Шестидневная война стала важной вехой в современной истории. Святые места, о близости к которым евреи молились тысячи лет, стали доступными в одночасье. как был освобожден старый город, и какие уроки надо извлечь на будущее, чтобы не лишиться приобретенного?
«Если забуду тебя, Иерусалим, да забудет тебя, десница моя…»
В начале 2000-х годов судьба свела меня с отставным генералом Шломо Шамиром (Рабиновичем) — тем самым, который в 1948 году командовал прорывом блокады Иерусалима. К тому времени ему уже было под 90, но он сохранял потрясающую ясность ума.
Во время нашего разговора старый генерал заметил, что историки не знают всей правды.
— В те жаркие дни мая 1948 года Давид Бен-Гурион сосредоточил все имевшиеся у него силы на иерусалимском направлении, — сказал он. — С точки зрения военной науки это было самоубийством. После того как Бен-Гурион оголил все фронты ради одного направления, ему оставалось уповать только на Бога.
— Что-то мне не очень верится, что Бен-Гурион был тем человеком, который полагался на Бога, — заметил я.
— Ну, — ответил Моше Шамир, — эти двое и в самом деле не очень любили друг друга. Но, видимо, иногда их интересы совпадали, и им приходилось сотрудничать.
Он помолчал и добавил:
— Историки ошибаются и тогда, когда пишут, что евреи в лице Бен-Гуриона приняли раздел Палестины на арабское государство и израильское, а арабы — нет. То есть это, конечно, правда, но не вся правда. В одном позиция Бен-Гуриона и арабов совпадала.
— В чем же?
— Как и арабы, он был не готов принять передачу Иерусалима под международный контроль. Когда ему сказали, что если он не пожертвует Иерусалимом, то евреи не смогут реализовать свою мечту о государстве, Бен-Гурион ответил: «А зачем нам страна без Иерусалима?!»
Прошло столько лет, а я до сих пор помню тот разговор. Потому что в нем — квинтэссенция еврейского отношения к своей истории, Богу и Иерусалиму.
Зачем нам страна без Иерусалима? Зачем нам мир с арабами без Иерусалима? И зачем вообще в этом мире нужны евреи без Иерусалима?!
Город, право на который и сегодня оспаривают два народа и три религии.
Город, который за свою историю перебывал под властью практически всех мировых империй, чтобы снова и снова возвращаться к евреям.
Город, полный загадок и тайн, начинающихся с самого его имени.
Немного истории
…Только как забудешь, если Иерусалим — это второе место в Святой земле, которое было законно куплено евреями, чтобы потом никто не мог сказать, что у них нет на него права. Так же, как Авраам в свое время купил землю в Хевроне за 400 серебряных шекелей серебра, так же и царь Давид, завоевав Иерусалим, тем не менее выкупил землю для строительства Храма у иевусея Орнана, уплатив за нее шестьсот шекелей золота — астрономическую по тем временам сумму.
И уже после смерти Давида, воздвигнув в Иерусалиме Первый Храм, его сын Шломо, Соломон, превращает этот город в духовный, политический, культурный и экономический центр еврейского народа. И уже потом пророки свяжут с ним будущее всего человечества, предскажут ему статус мировой столицы в те дни, когда история человечества как история войн и ненависти придет к концу и под властью Мессии из рода царя Давида народы перекуют мечи на орала.
В 586 г. до н.э. Первый Храм, а вместе с ним и Иерусалим были стерты с лица земли вавилонянами, но спустя 70 лет евреи вернулись на родную землю и в первую очередь приступили к возрождению Иерусалима и строительству Второго Храма.
В 70 г. римляне во главе с Титом Веспасианом разрушают и сжигают уже Второй Храм, а сам Иерусалим превращают в груду развалин.
Римляне, а затем и византийцы запрещали евреям не только селиться в Иерусалиме, но даже посещать город, но в 4 в. император Константин смилостивился и разрешил им 9 Ава молиться у Стены Плача. Когда в 638 г. после завоевания арабами Иерусалима халиф Омар решил разрешить евреям снова селиться в Иерусалиме и других городах Святой земли, против этого резко выступил патриарх города Софроний.
В итоге халиф разрешил поселиться в городе у Храмовой горы лишь 70 еврейским семьям. И он же построил на том самом месте, где некогда Авраам приносил в жертву Ицхака, а затем располагалась святая святых Иерусалимского Храма — мечеть «Купол скалы» с тем самым золоченым куполом, который стал одним из символов города.
И уже лишь в конце 7 в. халиф Абд аль-Малик объявляет Иерусалим еще одной мусульманской святыней — якобы тем самым городом, в котором находилась Аль-Акса, «Мечеть отдаленная», в которую пророка Мухаммеда доставило волшебное существо Эль-Борак и где он якобы и вознесся на небо. Аль-Малику это было необходимо, чтобы создать политический противовес двум другим святым городам — Мекке и Медине, но кто сегодня об этом помнит?!
В 1099 году Иерусалим переходит под власть крестоносцев, которые полностью уничтожают все еврейское население города. Лишь спустя сто лет, когда Саладдин отвоюет у них Иерусалим, он призовет евреев вернуться в него, заявив, что «это город такой же ваш, как и наш».
Любопытно, что все путешественники того времени указывают, что в городе существует довольно большая еврейская община, и немало евреев молится у Стены Плача. Но вот после 1333 года все упоминания о Стене и евреях Иерусалима становятся крайне редкими, а если верить городским легендам, то в 1516 году, когда воины турецкого султана вошли в город, Стена оказалась сверху донизу засыпана мусором. Причем сделано это было по указаниям священников христианами Иерусалима и его окрестностей.
Стену откопали от мусора лишь к 1540 году, и султан Сулейман милостиво разрешает евреям молиться возле нее на участке длиной в 28 метров и шириной в 3,6 метра — и ни сантиметром больше!
А затем Храмовая гора, включая Стену, объявляется вакфом, то есть землей, переданной государством или частным лицом исключительно на религиозные цели. Так же начинает называться ведомство, которое управляет такой недвижимостью.
ВАКФ обложил еврейскую общину огромным налогом за право молиться на крошечном участке у Стены Плача и одновременно категорически запретил им подниматься на Храмовую гору. Сумма этого налога постоянно росла, да и за вход на площадку у Стены каждый еврей должен был уплатить десять медных монет — деньги, на которые средняя семья могла жить две-три недели.
Вместе с тем еврейское население города непрерывно росло, так как в него постоянно прибывали евреи из разных стран. Первая волна такого роста была зафиксирована после 1492 года, когда Оттоманская империя приняла сотни тысяч еврейских изгнанников из Испании, и дальше одна волна следовала за другой — из стран Северной Африки, Йемена, Восточной Европы.
В результате в Святом городе жили сразу несколько еврейских общин, каждая из которых говорила на своем языке (ашкеназские евреи Иерусалима, к примеру, создали свой вариант идиша со множеством арабизмов) и существовала в основном на халаку — пожертвования, собираемые представителями общин в различных странах.
Переломными для Иерусалима с точки зрения народонаселения, видимо, стали 1850-е годы — с этого времени евреи постепенно начинают составлять большую часть жителей города.
Но одновременно росла и враждебность арабского населения Иерусалима по отношению к евреям. Теперь им запрещалось приносить к той же Стене Плача не только свитки Торы, но даже стулья и скамейки — чтобы старики и старухи могли отдохнуть во время молитвы. На просьбу чуть-чуть увеличить площадку для молитвы хотя бы на дни праздников последовал отказ.
Попытка Моше Монтефиори, а затем и барона Эдмонда де Ротшильда выкупить эту святыню у ВАКФ за миллионы франков или фунтов стерлингов была с негодованием отвергнута.
А затем, как понимает читатель, наступили годы Первой мировой войны и английского мандата над Палестиной. Набирающее силу сионистское движение вызвало ответную негативную реакцию арабов, и в 1920 году, в дни мусульманского праздника Наби Муса (пророка Моисея) под крики «Палестина — наша страна, евреи — наши собаки!» в городе начался еврейский погром. В результате погрома пять евреев были убиты и 216 ранены. Организатор еврейского сопротивления этому погрому Зеэв Жаботинский был приговорен к 15 годам тюрьмы.
Потом были кровавые события 1929 и 1936 года, во время которых англичане не потворствовали, но и не мешали арабам резать евреев. Одновременно англичане стояли на страже стутса-кво, отказывая евреям в праве приносить к Стене Плача стулья и скамейки, трубить у нее в дни праздников в шофар, не говоря уже о чем-то большем. А арабы все громче и громче утверждали, что и Стена Плача, и Храмовая гора — это их национальные святыни, и евреи не имеют к ним никакого отношения.
И все же город менялся. Теперь он разделился на «старый ишув» , то есть тех, кто жил в Иерусалиме до начала первой сионистской алии 1881 года, и те, кто приехал сюда позже.
Среди последних были как религиозные, так и светские евреи, и в городе стали появляться еврейские больницы, аптеки, а затем и светские школы, художественная академия, университет. Евреи составляли свыше 60% населения города, а арабы — меньше 40% (ведь были еще армяне, греки, грузины и пр.).
Тем временем часы истории уже завершали свой двухтысячелетний круг и приближались к 1948 году — году возрождения Государства Израиль.
Битва за Иерусалим
23 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН, благодаря мощной поддержке Советского Союза, 33 голосами против 13 утвердила решение о разделе Палестины и о том, что до 1 августа 1948 года английские войска и администрация должны оставить ее территорию.
И уже на следующий день арабы, по сути, развязали войну против евреев, нападая на них всюду, где только можно: на заводах, на полях, на дорогах.
В марте 1948 года Иерусалим оказался в блокаде — арабы перерезали все ведущие к нему дороги.
В городе начался голод; в еврейских кварталах гремели взрывы, устраиваемые арабскими террористами и присоединившимися к ним антисемитски настроенными британскими солдатами и офицерами.
14 мая 1948 года, за день до того, как англичане собирались окончательно покинуть Палестину, Давид Бен-Гурион зачитал в тель-авивском музее Декларацию независимости Израиля. В ночь на 15 мая армии Египта, Ливана, Сирии, Ирака и Иордании с разных сторон двинули свои войска против новорожденного, или, точнее, возрожденного еврейского государства.
Никто уже не вспоминал о том, что Иерусалим должен остаться под международным контролем.
Почти все в мире ощущали, что речь идет не просто о военном, а о метафизическом столкновении, в котором проверяется истинность откровений пророков всех трех мировых религий.
И, само собой, взгляды всего мира были прикованы к Иерусалиму, к еврейскому кварталу Старого города, где горстка еврейских бойцов отражала атаки в десятки раз превосходивших их по численности, не говоря уже о вооружении, бойцов Иорданского легиона.
Несмотря на то, что немногочисленным еврейским отрядам дважды удавалось прорываться в Старый город на помощь его защитникам, силы были слишком неравны, и 28 мая 1948 года защитники Еврейского квартала вынуждены были сдаться в плен.
Оставлены были и еврейские населенные пункты, лежащие севернее Иерусалима. Вслед за этим иорданцы заняли Латрун и перерезали шоссе Тель-Авив — Иерусалим.
Отрезан был также и водопровод, доставлявший в город воду с прибрежной равнины.
Теперь и все остальные еврейские кварталы Иерусалима оказались в блокаде. Вода и продукты их жителям выдавались в самых ограниченных количествах.
И все же еще до объявленного 11 июня 1948 года перемирия сроком на один месяц евреям удалось восстановить связь с Иерусалимом по специально проложенной для этого новой дороге — в обход Латруна.
10 июля 1948 года боевые действия возобновились, но с этого времени удача была явно на стороне израильтян. Один за другим они отбивали у арабов занятые теми населенные пункты и заставляли местное арабское население в панике покидать их — из опасения перед местью евреев.
И все же на одном направлении израильтянам так и не удалось переломить ситуацию. Несмотря на то, что бойцы новорожденной израильской армии под командованием Узи Наркиса перешли от оборонительных боев к наступательным, восточная часть Иерусалима по-прежнему оставалась в руках иорданцев.
Несколько раз казалось, что еще немного — и евреи выбьют арабов из Старого города.
Узи Наркис уже видел в мечтах, как он поднимается на Храмовую гору. Он даже заготовил и всюду таскал с собой белого ягненка, которого собирался принести в жертву на этой горе, но его мечте тогда не суждено было сбыться.
12 января 1949 года на Родосе начались переговоры о прекращении огня и достижения перемирия между Израилем и арабскими странами.
3 апреля 1949 года эти переговоры были окончательно завершены. По итогам войны Израиль получил 80% подмандатной Палестины, включая западную часть Иерусалима.
Но самая сокровенная, самая сакральная восточная его часть, согласно этому договору, осталась в руках Иордании.
Правда, 8-й пункт соглашения о прекращении огня между Израилем и Иорданией обязывал Иорданию обеспечить евреям свободный доступ к Стене Плача, но иорданцы его попросту игнорировали.
Лишь некоторые американские туристы-евреи смогли побывать в тот период у Стены, и они рассказывали, что арабы назвали идущую вдоль нее улицу Эль-Борак, а сама Стена находится в крайнем запустении и возле нее лежат груды мусора.
Жизнь в еврейской части Иерусалима шла своим чередом. Вот только, как вспоминает нынешний премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу, жителям домов на самой границе линии перемирия с Иорданией приходилось заставлять окна матрасами, так как их постоянно обстреливали иорданские снайперы. Через сам пограничный забор в еврейскую часть города время от времени проникали террористы.
Тем не менее по субботам жители Иерусалима любили выходить на экскурсии к этому забору, чтобы показать детям Стену Плача и Храмовую гору и повздыхать о том, что евреям там уже никогда не суждено молиться. Разве что произойдет чудо…
И было чудо
В сущности, вся история Шестидневной войны, в ходе которой значительно уступавшая арабам в численности и технике израильская армия одержала грандиозную победу, настолько противоречит логике и теории войн, что объяснить ее на рациональном уровне практически невозможно.
И история перехода восточной части Иерусалима под контроль Израиля тоже с трудом поддается осмыслению.
Иорданский король Хусейн вступил в эту войну, потому что жаждал обладать всем Иерусалимом. Произведенный иорданцами шквальный артобстрел жилых кварталов еврейского Иерусалима и переход ими пограничного забора были расценены однозначно: Иордания вступила в войну, и теперь пришло время расплатиться с ней за все нарушения договора о прекращении огня. И прежде всего, пунктов, по которым она обязалась обеспечить свободный доступ израильтянам к Стене Плача и на гору Скопус, где стоял Еврейский университет.
Но Старый город после долгих споров было решено взять без поддержки артиллерии и без применения гранат, чтобы, не дай Бог, не нанести ущерба мусульманским и христианским святым местам.
И все же он был взят. И Мота Гур произнес свою великую фразу «Храмовая гора в наших руках!».
Все это означало начало новой эпохи — и для Израиля, и для всего мира.
Тедди Коллек отвечает за все
Если сразу же после окончания Шестидневной войны спор о том, что делать с завоеванными землями дальше, расколол Израиль на два противостоящих друг другу политических лагеря, то по вопросу о судьбе Иерусалима было почти полное согласие: на какие бы уступки ни пошел Израиль ради достижения мира, Стена Плача и территория Старого города в целом не могут быть предметом политического торга.
Израиль не оккупировал, а освободил Иерусалим, и уже никогда не откажется от своего права на него.
В связи с этим следовало немедленно создать в Иерусалиме в целом и в районе Стены в частности новую политическую и демографическую реальность, которая бы утвердила суверенитет Израиля над Иерусалимом. Проще говоря, вернуть евреев в Старый город и заселить евреями восточные кварталы столицы.
И мэр новой единой столицы Израиля Тедди Коллек решил начать с того, чтобы обеспечить к Стене Плача свободный доступ и создать возле нее достаточно места, чтобы она могла вместить всех желающих.
Уже первые дни после окончания войны показали, что ежедневно к Стене будут приходить тысячи людей, и им просто негде было разместиться на пятачке длиной в 28 и шириной в 3,6 метра.
Выполнение задачи по расширению площади перед Стеной облегчалось тем, что уже в момент штурма Восточного Иерусалима значительная часть его жителей поспешила покинуть город, бросив свои дома. Так поступили и многие обитатели квартала Муграби, который, напомним, непосредственно примыкал к Стене Плача.
В результате на момент окончания Шестидневной войны в его ветхих, лепящихся один к другому домишках осталось меньше сотни семей.
И Тедди Коллек предложил оставшимся жителям Муграби переселиться в оставленные хозяевами просторные дома кварталов Силуан и Шуафат, расположенные в восточной части города.
Как рассказывают, для начала жителей Муграби просто повезли показать эти дома, но войдя в них, они уже наотрез отказались выходить — каждый спешил занять пустующий дом получше. В результате в Муграби осталось лишь 10 самых обеспеченных семей, живших во вполне приличных, основательно построенных домах. Они не пожелали их покидать, во-первых, потому что эти дома их вполне устраивали, а во-вторых, из стремления сохранить свое родовое гнездо, а вместе с ним и право арабов жить в этой части города.
Тем не менее теперь Тедди Коллек, а вместе с ним и Израиль могли с чистой совестью заявить, что они не применили к жителям Муграби никакого насилия, и те покинули свои дома добровольно, получив за это вдобавок другое, куда более просторное и уютное жилье и денежную компенсацию.
Одновременно Коллек собрал в своем кабинете строительных подрядчиков города. Разговор был коротким: мэр попросил их снести почти все прилегающие к Стене дома квартала Муграби и расчистить площадь перед ней еще до Шавуота — праздника дарования Торы.
— Денег, чтобы оплатить вам эту работу, в муниципальной казне нет, — добавил Коллек, — но я надеюсь, что вы согласитесь сделать это бесплатно, на добровольных началах, понимая, что вам поручили выполнить поистине историческую миссию. И еще: кто бы ни попытался остановить вас — наблюдатели ООН, депутаты Кнессета, премьер-министр, члены правительства или генералы, — не обращайте на них внимания и продолжайте делать свое дело. На любое требование прекратить работы отвечайте: «Скажите это Тедди. Тедди отвечает за все!»
Все это, безусловно, правда, но не вся правда.
На самом деле, отдавая указание о разрушении целого арабского квартала, Коллек заручился поддержкой и премьер-министра Леви Эшколя, и начальника генштаба израильской армии Ицхака Рабина. Последние прекрасно понимали, что этот шаг вызовет возмущение и в ООН, и в арабском мире, но, как и Коллек, считали его необходимым.
То, что разрушение домов производила не армия, а частные лица, причем по указанию мэрии, а не правительства, давало Израилю возможность по меньшей мере снять с себя часть ответственности. Дескать, все были против, но что поделаешь, если мэр Иерусалима вдруг сошел с ума на национально-религиозной почве?!
Как бы то ни было, уже к вечеру, спустя пару часов после разговора с Тедди Коллеком, иерусалимские подрядчики подогнали к Муграби десятки бульдозеров. Работы начались немедленно; многие из подрядчиков не просто руководили своими рабочими, но и сами сели за руль бульдозера. К рассвету следующего дня все было кончено: более 130 домов квартала превратились в груду развалин. Длина площади для молитвы перед Стеной была увеличена с 28 до 57 метров, а ширина — до 17 метров.
И это было только начало…
Просите мира для Иерусалима
Автору этих строк, к сожалению, не удалось выбраться в Иерусалим на празднование 50-летия со Дня освобождения города.
Но мы с женой побывали в нем в День Независимости: сначала погуляли по городу, а затем отправились в гости к старым друзьям в Рамот — жарить шашлыки и поднимать бокалы за то, чтобы этот праздник праздновали наши потомки и через 1000 лет.
Когда началась трансляция праздничной церемонии, хозяин дома поднял бокал и сказал:
— Если бы кто-то 100 лет назад сказал бы, что такое возможно, его сочли бы сумасшедшим. Больше того, если бы еще 50 лет назад кто-то заявил, что евреи будут праздновать День независимости у Стены Плача, его бы тоже отправили в психушку. Так выпьем же за Того, кто делает невозможное возможным; Кто велик в святости, грозен в восхвалениях, творит чудесное!
С балкона, где мы жарили шашлык, открывался вид на Иерусалим — город, население которого стремительно приближается к 900 000 человек и уже давно в десять раз превысило этот показатель на 1948 год.
Да, около 40% населения города составляют жители его арабских кварталов, но и большинство из них, согласно опросам, предпочитает, чтобы Иерусалим остался под полным суверенитетом Израиля — пусть и ради социальных пособий и более высокого уровня жизни.
Да, кому-то не нравится, то что лишь 23% еврейского населения города определяют себя как светские, но думается, что в таком городе, как Иерусалим, и не может быть иначе.
Само собой, трения между различными группами еврейского населения существуют, и все же, по моим наблюдениям, их масштабы сильно преувеличивают разного рода интересанты. Ну а маргиналы вроде «Нетурей карта» есть во всех слоях общества и повсеместно.
Вне всякого сомнения, война за этот город продолжается. Мы видим это и по последним, попирающим не только историческую правду, но и сам здравый смысл постановлениям ЮНЕСКО; и по продолжающимся терактам; и по тем страстям, которые совсем недавно бушевали на Храмовой горе.
Но у меня нет сомнений, что победим в этой войне именно мы.
Во-первых, потому, что сама история доказывает, что на самом деле, как бы много ни значил этот город для мусульман и христиан, он все равно значит для них куда меньше, чем для евреев. Достаточно вспомнить, что Салах ад-Дин был готов оставить Иерусалим крестоносцам, так как для него важнее было сохранить Дамаск, а Ричард Львиное Сердце решил отказаться от штурма города, так как ему надо было возвращаться в Англию, чтобы отстоять свое право на трон. И ни один из них не был готов сделать Иерусалим своей политической столицей!
Что касается евреев, то для них замены Иерусалиму просто нет. И чтобы доказать это, достаточно просто открыть молитвенник и найти там многократно повторяемые слова о возвращении в Иерусалим, о проращивании в нем ростка семени Давида.
Или просто перечитать 122-й псалом Давида и вдруг понять, что, в отличие от наших дедов и прадедов, мы можем с полным правом отнести его слова не к прошлому, а к настоящему:
«Стояли наши ноги в воротах твоих, Иерусалим. Иерусалим отстроенный, город, слитый воедино…»
