники. Она сама не из Нальчика, а из Дербента. Скромная горская девушка, хорошая семья. Что еще надо? Мы получили благословение на свадьбу от ребе. Хупу нам ставил глава моей ешивы из Цфата, хотя он редко ставил кому-то хупу.
Позже я начал работать меламедом в хедере (то есть учителем в начальной еврейской школе — прим. ред.), а заодно начал заниматься вопросами кашрута на предприятиях. Я курировал кондитерские фабрики «Афифит» и «Адар».
– Когда из инспектора по кашруту вы сделались раввином?
Предложения заниматься еврейскими общинами за пределами Израиля, стали поступать еще с конца 90-х гг., но я отказывался. В тот период вместе с раввином Гилядовым мы там открыли некоммерческую организацию «Махане Исраэль – лейоцей Кавказ» («Стан Израиля – для выходцев с Кавказа»).
Решающим моментом стала моя встреча с раввином Берл Лазаром. Тогда искали раввина, для работы на Северном Кавказе и ему порекомендовали меня. Предложили мне приехать в Москву, обговорить детали. Потом выяснилось, что те англоязычные ребята, которые приезжали в Нальчик, прибыли в Советский Союз в одной группе с молодым тогда раввином Лазаром.
На встрече в Московском еврейском общинном центре р. Лазар предложил мне проехаться по разным городам Северного Кавказа, посмотреть, как живут разные общины, чтобы определиться. В этом регионе было неспокойное время. Я приехал в Нальчик и остался здесь.
– Масштаб работы вас не испугал? Как выглядел еврейский Нальчик в те годы?
Мягко говоря, не идеально. К тому времени в городе уже десять лет не было раввина, и это чувствовалось.
– Советской власти не удалось затронуть евреев Кавказа?
К сожалению, удалось. Причем в первых рядах были тоже евреи, опьяненные коммунистическими идеями. Рассказывали, что в старой Большой синагоге города, в которой сегодня размещена поликлиника, они прямо в субботу разожгли костер. Не во дворе, не снаружи – прямо в здании!
Хотя, с другой стороны, в наших школах какое-то время даже при советской власти официально изучали иврит. И есть книги на горско-еврейском языке, напечатанные ивритскими буквами. Просто на Кавказе, наверное, советская власть работала по-своему.
– Сколько примерно евреев проживает в Нальчике?
Тысячи полторы, наверное. Из них большинство ходит в синагогу хотя бы по праздникам. Жаль только, что сегодня ашкеназские евреи меньше интересуются еврейской жизнью и живут более автономно.
– Какими проектами вы как раввин занимаетесь?
Молодежными. Есть воскресная школа, отдельная программа для подростков. В других городах она называется EnerJew, но мы к ней не подключены, хотя занимаемся практически тем же. И когда мы предложили ребятам самостоятельно выбрать название программы, они остановились на Jewishmafia. Есть у нас Старс – молодежная программа, в процессе которой ребята ходят на занятия и имеют возможность получать за это стипендию, в зависимости от посещаемости, а ЕвроСтарс – это молодежная программа, рассчитанная на целый учебный год, но вместо стипендии, у ребят есть возможность в конце учебного года бесплатно на неделю отправиться в Европу. В проекте ЕвроСтарс принимают участие не только российский города, но и города стран СНГ, проект насчитывает уже более тысячи студентов. Мы с ребятами уже побывали и в Монако, и в Сардинии, и в Барселоне, в Милане, в Ницце, в городах Австрии и Швейцарии. Можно делать гораздо больше. Не для всего находится место, к сожалению.
– И деньги?
Финансирование — это важно. У нас пока нет детского сада, хотя спрос имеется. Судя по количеству детей, посещающих воскресную школу, мы смело могли бы вести несколько групп детского сада.
Ближайшая цель – с Б-жьей помощью построить еврейский общинный центр, который вмещал бы все общинные проекты, молодежные программы, детский сад, музей евреев Северного Кавказа для знакомства с самобытной культурой горских евреев, зал для проведения мероприятий (к сожалению даже для проведения еженедельных мероприятий в синагоге места уже не достаточно) и много другое.
– Ваши основные спонсоры – выходцы из Нальчика, которые здесь больше не живут?
Да, посильное участие принимают и те, кто живет здесь. Но основная поддержка все-таки приходит извне, от тех, кто здесь родился, но уехал в другие края. И, конечно, нам не обойтись без поддержки из Москвы.
