Мозес Монтефиоре мечтал о том, чтобы помочь бедным жителям Страны Израиля, поощряя производительный и сельскохозяйственный труд, передовую медицину и прогрессивное образование. Увы, от всей этой деятельности не осталось в итоге ничего. И всё же, именно эти мечты Монтефиоре сумели изменить сознание людей, убедив их в том, что евреи способны жить своим трудом в Стране Израиля
Представления рядового читателя о деятельности Мозеса Монтефиоре в Стране Израиля, как правило, ограничиваются знаменитой мельницей в иерусалимском квартале Мишкенот Шаананим. Вот только на самом деле за те шесть десятилетий, на протяжении которых Монтефиоре активно занимался укреплением еврейского присутствия в Стране Израиля, ветряная мельница стала лишь крошечной деталью во впечатляющем ряду производств, проектов и инициатив, с помощью которых Монтефиоре стремился добиться экономического развития еврейской колонии. Будучи состоятельным бизнесменом со связями по всему миру, Монтефиоре еще во время своего первого визита в Израиль в 1827 году был потрясен ужасающей бедностью, в которой жили евреи Страны Израиля, особенно иерусалимцы. Он решил вытащить еврейскую общину из болота мрачного экономического состояния, и уже в ходе визита записал в своем дневнике так:
«Этот день начинает новый период в моей жизни. С этого момента я стану больше времени уделять помощи бедным» («Воспоминания сэра Мозеса Монтефиоре и его жены Джудит», под редакцией Элиэзера Галеви, часть I, книга I, стр. 28).
В качестве первого шага на пути укрепления еврейской общины Страны Израиля Монтефиоре организовал подсчет еврейских жителей региона. Эта перепись населения, к слову, вполне характерная для британского колониального подхода, считавшего подобный шаг важнейшим этапом в планировании дальнейших целей, была завершена в 1839 году и стала первой из пяти подобных подсчетов, заказанных Монтефиоре.
Сделано в Израиле
В духе преобладавшего в то время среди филантропов и активистов подхода Монтефиоре решил вначале стимулировать производительную деятельность среди еврейских жителей региона. Уже во время своего второго визита в Израиль в 1839 году он привез еврейскому печатнику Исраэлю Беку новейший печатный станок с ивритом и латинскими шрифтами. Бек был известным печатником в Галилее, но преследование со стороны арабов почти полностью его разорили. Подарок Монтефиоре позволил Беку восстановить свою деятельность в Иерусалиме, на протяжении многих лет печатать книги, газеты и обеспечивать таким образом заработок многим еврейским семьям в Иерусалиме.
Чуть позже, в 1840-х годах, Монтефиоре предложил обучать еврейскую молодежь прядению и ткачеству. Однако у радикальных иерусалимских фанатиков, посчитавших, что под предлогом обучению специальности молодежь подтолкнут к просвещению и современному образованию, это вызвало нешуточное раздражение. После долгих пересудов было решено, что Монтефиоре профинансирует обучение трех тщательно отобранных молодых людей: Мордехая Саломона – сына раввина Авраама Шломо Залмана Цорефа, Ниссана Бека – сына уже упомянутого выше Исраэля Бека, и Исраэля Пах-Розенталя. В 1845 году все трое даже отправились в Англию. Но на определенном этапе они рассорились с Монтефиоре, и в итоге их обучение так и не применилось на практике.
Неунывающий Монтефиоре в 1854 году открыл в Еврейском квартале Иерусалима ткацкую фабрику под руководством специалиста – ирландского христианина. Этот проект обеспечил 15 еврейским семьям средства к существованию, но постоянные склоки между управляющим и работниками уже через год привели к закрытию производства.
Тогда Монтефиоре вернул ирландца в Англию и прислал на его место обаятельного еврея – мастера по плетению цицит. Вот только вскоре стало ясно, что новый руководитель фабрики ничего не понимает в ткачестве и не знает, что требовать от своих работников. Объем производства резко упал, при этом плохой товар стал еще и ужасно дорогим. Два года спустя фабрика была окончательно закрыта. От всего этого кратковременного эпизода в Иерусалиме остался лишь сам еврейский управляющий, продолживший жить в городе и до самой смерти звавшийся фабрикантом.
Еще в ходе самой первой переписи еврейского населения молодые жители Страны Израиля стали обращаться к Монтефиоре с различными экономическими инициативами. Мордехай Саломон представил ему подробный меморандум о возможностях развития сельскохозяйственных проектов, а евреи из Цфата и Тверии подписали документ, подтверждающий, что они при его поддержке согласятся работать в сельском хозяйстве. В результате Монтефиоре решил поддержать еврейские сельскохозяйственные инициативы и во время своего второго визита в Страну Израиля в 1839 году записал в своем дневнике:
«Я уверен, что, если мои планы увенчаются успехом, счастье и процветание восторжествуют на Святой Земле <…> И если только исполнится это мое желание, я с Б-жьей помощью по возвращении в Англию создам компанию по обработке земли и поддержке возвращения наших братьев из Европы в Землю Израиля» (Шломо Умберто Нахон. «Жизнь на службе иудаизма – сэр Мозес Монтефиоре», стр. 66).
В конце концов компания так и не была организована, но Монтефиоре сумел привлечь филантропов к созданию «Фонда Святой Земли» (Holy Land Appeal Found), основанного для помощи еврейским фермерам Страны Израиля.
Наконец, во время своего четвертого визита в страну в 1855 году Монтефиоре решил помочь желанию евреев из Цфата и Тверии, а также нескольких семей из Пкиина, заняться сельским хозяйством. Он купил для них в Галилее участки земли, обеспечил скотом и семенами. Однако сельскохозяйственная деятельность, начавшаяся было с огромным энтузиазмом, быстро потерпела неудачу из-за отсутствия у новых фермеров необходимого опыта, равно как и из-за засухи. В итоге в течение нескольких лет все участки были окончательно заброшены.
Во время того же самого визита Монтефиоре приобрел у раввина города Яффо – Иегуды Халеви из Рагозы, большой фруктовый сад к северу от города с 1 400 деревьями. Еще в 1842 году раввин Халеви вместе с единомышленниками посадили этот сад своими руками. Размер участка составлял около 100 дунамов (10 Га). На первом этапе после покупки было посажено более 5 000 фруктовых деревьев, половина из которых была цитрусовыми. Монтефиоре предполагал, что фруктовый сад станет поддержкой для молодых евреев, а также надеялся, что часть прибыли будет направлена в Иерусалим и пойдет на изучение Торы. Место было сдано в аренду двум еврейским концессионерам, однако отсутствие у работников опыта привело к большим расходам и нанесло ущерб урожаю. Вдобавок арабские соседи регулярно уничтожали деревья в еврейском саду. Так что в 1866 году, во время своего шестого визита, Монтефиоре обнаружил фруктовый сад заброшенным. Он не сдался и для восстановления места нанял работников из европейских общин, живших в Иерусалиме, однако из-за возникших споров между ними и арендаторами эта инициатива тоже провалилась. В 1894 году, девять лет спустя после смерти Монтефиоре, сад был передан компании «Альянс», основанной французскими евреями. Компания разрешила заниматься садом руководству еврейской сельскохозяйственной школы «Микве Исраэль». Увы, и школа тоже не смогла извлечь из сада прибыль, так что в конце концов сад был окончательно выкорчеван в 1922 году. Сегодня на его месте располагается жилой квартал под названием Монтефиоре. От некогда цветущего сада осталось одно-единственное апельсиновое дерево, на протяжении многих лет стоявшее в самом центре района. В 1981 году оно было перенесено в тропический сад, расположенный в тель-авивском парке Ганей Йеошуа, где продолжает плодоносить до сих пор.
Интересанты и фанатики
Помимо экономических трудностей, Монтефиоре пытался решить и другие насущные вопросы еврейского населения, прежде всего – отсутствие передовой медицины. Болезни в Стране Израиля в то время были настолько серьезной проблемой, что 80 % городских детей просто не доживали до пяти лет. Британские миссионеры воспользовались этим бедствием и открыли в 1837 году больницу, в которой евреям предлагалось бесплатное и качественное лечение, но одновременно проводилась христианская миссионерская деятельность. В 1839 году во время своего визита в Иерусалим Монтефиоре предложил открыть в городе конкурирующий еврейский госпиталь с бесплатным обслуживанием, управляемый квалифицированным врачом. Однако этот план был сорван «Ассоциацией клерков и администраторов» (организация голландских евреев, занималась сбором пожертвований для евреев, проживающих в Стране Израиля), возглавляемой банкиром Цви Хиршем Лереном. Она выступила против любых попыток модернизации Иерусалима. Лерен написал главному раввину Османской империи (хахам-баши) Аврааму Гагину:
«Нельзя доверять религиозности врачей. Они способны, не дай Б-г, посеять зерна отступничества, и даже если исцелят тела, погубят душу, и нет большего зла, чем это <…> Да и вообще, чем строить большую больницу, куда лучше предоставить больше помощи и поддержки больным в их собственных домах» (Шифра Шварц. «Больничные войны», журнал «Эт-моль» № 160, 2002 г., стр. 5).
Резкое сопротивление Лерена вынудило Монтефиоре отказаться от своих планов. Однако потребность евреев в медицинской помощи продолжала расти, так что в 1844 году еврейские лидеры Иерусалима наконец вняли предложениям Монтефиоре и, несмотря на возмущение Лерена, позволили открыть клинику в еврейском квартале. Монтефиоре отправил врача в Иерусалим, оплатил его поездку и стоимость проживания, а также покупку современных хирургических инструментов, оборудования для аптеки, лекарств.
Эта инициатива стала первой ласточкой в сфере еврейской медицины. Десять лет спустя семейство Ротшильдов открыло уже большую больницу в еврейском квартале. Сам Монтефиоре планировал построить просторный госпиталь на земле, которую купил за стенами Старого города, но в конце концов поменял свои планы и основал там знаменитый теперь квартал Мишкенот Шаананим. Финансируемая Монтефиоре клиника прослужила 15 лет, после чего была закрыта. Сегодня от ее здания не осталось и следа.
Упорное и бескомпромиссное противостояние иерусалимских радикалов всему современному заставило Монтефиоре действовать крайне осторожно, обеспечивать согласие раввинов буквально на каждое свое действие ради еврейского населения Страны Израиля. Исходя из печального опыта своих предшественников, он был убежден, что ему вряд ли удастся вмешаться в образование детей, которое, на его взгляд, было крайне устаревшим. Поэтому он с огромным энтузиазмом принял предложение хахама-баши Хаима Нисима Абулафии открыть школу для девочек в еврейском квартале. Эта школа была открыта во время четвертого визита Монтефиоре в Израиль. Многие из именитых жителей города приняли участие в церемонии, сотни девушек, в большинстве своем из сефардских семей, стали ученицами нового учреждения. Школа была рассчитана всего на сто девочек, разделенных на пять классов.
Но и на этот раз Монтефиоре немедленно столкнулся с сильнейшим противодействием иерусалимских ашкеназских фанатиков. Они обвинили школу в распространении ереси и навязывании девушкам вредной культуры. Лишь вмешательство авторитетного раввина Иешая Бердаки, одного из лидеров иерусалимских ашкеназов, сумело несколько снизить накал страстей. Тем не менее учебная программа в итоге была ограничена только чтением и письмом, а также молитвой и домашними ремеслами. В целях устранения всяческих подозрений школьный устав гласил:
«Школа для обучения дочерей наших братьев детей Израиля, живущих в Святой Земле, молитвам по книге и познанию Б-га Израиля сердцем и душой» (Мордехай Элиав. «Страна Израиля и ее население в XIX веке, 1717–1917», стр. 199).
В результате, даже несмотря на значительные инвестиции Монтефиоре в школу, уровень обучения в ней настолько ухудшился, что многие родители сами стали забирать из нее своих дочерей, и два года спустя школа закрылась.
Отцы неудач
Иначе говоря, несмотря на то, что Монтефиоре инвестировал тысячи фунтов стерлингов в Страну Израиля, инициировал и основал множество проектов, лишь немногие из них сумели материально обеспечить работников и владельцев, большинство же не продержалось дольше нескольких лет.
По сути дела, программа экономического оздоровления, инициированная Монтефиоре, полностью провалилась. Та же участь постигла его образовательные и медицинские инициативы. Что же было тому причиной?
Многие появившиеся в стране чуть позже представители так называемого нового поселения были убеждены, что причиной неудач стала очевидная лень «старого поселения». Они даже открыто заявили об этом Монтефиоре во время его последнего визита в Израиль в 1875 году. Монтефиоре, однако, категорически отверг подобную оценку, сказав следующее:
«Евреи Иерусалима, как, впрочем, и каждой части Святой Земли, работают более усердно, чем многие евреи Европы, иначе ни один из них просто не выжил бы. Но когда работа оплачивается недостаточно, когда нет рынка сбыта для их продукции, когда со всех сторон обрушиваются на них голод, эпидемии и прочие бедствия, мы, израильтяне, должны сделать шаг вперед, чтобы помочь им и вывести их из этого ужасного положения».
В своей книге «Страна Израиля и ее население в XIX веке, 1717–1917» историк Мордехай Элиав утверждает, что некоторые из инициатив Монтефиоре потерпели неудачу из-за неверных оценок регионального спроса и неспособности сделать выводы из уже допущенных в прошлом ошибок.
То, что все эти производства упорно и регулярно финансировались и поддерживались Монтефиоре, превратило его помощь в своего рода медвежьи объятия, так как работники в любом случае получали свою зарплату, а, следовательно, не имели достаточной мотивации позаботиться об успехе предприятий и поддержке собственного существования. Схожая ситуация сложилась позднее и в проектах барона Ротшильда. Тот, однако, вовремя осознал эти ошибки и передал бразды правления профессиональной компании, которая, в свою очередь, полностью изменила ситуацию.
Элиав также утверждает, что исключительная лояльность Монтефиоре к раввинам, вплоть до покорного, без каких-либо колебаний отказа от собственного мнения, также в немалой мере помешала его мечте обустроить в Стране Израиля более современный образ жизни и побудить населявшее страну общество к производительному труду. Так, например, когда Монтефиоре выделил двести фунтов стерлингов на изучение арабского языка в ешиве «Эц Хаим», чтобы предоставить студентам возможность лучшей интеграции в коммерческую жизнь Иерусалима, фанатики заставили директора школы вернуть эти деньги. По мнению Элиава, в подобных условиях проекты Монтефиоре были заведомо обречены на провал.
Монтефиоре было хорошо известно об ущербе, наносимом ему фанатиками. Неслучайно накануне своего последнего визита в Страну Израиля, в 1875 году, он организовал своего рода опрос среди раввинов с целью выяснить, как те видят пути спасения еврейского населения от бедности и помощь тем, кто не может изучать Тору днем и ночью, но стремится заработать на достойную жизнь. Из полученных ответов, пусть даже в некоторых случаях сформулированных с немалой долей сомнений, выясняется, что раввины признавали решением производительный труд и расселение по стране. Тем более что пожертвований из-за границы к этому времени стало не хватать. В свою очередь Монтефиоре опубликовал содержание полученных ответов в еврейской прессе Страны Израиля вместе с собственным призывом:
«Теперь, наконец, настало время и возможность для каждого еврея <…> поддержать тех, кто желает распространить среди евреев труд на земле и ремесло <…> Теперь стало куда легче приобрести землю практически в любой точке Страны Израиля по честной цене. А значит, мы можем купить столько земли, сколько нам нужно» (Хен-Мелех Мерхавия. «Сионские призывы», стр. 130).
Увы, призыв этот не нашел достаточного отклика у публики. Так что в итоге энтузиастам производственных и сельскохозяйственных проектов пришлось осуществлять свои идеи самостоятельно или за счет других филантропов, но не с помощью Монтефиоре.
От инициатив же Монтефиоре в Стране Израиля не осталось ничего, за исключением ветряной мельницы в Мишкенот Шаананим, которая лишь недавно была реконструирована. Из прочих же его инвестиций в Израиль сохранилось еще четыре: помещение, построенное им рядом с Гробницей Рахели во время своего второго визита в 1839 году, и три квартала, основанных в Иерусалиме: Мишкенот Шаананим, Мазкерет Моше и Оэль Моше.
И всё же, несмотря на все свои неудачи, Монтефиоре верил, что евреи вернутся на землю своих предков и возродят свою национальную независимость. К концу жизни он подытожил свое видение следующими оптимистическими словами:
«Я уверен, что так всё и случится. Это всегда было моей мечтой, и я надеюсь, что когда-нибудь она исполнится, пусть даже, когда я сам перестану быть живым» (Шломо Умберто Нахон. «Жизнь на службе иудаизма – сэр Мозес Монтефиоре», стр. 81–80).
