Исроэл Некрасов: «Непереводимость того или иного автора ‒ это миф»

Алфавит карандашом

— Вы начали изучать идиш в перестроечное время. Почему не гораздо более модный и переставший быть запретным иврит?

Я тогда был старшеклассником, у меня было много друзей разных национальностей. Казалось странным, что у всех, кроме меня, свой язык. Кто-то знает его лучше, кто-то хуже, у кого-то родители на нём говорят, у кого-то бабушки и дедушки… Год был 1986-й, мне хотелось изменить существующее положение дел хотя бы для себя. В нашей семье идиш немножко знала бабушка, но читать не умела, и я не слышал, чтобы она с кем-то на этом языке говорила. Зато я постоянно слышал идиш в семьях друзей и знакомых: в то время в СССР это еще был живой разговорный язык. А иврит воспринимался как что-то довольно далекое и искусственное.

— С чего начался учебный процесс?

У приятеля был один-единственный том дореволюционной Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Там была статья про еврейский алфавит, но нескольких страниц не хватало. Кто-то вписал карандашом произношение букв. Как позже оказалось, с ошибками. Я пошел в «Дом книги» на Невском, где был отдел печатной продукции на языках народов СССР, и купил сборник «Ди лире» («Лира»). Это стихи советских еврейских поэтов, погибших на фронте. По некоторым известным мне словам я начал вплотную разбираться с алфавитом, понял, какие буквы в энциклопедии были расшифрованы неправильно.

Потом появился знаменитый русско-еврейский «красный словарь», как его называют из-за цвета обложки. По-моему, первое его издание вышло в 1984 году, но тираж был небольшим. В конце 80-х словарь переиздали, и я смог убедиться, что правильно усвоил алфавит и правила чтения. Кстати, «Ди лире» до сих пор стоит у меня на полке, там много замечательных произведений и есть краткие сведения об авторах.

В 1989 году вышел учебник Шимена (Семена) Сандлера, который очень помог в изучении языка. Там доступно изложена базовая грамматика, есть лексический минимум, приведен словарик…

— Вас не раздражали тексты пропагандистской направленности про колхозников и тому подобное?

Абсолютно нет. Во-первых, тогда было понятно, что по-другому просто невозможно: все советские учебники иностранных языков были составлены точно так же, а то и гораздо хуже. В учебнике Сандлера советской идеологии было меньше, чем в пособиях по английскому языку. И потом от нее можно легко абстрагироваться. Если цель ‒ разобраться с языком, не так уж и важно, что тексты про колхозы.

— Вы изучали идиш в одиночку?

Одноклассник проговорился, что его дедушка знает язык и даже умеет читать-писать. Я помню, как в буквальном смысле бил приятеля об стену и кричал: «Познакомь с дедом!» ‒ а одноклассник метил мне в солнечное сплетение и вопил: «Дедушка старенький, ему вредно волноваться». Мы дурачились, конечно, но я действительно хотел, чтобы он познакомил меня с дедом. До сих пор не понимаю, почему он этого не сделал. Периодически я пытался разговаривать на идише с родителями друзей. А в начале 90-х стал ходить в синагогу, где было немало носителей языка, которые хорошо им владели.

— На каком диалекте они разговаривали?

И у меня дома, и вообще в Питере преобладал белорусский диалект. Можно было услышать и молдавский, и украинский, но в основном носители идиша были родом из Могилева и Гомеля. Поэтому по сей день что-то эдакое белорусское, точнее литвацкое, проскальзывает в моем произношении.

Еще в советское время в Москве каждый год выходила хотя бы одна-две книги на идише, и я начал собирать библиотеку. Потом стал ходить в Российскую национальную библиотеку Санкт-Петербурга, как она сейчас называется. Там один из лучших в мире фондов литературы на идише: и советские, и дореволюционные, и иностранные издания.

В библиотеке при синагоге работала замечательная женщина Белла Григорьевна, которая собирала также и книги на идише. Потом их свалили на чердаке, якобы за ненадобностью, и крысы их поели.

— Для вас как человека религиозного идиш обладает дополнительным достоинством? Многие раввины творили на этом языке.

Сейчас я скажу вещь, которая прозвучит кощунственно: если раввин не знает языка своего народа, это сомнительный раввин. У нас говорят: «Кто не знает святого языка, тот невежда, кто не знает идиша, тот не еврей». Это даже не точка зрения, это скорее на уровне ощущений и эмоций.

— Какая у вас в те годы была программа-максимум? «Вот выучу язык, а дальше…»

А дальше ничего. Я человек, который знает язык своего народа, этого достаточно. Потом в Питере несколько профессиональных переводчиков задумали издать сборник еврейской поэзии «Бумажные мосты». Я начал с того, что делал подстрочники и помогал разобраться с языком: переводчики пытались не только ориентироваться на подстрочники, но и работать с оригинальным текстом. Оказавшись в этом окружении, я тоже захотел что-нибудь перевести. Несколько стихотворений вошло в сборник.

— Потом вы перешли на следующий этап, начав писать стихи на идише.

Сначала захотелось просто поэкспериментировать. Показал результат компетентным людям, они одобрили. В 2000 году отправился на летнюю программу изучения идиша при Колумбийском университете. В США жил мой питерский друг Йоэль Матвеев, который прекрасно знает этот язык. Мы сидели, пили пиво, и я показал свои стихи. Йоэль сказал: «Нормально». Потом эти стихи я показал Шолему Бергеру, который вел разговорный класс, ему тоже понравилось. Он напечатал мои произведения в электронном журнале «Дер бавебтер ид».

А потом обо мне узнали в издательстве «Книжники», предложили перевести книгу. Одну, вторую, третью ‒ так и пошло.

Здорова как корова

— Вы переводили самых разных авторов. Какое произведение больше всего поразило лично вас в смысле стиля, литературных приемов? 

Творчество Аврома Суцкевера. Это проза поэта, в ней важны фонетика и ритм, при переводе это надо было учитывать. Насколько у меня это получилось, не знаю, но я старался, чтобы от автора осталось как можно больше и чтобы через перевод можно было ощутить оригинал.

— Существует распространенная в определенных кругах точка зрения: литература на идише ‒ это эрзац, ассимилированные авторы XIX и XX веков подделывались под русских и западных мастеров. Что вы думаете на этот счет?

Чтобы о чём-то рассуждать, надо иметь об этом собственное представление. Если человек утверждает со знанием дела, с ним можно соглашаться, не соглашаться, дискутировать. Если же он повторяет то, что прочел в интернете или услышал от аналогичного «знатока», тут особо и обсуждать нечего. Невежество – страшная штука. 

Еврейская литература действительно не самая богатая в мире, хотя и не самая бедная. По количеству написанного ее не сравнить с англосаксонской, например. Но ведь не всегда хочется великого, иногда хочется чего-то… своего. 

— Существуют ли произведения, не поддающиеся переводу из-за лексики и игры слов?

Мифы о непереводимости того или иного автора – это именно мифы. Всегда можно подобрать эквивалент. Замечательный образец такого перевода якобы непереводимой литературы – Рабле в переводе Любимова. Это верх мастерства. Каждый язык достаточно богат и разнообразен, чтобы на нём можно было выразить любую мысль. Переводчик просто должен сидеть и работать.

— У вас были удачные находки такого рода?

Я больше помню неудачи. В романе Исаака Башевиса-Зингера «Пена» один из героев, рассуждая про свою знакомую с низкой социальной ответственностью, говорит: «Вос варт мэн фун азойнэ?!». Это и «чего ждать от таких» и «чего ждать от шлюхи». Звучит одинаково, не каждый знающий идиш человек заметит этот каламбур. Я думал-думал и выкрутился: «Поди знай, чего ждать от этой, прости Г-споди». Но, конечно, это не то, в оригинале гораздо интереснее.

Бывает, что и русский язык подсказывает удачную конструкцию. У того же Башевиса-Зингера врач говорит приемной дочери: «Бист гезунт ви а бегэймэ». Бегэймэ ‒ это корова, по-русски получается в рифму: ты здорова как корова.

— Какая у вас ежедневная переводческая норма?

Стараюсь делать четыре-пять страниц как минимум. Бывает, что текст идет гладко, а бывает, что в одну фразу упрешься и крутишь ее час-два.

Как пройти к Канторовичу

— Есть ли шанс возродить идиш в качестве внутриобщинного языка? Вам бы лично хотелось, чтобы его преподавали в российских еврейских школах?

Был бы не против, но дело совершенно не в моих хотелках. Поэт Арон Вергелис сказал: «Еврейские школы закрыла не советская власть, а еврейская мама». Эти школы закрывались не только в СССР, но и в Аргентине, Америке и других странах, потому что родители не хотели отдавать туда детей. Мне питерские бабушки говорили: «Окончила я еврейскую школу, мне было так трудно ‒ я хотела поступить в институт, а вузов на идише было мало. Мне так сложно было с русским языком первое время. Училась бы в школе по-русски, никаких проблем не было бы».

В определенных американских общинах идиш всё еще в почете. У любавических хасидов почетно знать язык, чтобы понимать беседы покойного Ребе, а сатмарские хасиды в нью-йоркском Вильямсбурге только на идише и говорят. Конечно, если обратитесь к ним по-английски, вас поймут, но маленькие дети никакого другого языка, кроме идиша, не знают.

Не знаю, можно ли возродить идиш в качестве языка всех восточноевропейских евреев, но, если бы какое-то государство начало финансировать школы с преподаванием на идише, это было бы возможно. Теоретически. Не думаю, что кто-нибудь будет этим заниматься в обозримом будущем.

— Как вас, кстати, воспринимали жители Вильямсбурга, когда обращались к ним на идише?

Сатмарские хасиды ‒ очень доброжелательные люди, общительные. Прекрасно воспринимали, спрашивали, откуда я. Когда говорил, что из России, сразу интересовались, не хочу ли я есть. Видимо, у них по сей день бытует представление, что у нас голодно и холодно. На слух их венгерский идиш звучит непривычно первые полчаса, потом начинаешь привыкать. 

Кстати, когда я в первый раз попал в Америку, меня выручил идиш. Надо было идти в иммиграционную службу, я заблудился, подошел к сотрудницам аэропорта и спросил, знает ли кто-нибудь русский или идиш. Оказалось, что молодая девочка лет 25 прекрасно разговаривает на идише. Показала мне, куда идти, пришел, а там у служащего на бейджике фамилия Канторович. Я понял, что не пропаду. (Смеется.)

— В Америке наблюдается ренессанс идиша как раз среди нерелигиозных евреев.

С одной стороны, к языку есть интерес. С другой, на учебные программы из года в год ездят одни и те же люди. Многие язык изучают ради карьеры. Чтобы статьи писать, на конференции ездить, а не потому что еврей должен знать культуру своего народа. Чисто академический интерес. Хотя есть и такие, которые принципиально разговаривают на идише с детьми, чтобы язык сохранился и передавался из поколения в поколение.

— В век интернета находить контент на любом языке не проблема. Какие ресурсы на идише вы посещаете, какую музыку слушаете?

Есть хорошая газета «Биробиджанер Штерн», которую выкладывают в Сеть. Там в каждом номере публикуется что-нибудь на идише, чаще всего современная художественная проза. В «Биробиджанер Штерн» часто печатаются мои знакомые и друзья. Есть также замечательный электронный журнал «Идиш-бранже», который издает и редактирует прекрасный писатель Борис Сандлер.

В плане музыки мне больше нравятся старые исполнители, до 80-х годов включительно. И советские, конечно: Сиди Таль, Соломон Хромченко, Зиновий Шульман, Ирма Яунзем, которая не была еврейкой и при этом на идише пела великолепно. Видно, что она очень внимательно работала с языком, текстом, произношением. В 60-70-е годы в Польше, а также в Аргентина и США вышло немало хороших пластинок на идише. Исполнители тех лет были всё-таки людьми еврейской культуры, а не просто так решили спеть на идише, потому что это модно. 

— Представим, что к вам обратился старшеклассник, который хочет изучать идиш. Какие бы пособия вы ему посоветовали?

По-русски, кроме учебника Шимена Сандлера, не так много чего и появилось. Но это вещь проверенная ‒ знаю нескольких человек, которые, как и я, учили идиш по этому учебнику, и вполне успешно. Если человек знает английский, есть классический учебник Уриэля Вайнрайха College Yiddish. 

Потом надо сразу переходить к чтению. Есть замечательный сайт National Yiddish Book Center, там выложены сканы более 10 тысяч книг в очень достойном качестве. И классика, и авторы XX века, есть и современные писатели. А вот специально адаптированные тексты читать не стоит. Это совет, касающийся любого языка: лучше брать нормальный, полноценный текст.

Не надо сразу набрасываться на классику, но можно почитать произведения Шолом-Алейхема для детей. У Ицхока-Лейбуша Переца прекрасные детские стихи, они актуальны до сих пор. Сначала лучше брать небольшие по объему тексты, на пару-тройку страниц, чтобы каждый от начала до конца можно было прочитать за относительно небольшое время. Главное ‒ заниматься регулярно. Лучше каждый день минут по 15, чем раз в неделю по 5 часов.

— Говорят, что пословицы на идише особенно звучные и смачные. У вас есть любимая?

Есть три. «А лигнер дарф гобн а гутн зикорн» – врун должен иметь хорошую память. Вторая: «А галбер эмес из а ганцер лигн» – половина правды – это целая ложь. И наконец, «А нар вайзт мэн нит кейн галбе арбет» – дураку половину работы не показывают. Актуально для переводчика.